Страница 37 из 63
Заметив запыхавшуюся, взволнованную Катрин, Фатима поняла, что произошло что-то важное, и, извинившись перед гостьей, поспешно подошла к молодой женщине:
– Что с тобой? Где служанки?
– Они идут следом. Я пришла попрощаться с тобой, Фатима, попрощаться и поблагодарить тебя. Я должна вернуться к моему… хозяину.
– Насколько мне известно, он за тобой не приходил. Ты что, с ним повстречалась? – произнесла негритянка с большим сомнением в голосе.
– Нет. Но я должна вернуться к нему как можно быстрее…
– Абу нет дома. Его вызвали в Алькасар Хениль.
– Так что же… Он найдет меня дома, когда вернется, вот и все! Для него это будет приятной неожиданностью…
– А для тебя? Ночь, которая тебя там ждет, тоже будет для тебя приятной неожиданностью?
Большие глаза негритянки пытались поймать взгляд Катрин.
– Чуть раньше, чуть позже! – прошептала молодая женщина, делая неопределенный жест.
– Я думала, – медленно сказала Фатима, – что ты больше всего хотела попасть в Аль Хамру?
При этих словах сердце Катрин замерло, но она заставила себя улыбнуться.
– Мечты, к сожалению, не осуществляются…
– Слушай меня, и твоя мечта осуществится без промедления. Пойдем со мной.
Она взяла Катрин за руку, но, охваченная внезапным недоверием, молодая женщина стала сопротивляться:
– Куда ты меня ведешь?
– Вон к той женщине, которую ты видишь у воды… и к Аль Хамре, если ты хочешь все еще туда попасть. Эта старая женщина – Морайма. Ее все знают у нас, за ней бегают, потому что она управляет гаремом нашего властелина. Она приметила тебя в тот день, помнишь, и теперь пришла именно из-за тебя. Иди за ней, и вместо маленького врача ты будешь принадлежать калифу…
– Калифу? – произнесла Катрин слабым голосом. – Ты предлагаешь мне войти в гарем?
Обомлев, она собиралась с ужасом оттолкнуть это предложение, но фраза Абу-аль-Хайра пришла ей на память: «Комнаты Зобейды – это часть гарема». И еще одна фраза: «Мессир Арно живет в саду Зобейды, в отдельном павильоне…» Попасть в гарем – значит приблизиться к Арно. Она не могла мечтать о подобной удаче. Катрин заглушила шевельнувшийся в душе страх: если она только подойдет к узнику Зобейды, если осмелится с ним заговорить, ее отдадут на растерзание палачу принцессы.
Молодая женщина решилась.
– Иду за тобой, – сказала она. – И благодарю тебя. Единственно, о чем я прошу, пойди к врачу и отнеси мое письмо. Он же был добр со мной.
– Это я могу понять. Врач Абу получит твое письмо. Но пойдем! Морайма уже заждалась.
Старая женщина действительно подавала признаки нетерпения. Она широкими шагами мерила аллею, бросая взгляды в их сторону. Фатима поспешно, жестом фокусника сбросила шафранового цвета покрывало, в которое была завернута Катрин, открыв тонкую фигуру в широких муслиновых шароварах бледно-желтого цвета и коротенькой кофточке, глубокий вырез которой при каждом движении грозил высвободить ее грудь… Катрин увидела, как заблестели глаза старухи, и та раздраженным жестом отбросила свое собственное покрывало, открыв желтое, сухое и морщинистое лицо. При этом стал виден хищный профиль старой еврейки, увешанной драгоценностями, и провалившийся от отсутствия зубов рот, улыбка на котором выглядела отвратительной гримасой. Только покрытые большими кольцами руки были еще красивы.
Однако Катрин вздрогнула от отвращения, когда эти руки притронулись к ее коже.
– Можешь быть спокойна, – поспешно заверила ее Фатима. – Кожа гладкая и нежная, без изъяна.
– Вижу! – только и сказала старуха, потом бесцеремонно распахнула кофточку Катрин, освободила ее груди и обеими руками ощупала их, чтобы убедиться в их упругости.
– Самые прекрасные плоды для любви! – прибавила Фатима, больше уже не стесняясь, как торговец, который показывает покупателю товар. – Какой мужчина не потеряет от них разум? Ты не найдешь более совершенного цветка для того, чтобы предложить его всемогущему властелину верующих!
Вместо ответа Морайма, соглашаясь, кивнула головой и приказала Катрин:
– Открой рот!
