Страница 3 из 15
– Для паспорта все равно придется.
– Ну, для паспорта пусть. Это государство велит. А просто так не хочу…
Паруса с кленовыми листьями придвинулись вплотную. Сквозь листья смотрел не капитан Грей, а какой-то грустный мальчишка, наверно, Том Беринг из рассказа “Гнев отца”. Потом он превратился в Лоську, а тот взмахами рук перемешал красную листву, превратил ее в вихрь и улетел на нем, болтая босыми ногами…
3
Утром оказалось, что лист – ярко-желтый, как солнышко. Будто нарочно стал таким праздничным, чтобы поздравить меня. Я ему улыбнулась. Потом хотела положить в пятый том Грина (где рассказ “Гнев отца”), но лист не помещался. Я сказала ему “ладно, придумаем что-нибудь” и на время прицепила булавкой к шторе.
Мама появилась на пороге.
– Доброе утро, засоня. С днем рожденья.
– Ага… спасибо.
– Вот тебе подарки…
Ну, прежде всего, конечно, колготки, это уж в любой праздник. А еще авторучка – видимо, дорогая, в коробочке, обтянутой чем-то вроде кожи.
– Будешь без хлопот писать всякие свои дневники и сочинения. А то постоянно у Ильи ручки выпрашиваешь…
– Спасибо, мамочка…
– А это подарок от дяди Кости…
– Что? Еще одна авторучка?!
– Не знаю, я не открывала. Он просил передать и поздравить, потому что сам зайти не может, уехал в командировку.
– Жаль…
Мне и правда было жаль. Уж дяде Косте-то я всегда радовалась…
– Мне пора на базу. Колбаса в холодильнике, пюре сделаешь сама, свежее… А еще в холодильнике два тортика. Один на вечер, другой в твоем распоряжении…
– Ну, мама! Ты же знаешь…
– Знаю. Это не для тебя, а если гости…
– Господи, какие гости! Никого я не звала.
– Не звала, а все равно кто-нибудь наведается…
Мама оказалась права. В десять с минутами появился Лоська. Прямо как в песенке: “Кто ходит в гости по утрам… парам-там-там, тарам-тарам…”
Он встал на пороге – как всегда неумытый, с торчащими смоляными сосульками волос. Видимо, ради “гостевого визита” надел он чистую белую футболку, но штаны на нем были все те же – похожие на обрезанные у колен казацкие шаровары, пыльно-сизые, с замызганными желтыми лампасами. И, конечно, привычные сандалеты из расхлябанных и порванных ремешков, только не на босу ногу, а теперь с ярко-синими носочками. Лоська переступил этими “лаптями”, глянул исподлобья марсианскими глазищами и тихо, но отчетливо сказал:
– Здравствуй, Женя.
– Здравствуй, – вздохнула я. – Проходи… ранняя пташка.
– Да… подожди. Я тебя поздравляю… сейчас… – Лоська по локоть запустил руку в карман необъятных штанов и вытащил… стеклянный глобус! Размером с маленькое яблоко.
“Ух ты-ы!..”
Конечно, он знал про мою любовь к “глобусятам”. У меня была небольшая коллекция. Два обычных “глобусенка” – совсем как настоящие, только махонькие, а еще – глобус-брелок (подарок Илюхи), крохотный глобус под вид старинного (Люка подарила в прошлом году), желтый пластмассовый – как из слоновой кости, резиновый глобус-мячик в плетеной сетке, которая изображала параллели и меридианы… А о таком вот, “хрустальном”, я только мечтала. Года два назад прозрачные глобусята на блестящих желтых подставках появились в сувенирных магазинах и стоили бешеных денег. Потом их стали продавать на Рябиновом бульваре, куда художники и мастера выносят для покупателей свой товар: картины, камнерезные шкатулки и сувениры, берестяные туески и гипсовые копилки. Здесь стеклянный глобус-малютку можно было купить подешевле, но все равно не меньше, чем за семьдесят рублей.
– Ой, Лоська… где ты его взял?
– Разумеется, на бульваре… Да не бойся, не украл, – сказал он холодновато.
– Я понимаю, но он же дорогущий. Деньги-то откуда?
Лоська опять глянул исподлобья: “Притворяешься или правда не понимаешь?”
– Опять играл. Да?
– А что такого? Все играют. Я не для себя, а для подарка…
– Ох Лоська-Лоська…
И вдруг я опомнилась. Даже дала себе мысленно оплеуху. Дура! Человек старался, прибежал поздравить от всей души…
– Спасибо, Лосенок! Он будет самый замечательный в коллекции! Будет сверкать, как бриллиантовый!
