Волки Лозарга

Но минутная слабость быстро прошла. Ведь в конце пути ее ждала встреча с Жаном, и от одной мысли об этом радужнее казалось полное опасностей будущее. Первым порывом ее было выйти из дилижанса на перекрестке Сен-Флура и Шод-Эга, откуда начиналась дорога, ведущая в Комбер, ведь там нашел приют князь волков, но, поразмыслив, Гортензия решила, что чем раньше она сразится с маркизом, тем лучше будет для всех. Ей, конечно, хотелось увидеться с Жаном, но не менее страстно жаждала она встречи с сыном, надеялась забрать его, оставить у себя. И за такое счастье была готова пойти на любой риск.

За последние месяцы изменился ее характер, другой стала сама ее душа. Молодой напуганной девочки, над которой издевался Фульк де Лозарг, не было и в помине, и теперь маркизу противостояла женщина, твердо решившая, защищая себя, воспользоваться всеми видами оружия, которые только предоставит ей судьба.

Притулившаяся на валу гостиница «Европа» оказалась даже более комфортабельной, чем можно было ожидать в этом суровом краю. То был прочный дом с толстыми стенами, каким не страшны здешние ураганные ветры. Отполированная до блеска мебель тоже выглядела солидно, а обитые ситцем стены в комнатах и белоснежное белье добавляли ко всему дух особой утонченности и благородства.

Гортензия, как приехала, назвалась своим собственным именем, чем сразу вызвала переполох. Явился с поклонами сам хозяин заведения поприветствовать госпожу графиню и справиться о «господине маркизе», которого «что-то давно не было видно».

– А ведь он только что вернулся из Парижа. Разве он не проезжал здесь по пути домой?

– Бог с вами, госпожа графиня! Должно быть, господин маркиз остановился на почтовой станции, если, конечно, не поехал прямо в замок. Не скажете ли ему, что он просто осчастливил бы нас, окажи он нам честь воспользоваться нашими услугами?

– Не премину. Да, пока не забыла: когда у вас тут базарный день?

– Да ведь… завтра, мадам, как обычно… по субботам.

Несколько странный вопрос явно удивил трактирщика, однако Гортензия не сочла нужным объяснять ему, что надеялась застать там фермера Шапиу со своим осликом. Гортензия рассчитывала добраться до места с ними и таким образом сэкономить на экипаже.

Из окон ее комнаты видны были луга с голубыми цветами вдалеке. Из маленького окошка взгляду открывались необъятные просторы, где-то у горизонта высились горы Маржериды, и Гортензия в ожидании ужина залюбовалась мирным зеленым пейзажем в мягких лучах заходящего солнца. Невдалеке, за глубоким оврагом и холмами в колючках сосен и лиственниц, возвышались башни Лозарга, там простирался и волчий край. Замок ее сына и королевство любимого… Засмотревшись, Гортензия так погрузилась в свои невеселые мысли, что горничной пришлось трижды постучать, прежде чем гостья ее услышала.

За общий стол идти не хотелось, она попросила, чтобы ужин ей подали в комнату, и с удовольствием приступила к ароматному овернскому пюре из овощей, а потом и к пирогу с черникой, к которому подали кувшинчик шантюргского вина. Ужин снова напомнил ей о вкусной кухне Годивеллы, казалось, сама Овернь дружески ей подмигнула, и Гортензия угощалась на славу. Покончив с едой, она позвонила, чтобы унесли грязную посуду и принесли письменные принадлежности.

Гортензия долго писала в желтом свете большой масляной лампы, и было уже совсем поздно, когда она перечитала четыре странички, заполненные крупным четким почерком: так писать ее учили еще в монастыре. Усталость уже давала о себе знать. Довольная, Гортензия сложила листки, достала из сумки зеленую палочку сургуча, растопила ее в пламени лампы и запечатала письмо в трех местах, а сверху поставила еще и оттиск со своего перстня с выгравированным гербом Лозарга – подаренного ей при помолвке. Только после этого она легла, задула лампу и сразу же уснула.

Поднялась графиня спозаранку, сходила в собор к заутрене и отправилась на улицу Дюбрей к мэтру Мерлену, нотариусу, который в прошлом году оформлял ее брачный контракт. Пробыла она у него довольно долго.

Когда Гортензия вышла на площадь Арм, там уже давно начался базар. Она прошлась вдоль клеток с птицей, сложенных горками круглых сыров, корзин с овощами: капустой, морковью, луком-пореем. Как раз наступила пора грибов, повсюду были разложены крупные боровики с золотисто-коричневыми шляпками, и над площадью витали ароматы плодоносящих полей.

