За право летать

– Каком договоре? – не разжимая губ, спросил президент у Мартына.

– Союзном! – отрапортовал тот. – Адам, не томи, объясни человеку, в чем дело.

Объяснение заняло минуты три. И произошло то, чего никто никогда не видел. Президент, сдержанность которого вошла в поговорку, расплылся в идиотской улыбке и с беззвучным индейским воплем изобразил что-то похожее на уходящего со старта лыжника. Вита кашлянула. Президент – с тем же выражением лица – сгреб её и Кешу в охапку, расцеловал обоих и уже спокойнее отдал распоряжение Мартыну:

– Наливай.

– Не рано? – спросил острожный Мартын.

– Нормально, – вмешался Коля и полез в карман за фляжкой. – Тем более – я не за рулем.

Партия развивалась так.

Земля провозгласила себя независимой цивилизацией и потребовала признания. Империя настаивала на своем нерушимом праве собственности, соглашаясь лишь на предоставление частичной автономии и переход от негласного патронажа к гласному. Земля пообещала устроить карательный рейд на Юпитер, к оперативной базе имперцев. Империя надменно покрутила пальцем у виска. Земля уточнила, что отныне всем Свободным автоматически предоставляется земное гражданство и что добровольцы-Свободные тоже примут участие в рейде. Империя попыталась объяснить, как хорошо быть её собственностью и как плохо быть независимым. Земля покрутила пальцем у виска. Империя попыталась надавить на гуманизм. Земля с вредной улыбочкой ответила, что во имя гуманизма принимает на себя опеку над марцалами, сведенными Империей почти в ноль, и потребовала доступа к плантациям Спа. Империя нарисовала душераздирающую картину грядущего марцальского владычества. Земля сказала, что и не таких переваривала. Империя неуверенно предложила полную автономию в составе Империи в обмен на гарантированные поставки генетического материала. Земля согласилась разрешить вербовку добровольцев (и гарантировать им возможность возврата) – при условии абсолютной и неоспоримой независимости. Империя намекнула, что отношение к собственности и отношение к врагу – суть две большие разницы, и Земля имеет шанс почувствовать это на своей шкуре. Земля ехидно поинтересовалась, на каких, собственно, кораблях Империя собирается наносить ответный удар? Империя снисходительно пояснила, что располагает ресурсами трехсот планет и неизмеримо более высокой технологией. Земля негромко подозвала Кешу и почесала его за ухом. Империя… Империя согласилась отдать Спа при условии, что Земля как полноправный член имперского содружества раз и навсегда откажет Свободным в гражданстве. Земля продолжала чесать Кешу за ухом. Империя предложила неограниченную экономическую и технологическую помощь, обучение молодых землян в лучших учебных заведениях обитаемой Вселенной и сооружение гиперпространственного туннеля, который напрямую соединит Землю со всеми тремястами обитаемыми планетами при условии, что хотя бы часть землян будет помещена в генетические резервации – разумеется, абсолютно добровольно и за солидную компенсацию. Земля ещё раз терпеливо объяснила, что будет так: полная независимость, никаких туннелей, гражданство Свободным, опека над марцалами, доступ к Спа, вечный и нерушимый союз с эрхшшаа, а как знак доброй воли – разрешение на вербовку добровольцев. И это все. А если Империя ещё не осознала, что будет именно так, а не иначе, то ей следует учесть: при малейшем покушении на независимость Земли договор её союзников эрхшшаа с Империей автоматически теряет силу. И кто станет выращивать для Империи те корабли?

Это был шах и мат. Империя остановила часы.

Они все ещё сидели в кабинете Мальборо: Геловани, Римма, пилот Исса и док Майе, – когда окно озарилось белой вспышкой и раздался неприятный вибрирующий звук, воспринимаемый будто бы и не ушами вовсе, а печенкой и позвоночником.

– Улетел, – с некоторым удивлением сказала Софья Михайловна Табак и вернулась к столу. – Кому подлить чаю?

– Значит, был парламентер, – солидно сказал Исса. – Жалко. Я думал, все-таки захватили.

Он взял кусочек сахара и громко схрумкал, шумно запивая горячим и густым чаем из белой чашки. Мальборо погладила его по стриженой голове.

