Великолепная маркиза

– Как же мы переберемся через ров? – в страхе прошептала Лаура.

– Идемте! Умоляю вас, не останавливайтесь!

Питу, пригнувшись, стал медленно продвигаться вдоль края воды. Ночь выдалась темной, и дорогу найти было нелегко. Наконец Питу нашел то, что искал. Два бревна были перекинуты через ров.

– Я предусмотрел это, – сказал он. – Вы сможете пройти по ним?

– А другого перехода нет?

Питу покачал головой.

– Что ж, придется идти, хотя боюсь, что моя неловкость может все испортить.

Лаура сделала шаг вперед. Бревно дрогнуло под ее ногами. Лаура глубоко вздохнула и попыталась справиться с охватившей ее паникой. Она опустилась на колени, обхватила руками шершавые бревна, рискуя получить занозу, и попыталась ползти на четвереньках, но ей мешали длинное платье и нижние юбки.

– Отвернитесь! – негромко сказала она.

– Да тут темно, как в аду...

И все-таки Питу послушался ее. Лаура сняла юбки, свернула их в узел и вернулась к переходу в одних панталонах и корсаже. Она подвязала узел к спине муслиновым платком. На этот раз ей удалось на четвереньках перебраться на другую сторону. Им повезло, дождь на какое-то время прекратился, хотя было по-прежнему холодно. Лаура дрожала. Питу с точностью, которая делала ему честь, перебросил через ров дорожный мешок и свернутую накидку. А потом сам с легкостью прошел по импровизированному мосту над крепостным рвом и столкнул бревна в воду. Лаура тем временем оделась.

– Куда мы идем? – спросила она. – Вокруг замка и в деревне прусские солдаты.

– Значит, нам придется остаться здесь, пока они совсем не уйдут, – невозмутимо ответил Питу. – Я познакомился с местным кузнецом Клодом Беро. Он был пруссакам нужен, так что они всего лишь опустошили его дом, но не тронули самого. Мы проберемся задами к его дому. Когда я уходил, он все еще подковывал лошадей...

В деревне стоял неумолчный шум, обычный при отходе армии. Прежде чем свернуть в проулок между домами, Лаура в последний раз оглянулась на замок. Зыбкие отсветы огня освещали замок, слышался грохот ломаемой мебели, громкие отрывистые команды. Нетерпение захватчиков было почти осязаемым. Но прежде чем уйти, пруссаки решили заставить страну, подвергшую их унижению, заплатить за все. Где-то в пристройках занялся пожар...

– О господи! – простонала Лаура. – Они подожгли замок! Я надеялась, что они не осмелятся!

– Нет, они не станут его поджигать, – возразил Питу. – Если Анс превратится в пылающий факел, французы заставят пруссаков дорого заплатить за это. Они отрежут им путь к отступлению, которое по договоренности должно пройти гладко. Прусским войскам просто позволят вернуться к себе. А теперь давайте помолчим!

Они поднялись к верхней части деревни, перелезли через изгородь сада, примыкающего к кузнице, откуда доносился звон молота о наковальню. Когда-то здесь был и огород, но земля теперь больше напоминала минное поле – такое количество ям было вырыто. Анж Питу увлек Лауру за собой. В небольшой пристройке, где хранились садовые инструменты, он усадил ее на скамью.

– Вот так! Мы побудем здесь до тех пор, пока не уйдет последний солдат герцога. Клод за нами придет.

– Вы как будто друзья с ним? Как вы познакомились? Расскажите, раз мы вынуждены коротать здесь время.

– При весьма трагических обстоятельствах, должен заметить... Я попал в деревню к вечеру. Одет я был как крестьянин, с мешком за плечами. Близилась ночь, но кругом не было ни души. Деревня казалась вымершей, словно жители покинули ее. И тут я услышал женский крик. Кричали в доме кузнеца, но в кузнице никого не оказалось. Тогда я побежал к дому. Там я увидел прусского солдата, насиловавшего женщину. Я бросился на него, мы стали драться. Он был крупнее меня и сильнее, эдакий дикий медведь. И вдруг мой противник крикнул и перестал шевелиться. Когда я спихнул его с себя, то увидел Клода, стоявшего предо мной. Он протянул мне руку, чтобы помочь подняться. В другой руке он все еще держал кувалду, которой только что убил солдата. Клод стоял как громом пораженный, у него из глаз катились слезы. И только тогда я посмотрел на женщину. Она лежала на земле, ее глаза были широко распахнуты, рот открыт в последнем крике. Я понял, что она мертва. Чтобы заставить ее замолчать, насильник задушил ее.