Под крахмальными чепцами сияли здоровьем загорелые цветущие лица крестьянок, мужчины же, в широченных блузах и широкополых черных, а кое у кого и позеленевших от старости крестьянских шляпах, то тут, то там сходились поболтать, и тогда над их головами вился дымок трубок. Но напрасно Гортензия искала в толпе богатырские плечи и подвыпившую физиономию папаши Шапиу – его нигде не было видно.

Решив, что он, наверное, еще не приехал, она пошла назад, к собору, собираясь подождать там. Хотя сдержанные овернцы старались и виду не подать, как охота им поглазеть на эту модно одетую приезжую даму, все же лучше стоять подальше от любопытных глаз. Но тут ее кто-то окликнул:

– Мадам! Госпожа Гортензия!

Она обернулась с улыбкой, узнав этот голос. Франсуа Деве уже бежал ей навстречу. Ну просто дар небесный – сразу же по приезде встретить их с Жаном единственного друга! Некогда Франсуа с ее матерью Викторией де Лозарг любили друг друга. В этой любви не было надежды, но чистое светлое чувство сохранилось в их сердцах на долгие годы. А сейчас глаза комберского фермера светились радостью. Подбегая, он сорвал с головы шляпу, и ветер с равнины тут же взлохматил его черные волосы, чуть посеребренные у висков сединой.

– Неужели это вы? – закричал он. – Ах, какая радость! Сам господь бог послал вас, милая… то есть, я хочу сказать, госпожа графиня!

– Забудьте о графине, Франсуа, мы же с вами друзья. Я тоже рада вас видеть. Нам с вами столько нужно друг другу рассказать! А надолго вы на базар?

– Да нет, только вот куплю масло для ламп, свечи и курам зерно, и обратно!

– Тогда, может, подвезете меня? А то я дожидалась Шапиу, потому и пришла на базар.

– Шапиу? Неужели вы хотите ехать в Лозарг?

– Да, да, Франсуа, я еду в Лозарг. Маркиз отнял у меня сына, и я хочу забрать его обратно.

Прямой и открытый взгляд фермера мигом омрачился.

– Не делайте этого, госпожа Гортензия! Вам будет худо! Надо ехать в Комбер. В Комбере вы нужны, там вас ждут. Разве вы не получили мое письмо? Ах, да, конечно, оно ведь еще не дошло…

– Вы мне писали?

– Да… Так велела госпожа Дофина. Она вас зовет. Она… она очень плоха. А мальчику у деда ничто не угрожает. Он может и подождать… но вот она…

Печать тревоги легла на обветренное лицо друга, и Гортензии даже показалось, что в серых глазах Франсуа блеснула слеза. Она понимала: встретив ее, верный слуга Дофины де Комбер решил, что само небо снизошло к нему и вот-вот рассеются все его страхи. Как могла она обмануть его ожидания? Гортензия прикоснулась к голубому полотняному рукаву его блузы.

– Франсуа, я еду с вами. Заканчивайте свои дела и заезжайте за мной в «Европу». Там я остановилась.

Сидя час спустя в двуколке рядом с Франсуа, Гортензия снова пустилась в путь по знакомой дороге. Здесь она проезжала когда-то, попав впервые в этот край. От холма, на котором высились старинные укрепления, они спустились в тень древних стен к ущелью, где тек Лескур, затем проехали горбатый каменный мостик и начали медленный подъем к плато, к его черным лесам и неровным горам. Раньше этот пейзаж казался ей зловещим, но теперь под теплым летним солнцем впечатление было уже совсем иное: наряд из пурпурных наперстянок, огромных синеголовников, зарослей раннего вереска и целых плантаций папоротника придавал окружающему пейзажу особую красоту.

Наслаждаясь жарким солнцем и чистым воздухом, Гортензия сняла шляпу, предоставив легкому ветерку играть ее белокурыми волосами. Она молчала. Было так приятно просто ехать с Франсуа, что она нарочно отдаляла час расспросов, надеясь хоть немного продлить детское ощущение безмятежной радости. Да и о чем спрашивать? Как чувствует себя Жан? Жан всегда чувствовал себя хорошо, и к тому же, зная о соединивших их узах, Франсуа и сам давно предупредил бы ее, если бы с ее возлюбленным случилась беда.