– А ведь теперь вас, парни, всех на дембель, – потянулся Геловани. – Эх, чуток бы пораньше… на день. На какой-то жалкий день.

Он потер руками лицо. Лицо горело.

Римма, которой давно все рассказали, тронула его за плечо.

– Извини, – сказала она. – Мы ведь не знали, что нужно торопиться. Мы вообще не знали, что тут… так плохо.

– А если бы и знали? – пожала плечами Мальборо. Док Майе вдруг уронил ложку, встряхнул головой, пробормотал что-то извиняющееся на неизвестном языке, переполз на кушетку и захрапел громко и вдумчиво.

– Мы бы давно уже забрали вас к себе! – горячо сказала Римма. – Потому что… потому что… Ну это же здорово – летать! Да вы скоро и сами узнаете. Это очень просто. Просто берешь и летишь. Надо только забраться повыше.

– И оттолкнуться посильнее, – согласился Геловани. – Постой, – вдруг пробила мысль. – Ты говоришь – сами узнаем. Это значит?..

– Ой, а я разве ещё не говорила? Я вам всем подарила по кокону. Они ещё маленькие, но на солнце дня через два… Если не хотите, не пользуйтесь, – сказала она почти испуганно, натолкнувшись сразу на три ошалелых взгляда. – Колхоз – дело добровольное… а они ещё маленькие…

Лицо её вдруг стало отрешенным, почти пустым, а потом – расцвело.

– Летят, – рассмеялась она. – Смотрите!

В рассветном небе над Пулково, а может быть, и над всем Питером, а может, и над всей Землей – возникло множество ярких точек. Они приближались, росли, становились разноцветными, причудливой формы – корабли, кораблики, глайдеры, бублики, бочки, батискаф, груда пены, чайник, бутон, плюшка, велосипед… Среди них не было, наверно, и двух одинаковых, и, конечно, там не было ни чайника, ни велосипеда, но человеческий мозг так устроен, что старается подобрать название всему, что видит глаз. Этот рой бурлил, искрился и переливался, а затем расслоился на две части. Те, что остались вверху, по-прежнему сталкивались и разбегались, чертили стремительные фигуры, за некоторыми тянулись цветные дымки, расцветали россыпи фейерверков… Самые крупные, двигавшиеся неторопливо и без особых фокусов, зато целеустремленно, уже почти достигли земли, да, они приземлялись, приземлились, открыли шлюзы, оттуда высыпало множество людей, а корабли, почти не промедлив, закрылись и так же неторопливо устремились вверх.

– За теми, кто прилетел без ничего, – пояснила Римма. – Мы не можем спуститься на планету просто так. Но многим это и не нужно.

Маленькие кораблики, кружившие в вышине, выстроились неровной восьмеркой… нет, двумя почти соприкасающимися кольцами, развернулись в четыре, раскрылись восьмилепестковым цветком. «Как они умудряются двигаться так слаженно?» – подумал Геловани. «Они же телепаты, – рассмеялась Римма. – Каждый видит картинку, которую надо сложить, и свое место в ней. Все очень просто». «Ничего себе про…» – начал думать Геловани и обернулся к Римме. «Ну да, – она и вправду смеялась, – ты же меня спас, ты меня нес. Твой кокон уже успел сформироваться. Я не знаю, на каком расстоянии он работает здесь, на поверхности, но если ты полетишь с нами…»

– Смотрите! Смотрите! – завопил Исса.

Геловани понимал, что надо куда-то смотреть, но мышцы словно парализовало. Он так и стоял – покачиваясь и время от времени разевая рот, – пока Мальборо, выругавшись вполголоса, не вылила ему за шиворот остатки чая.

– Соня! – задохнулся он.

– Извини, – сказала она. – Но вообще-то – иди ты к черту.

И она, подтолкнув его к распахнутому окну, резко повернулась и выбежала вон.

Было прохладно и арбузно-свежо. Коля глубоко вдохнул и задержал дыхание. Впервые за последние дни он почувствовал, как бьется у него сердце: слегка поскрипывая и иногда словно задумываясь над чем-то.

А ведь вполне может оказаться, что наконец-то появится время заняться собой… Он не слишком в это верил, но теоретически такая возможность оставалась.