Так мы и стояли с Клодом, не шевелясь, потом кузнец снова протянул мне руку. Это был жест дружбы. Клод оставил меня в своем доме, а труп солдата мы бросили в реку. Но я предусмотрительно припрятал его форму.

– И его никто не стал искать?

– Им сейчас не до этого. Многие солдаты дезертируют, голод гонит их прочь, они рыскают по окрестностям, словно волки. Они почти утратили человеческий облик – грязные, заросшие, они сейчас все на одно лицо. Форма этого мерзавца мне очень пригодилась. Она спасла меня, когда я наблюдал за тем, что происходит в замке. Сначала я совсем отчаялся. К вам невозможно было подобраться. Я все думал, как бы мне вытащить вас из этой ловушки.

– Расскажите мне лучше, почему вы вернулись. Где господин барон?

– В Париже, я полагаю! Как только мы выехали из замка, он вдруг страшно заторопился, словно чувствовал, что может понадобиться в столице. Я думаю, что новость о свержении монархии застигла его в дороге.

– Вы думаете? Но где же вы расстались?

– В Пон-де-Сом-Вель.

– Это он вас сюда послал?

– Признаюсь, н-нет, но он не стал возражать против моего возвращения в Анс. Он только сказал, что я понапрасну потеряю время... Что вы слишком довольны тем, как обернулось дело с орденом Золотого руна. У вас появился предлог остаться рядом с вашим мужем.

– Значит, барон в самом деле так думает?

– Боюсь, что да. Он говорит... что вы принадлежите к числу тех женщин, кто упивается своим несчастьем, что он в вас ошибся и что никто не может вам помочь.

– Так вот как он обо мне думает! – прошептала Лаура. Ей показалось, что тяжелый камень лег ей на сердце. – Де Бац решил, что я согласилась на сделку с герцогом только ради того, чтобы остаться с Жоссом? Но я об этом даже не думала! Мне только хотелось, чтобы после жестокого разочарования, которое постигло барона, он смог увезти хотя бы то, за чем приехал. А он ничего не понял! Что он, однако, за человек такой?!

– Воплощение храбрости, чести и щедрости! Но от тех, кто его окружает, он ожидает полного самоотречения от того, что не служит тому делу, которому он отдает всего себя.

– Но барон еще не встречался с такой женщиной, как я. Я хотела умереть, он меня отговорил, пообещав мне возможность принести своей смертью пользу.

– Это все так, но вы снова увидели вашего мужа, причем при трагических обстоятельствах. Он был ранен, ему грозила смерть, и все изменилось...

– Ничего не изменилось, как раз напротив. Только сегодня я снова увидела его. Жосс де Понталек встал с постели, к нему возвращаются силы, он по-прежнему уверен в себе. Но у меня было только одно желание – убежать от него как можно дальше и уж, конечно, не ехать в Брауншвейг, куда отправляется и он. Мадам де Дампьер взялась помочь мне, но тут появились вы, словно ангел-хранитель!

Питу засмеялся:

– Ангел довольно грязный! Но я счастлив, что успел вовремя! Я не сомневался, что барон ошибается на ваш счет, но должен был сам во всем убедиться. Я счастлив, что в вас не ошибся! Теперь все будет хорошо!

Возможно, Питу несколько опережал события, утверждая это. Им предстояло надолго запастись терпением. Почти всю ночь через деревню шли прусские войска, направляясь к дороге на Гранпре – единственному проходу через горный массив Аргонны, который им предстояло преодолеть. Это был бесконечный и мрачный кортеж. Чтобы погрузить больных, со всей округи собрали повозки, телеги, шарабаны и даже ручные тележки. Пытаясь облегчить участь тех, кто был болен, но еще мог идти, герцог Брауншвейгский позволил солдатам бросить тяжелые ружья, пообещав, что потом им дадут новые.

К счастью, ночь выдалась сухая и светлая. Несколько долгих часов Лаура и Питу в своем хлипком укрытии слышали скрип колес, ругательства, стоны, топот сапог. Но ни разу тишину не нарушила ни одна из походных песен, которые так облегчают солдату длинную дорогу. Мимо них шла армия призраков... Эхо еще долго доносило до них шум уходящей армии. Только на рассвете на пороге появилась массивная фигура кузнеца.