Роза Йорков

– Князь Морозини из Венеции? Прошу меня простить заранее, но я не знаю континентальных обычаев – как я должен к вам обращаться: ваше высочество? ваше превосходительство?

– Избави бог, попросту князь, сударь или сэр, – сказал Альдо с легкой улыбкой. – Поверьте, я тревожу вас вовсе не для того, чтобы обсуждать проблемы европейского протокола, господин начальник полиции.

– Благодарю за любезность. Мне передали, что вы хотели поговорить со мной о деле Фэррэлса. Вы друг сэра Эрика?

– Исходя из того, что я имел честь быть приглашенным на его свадьбу, можно сказать и так. Но на самом деле я был скорее другом леди Фэррэлс, которую повстречал в Польше, когда она была еще только дочерью графа Солманского...

Тут же последовал атакующий удар. Вопрос был довольно грубым, хотя тон, которым он был задан, по-прежнему оставался вежливым.

– И, конечно, были влюблены в нее?

Морозини проглотил его с улыбкой, продолжая пристально смотреть в глаза полицейского.

– Может быть. Согласитесь, трудно оставаться равнодушным при виде юного создания, в котором столько прелести и очарования. Особенно если ты итальянец с частичкой французской крови.

– Ну отчего же, на такие чувства способен и англичанин, если только ему не приходится слишком часто смотреть в лица преступников. А уж в какие только личины они не рядятся! Полагаю, вы пришли сообщить мне, что она невиновна, и предостеречь от судебной ошибки...

– Ничего подобного, – прервал шефа полиции Альдо. – Я полагаю, что человек с вашим опытом не стал бы помещать за решетку столь юное существо – ведь ей нет и двадцати, – вдобавок обладающее таким титулом, из чистой прихоти.

– Благодарю за комплимент, – произнес Уоррен, насмешливо поклонившись. – В таком случае, чем могу служить?

– Я просил бы вас оказать мне любезность и разрешить навестить леди Фэррэлс в тюрьме. Мне кажется, я достаточно хорошо ее знаю, и, вполне возможно, сумел бы получить от нее какие-то объяснения относительно того, что произошло в ее доме.

– Мы прекрасно знаем, что произошло: она дала мужу порошок против головной боли, он растворил его в стакане виски, выпил и упал мертвым. Не забудьте еще, что незадолго до этого супруги серьезно повздорили. Надо сказать, что уже на протяжении нескольких недель семейная жизнь у них не ладилась...

– Меня бы больше удивило, если бы она ладилась, учитывая, как все начиналось. Но не считаете ли вы, что весьма безрассудно сыпать человеку в стакан яд на глазах стольких людей? Леди Фэррэлс нельзя упрекнуть ни в глупости, ни в безрассудстве. Мне кажется, что, прежде чем ее арестовывать, вы должны были бы проверить слугу-поляка. Если мои сведения верны, именно он подал виски с содовой, а затем так стремительно исчез.

– Я и до него доберусь, хотя ни в бутылке виски, ни в содовой мы не обнаружили следов стрихнина.

– Если этот парень хоть что-нибудь соображает, он должен был бы подсыпать яд прямо в стакан, который тоже он подавал. Хорошо бы еще узнать, к каким средствам он прибег, чтобы воздействовать на леди Фэррэлс и проникнуть в дом. Не забывайте, что этот Ладислав – нигилист.

Глаза доисторической птицы под нависшими бровями стали еще более круглыми.

– Ладислав? А разве его зовут не Станислав Разоцкий?

– Фамилии его я не знаю, но зовут его Ладислав.

– Вы заинтересовали меня, князь! Расскажите мне, что вам еще известно, и, вполне возможно, вы увидитесь с леди Фэррэлс.

Морозини рассказал все, что знал о прошлом Анельки и ее воздыхателя. Уоррен, вновь вернувшийся за свой рабочий стол, внимательно его слушал, постукивая ручкой по папке. Затем он подвел итог:

– Теперь становится понятным, почему она так плакала и отказалась обвинить его. В этом случае она может быть соучастницей, а возможно, и подстрекательницей. Такого обвинения более чем достаточно. Ей вменяют в вину «отравление своего мужа или пособничество отравлению».