– Зачем? – вскинулась молодая женщина, забывая о своих намерениях при виде того, что с ней обращаются, как с лошадью.
– Чтобы я могла убедиться, что дыхание у тебя здоровое! – сухо отпарировала Морайма. – Надеюсь, женщина, характер у тебя кроткий. Я не собираюсь предлагать калифу взбалмошную сварливую особу…
– Прости меня! – произнесла Катрин и послушно открыла рот.
– Что она у тебя жует, старая колдунья? Дыхание ее благоухает!
– Жасминные цветы и гвоздику! – проворчала Фатима, не любившая выдавать своих рецептов, но, однако, знавшая, что с хозяйкой гарема бесполезно хитрить. – Ну, так что ты решаешь?
– Увожу ее. Пойди приготовься, женщина, и поспеши! Мне нужно возвращаться…
Катрин отправилась в свою комнату. Она оставила обеих женщин спорить о том, что для Фатимы было в этом деле самым интересным: о цене, которая обязательно должна была быть высокой.
– Мне еще нужно уплатить неустойку врачу! – услышала Катрин громкий голос толстой эфиопки.
– У калифа всегда есть право взять рабыню. Для его подданного счастье предложить ему…
Дверь ее комнаты захлопнулась и избавила Катрин от их дальнейшего разговора. Ей был безразличен их торг.
Наскоро Катрин схватила лист хлопковой бумаги,[4] перо и нацарапала несколько слов для Абу. «Я счастлива, – писала она ему. – Наконец я окажусь вблизи моего супруга. Не переживайте из-за меня, но не дайте Готье и Жоссу совершать безумства. Попытаюсь сообщить вам новости, может быть, через Фатиму… если только вы сами не придумаете способа войти в гарем».
Снизу послышался зов. Старая Морайма теряла терпение. Поспешно схватив какую-то случайную одежду, Катрин взяла покрывало и вышла в галерею внутреннего двора. Фатима быстро спрятала полученные динары, а Морайма ухватилась за одежду, которую Катрин взяла с собой.
– Зачем тебе этот хлам? Во дворце я одену тебя в соответствии со вкусом хозяина. Теперь пойдем…
– Еще один миг, – попросила Катрин. – Дай мне попрощаться с Фатимой.
– Ты ее еще увидишь. Случается, что мы обращаемся к ней за услугами. У нее есть свои секреты красоты и любви, она творит чудеса.
Фатима подошла к обеим женщинам. Воспользовавшись удобным моментом, Катрин сунула Фатиме свое послание к Абу. Одобряюще ей улыбаясь, Фатима сказала:
– Иди туда, куда зовет тебя судьба, Свет Зари. Но когда ты станешь драгоценной игрушкой калифа, вспомни о Фатиме…
– Будь спокойна, – ответила Катрин, доигрывая до конца свою игру. – Никогда тебя не забуду…
И была искренней, говоря эти слова. Фатима обошлась с ней по-доброму, хотя и делала это, исходя из собственной пользы!
Привели двух белых мулов под красными кожаными седлами, позванивавшими колокольчиками. Затем из соседней улочки по сигналу Мораймы появились четыре худощавых нубийца, одетых в белое. Вынув из ножен кривые турецкие сабли с широкими изогнутыми лезвиями, они окружили сидящих на мулах женщин. И кортеж двинулся.
Раскаленный воздух дрожал, и там, наверху, в белесом небе, лучи безжалостного солнца пожаром зажигали крыши домов города. Но Катрин не замечала жары. В запале возбуждения она думала только о дворце, порог которого наконец ей предстояло переступить. Все больше сокращалось расстояние между ней и Арно. Вот только что она его видела. Теперь она попытается с ним заговорить, увлечь его за собой в дорогу к дому.
Дорогу на родину она даже не пыталась себе вообразить. А между тем сколько же трудностей еще встретится им! Бежать из дворца, добраться до границ королевства… Спасутся ли они от мести Зобейды, укроются ли от ее козней? Слишком часто они нарушают границы королевства Кастилии!
Если да, потом им придется опять пройти всю опасную дорогу через Кастилию. А перейти Пиренеи с их бандами разбойников? И… Нет! Сейчас все это мало значит: только одно идет в счет – отвоевать любовь Арно! Все, что могло случиться потом, не интересовало Катрин.
4
Арабы пользовались бумагой из хлопка задолго до того, как она появилась в Европе.