Лоськино лицо сразу засветилось.
– Да… и он знаешь какой? Не только, чтобы любоваться, но и для всякой пользы. Ведь океанов-то на Земле больше, чем суши, а они здесь прозрачные…
– Да… красиво.
– Не в том дело, что красиво. Они всё увеличивают почти как микроскоп. Смотри. Царапинка крохотная, а если глянешь – вон какая… – Лоська согнул левый мизинец, поднес к нему глобус. И чуть заметная ссадинка на костяшке, увиденная сквозь толщу стеклянных океанов, сделалась как здоровенная короста на коленке.
– Удивительно… – вежливо сказала я.
– А еще им можно выжигать, как линзой. Я уже пробовал. Был вчера там… у дерева… и выжег на скамейке целое слово.
– Какое слово, Лоська?
Он глянул удивленно:
– Ну… разумеется, “Умка”.
Мы погрустили несколько секунд, думая об Умке. Потом я взяла глобусенка левой рукой, а правой – Лоську за плечо.
– Пойдем, Лосик. Хочешь чаю с тортом?
– Да. С удовольствием, – он сбросил у порога ременчатые “лапти”.
Мы устроились на кухне, скромненько. Не накрывать же ради двоих большой стол. Лоська сидел на табурете, покачивая синими носочками и смотрел то на сверкающий посреди подоконника глобус, то на меня. Я включила чайник и поставила торт. А себе еще раньше, до Лоськи, я сделала бутерброды с помидорами и майонезом.
Лоська вдруг сказал:
– Женя, ты сегодня красивая.
Я чуть палец ножом не отхватила.
– Ну, Лось! Высказался!
– Женя, я говорю серьезно.
Кстати, он всегда говорит серьезно и правдиво. И я… сперва я хотела ответить, что сколько ни обматывай швабру мишурой, новогодней елкой она не станет. Но спохватилась. Что делать, если я и правда кажусь Лоське такой …
С утра я натянула мамин подарок – красные с черными мушками колготки, – черную плиссированную юбку и тонкий вишневый джемпер с черным узором на груди. И надела цепочку с похожим на вишенку родонитовым шариком (тоже почти глобусенок). Никого я не ждала, но… все таки именинница. Конечно, этот наряд и толкнул Лоську на его высказывание. “Ладно, пусть”, – вздохнула я. И вспомнила:
– Ох, Лоська, а откуда ты узнал про мой день рождения? Я тебе не говорила.
– Люка сказала. Я ее вчера встретил в овощном магазине. Я покупал капусту, а она бананы. Дала мне банан и сказала про тебя. Наверно, она тоже скоро придет.
“Это уж само собой”, – подумала я. И Лючка словно откликнулась на вызов, позвонила у двери.
Она чмокнула губами мою щеку, прошла впереди меня на кухню, сказала “Лоська, салют” и протянула мне косметичку из клеенки, похожей на крокодиловую кожу.
– Поздравляю. Расти большой я тебе не желаю, хватит и того, что есть. А за внешностью следить пора как следует. Ты в классе единственная, кто ни разу не красился. Из девчонок, конечно…
Тут я наконец сказала про швабру и мишуру.
– Ты просто закомплексована, – заявила Люка. – Вбила себе в голову, что уродина. А при некоторых усилиях ты могла бы иметь очень импозантную внешность.
– Чево-чево? – сказала я Илюхиным тоном. – Лоська, дай мне вон тот кусок торта, я засуну его Лючке за шиворот.
– Можно я лучше его съем?
– Ешь на здоровье. А я засуну ей этот бутерброд…
Люка покосилась на бутерброд.
– Ты так и будешь сидеть на своей дурацкой диете, без грамма сладкого?
– Так и буду…
Еще год назад я была не только большая, но и… так сказать, чересчур кругловатая. Это меня доводило до отчаяния. И наконец я дала себе страшную клятву, что с этого дня – никаких пирожных, кексов, тортов, жирного печенья, шоколада, сладких пирожков и всего такого прочего. Мама была в панике. Илья утверждал, что, во-первых, я не выдержу больше недели, а во вторых, если и выдержу, это все равно не поможет. Но я выдержала, и это помогло. Рост, конечно, не убавился, но я сделалась “скелет в шкафу” (по Илюхиным словам). Мама повздыхала и махнула рукой, а брат сказал: “Моя степень уважения к тебе возросла на порядок”. А потом я… да, я поняла, что сладостей, о которых я раньше обмирала, мне уже не хочется. Даже нарочно попробовала шоколад и слоеное пирожное – и ноль впечатления. Теперь мне нравились майонез, селедка и маринованные рыжики. Вот такая история…