– Я надеюсь, в ходе расследования выяснится, что она невиновна. Однако как случилось, что на предварительном судебном заседании ее адвокат не добился освобождения под залог?

– Тут ей, признаюсь, не повезло. Защищал ее новичок, полный профан, который только и думал, что о своем парике да складках на мантии. По его милости за ней захлопнулись двери Брикстона.

– Но такой человек, как Эрик Фэррэлс, без сомнения, имел своего адвоката?

– Безусловно, но сэр Джефри Харден, адвокат Фэррэлса, сейчас охотится на тигров у какого-то магараджи в Индии. Для защиты был приглашен один из его стажеров, у которого, как мне показалось, есть связи, но полностью отсутствуют способности. Когда вы увидитесь с леди Фэррэлс, посоветуйте ей нанять другого адвоката. С этим – веревка ей обеспечена.

– А когда я увижусь с ней? Должен ли я понимать ваши слова так, что вы даете мне разрешение на свидание?

– Даю. Завтра вы сможете отправиться к ней в тюрьму. Вот вам пропуск, – прибавил Уоррен и протянул Альдо листок бумаги, на котором написал несколько строк. – Надеюсь, узнав что-нибудь хоть мало-мальски важное, вы не преминете сообщить нам об этом.

– Обещаю. Единственное, чего я хочу, это помочь леди Фэррэлс, поскольку уверен в ее невиновности... Кстати, в этой связи я хочу попросить у вас совета.

– Да, я слушаю?

– В отсутствие сэра Джефри Хардена, кому бы вы доверили защиту человека... дорогого вам?

Морозини впервые услышал смех птеродактиля. Откровенный звучный смех, который делал этого человека почти симпатичным.

– Я не уверен, что не нарушаю своих полномочий, подыскивая серьезного соперника королевскому прокурору, однако полагаю, я обратился бы к сэру Десмонду Сент-Элбенсу. Он хитер как лиса, зол как черт, а процедуру и законы знает как никто другой. Его желчные филиппики воздействуют на присяжных куда эффективней, чем любые прочувствованные речи, бьющие на жалость. Если кто и способен потрясти суд, то только он. При этом услуги его чрезвычайно дороги, несомненно, потому, что сам он очень богат. Но, полагаю, у вдовы сэра Эрика найдутся средства, чтобы оплатить его услуги. А знаете, чем юнец-адвокат обеспечил своей клиентке пребывание в Брикстоне? Тем, что в заключительной части своей речи заявил, что она готова дать любой залог, чтобы остаться на свободе. Судья, исходя из этих слов, решил, что она сбежит первым же пароходом.

– Я немного знаком с сэром Десмондом, – вздохнул Морозини, вспомнив, какое неприятное впечатление осталось у него об этом человеке. – На днях я присутствовал на похоронах его дяди, лорда Килренена, титул которого унаследовал сэр Десмонд.

– И титул, и – что его особенно порадовало – состояние. Как у любого коллекционера, у него большие траты. А кстати, о коллекциях. Я же вас уже видел, и совсем недавно. Вы были у магазина несчастного Хэррисона?

У этого человека располагающий взгляд – подумал Альдо. И хотя в вопросе угадывалась некоторая подозрительность, он склонен был отнести ее на счет издержек профессии и решил, что ничем не рискует, ответив на поставленный вопрос прямо.

– Я не думал, что вы меня заметили, – сказал он с улыбкой. – Я в самом деле приходил к мистеру Хэррисону вместе со своим другом, французским археологом, который так же, как и я, питает интерес к старинным камням. Я считаюсь экспертом в этой области. Мы хотели посмотреть на знаменитый алмаз до того, как его отвезут в зал аукциона. К несчастью, когда мы пришли, преступление уже совершилось, и мы смешались с толпой зевак, надеясь узнать, что же произошло. Не скрою, что я сгораю от нетерпения и хотел бы в свою очередь задать вам несколько вопросов.

– Вы намеревались присутствовать на аукционе?

– Конечно... и даже, возможно, принять участие в торгах.

– Черт побери! Вы что же, так баснословно богаты? – усмехнулся Уоррен.

– Скажем, я в меру богат, но у меня есть несколько клиентов, располагающих достаточным состоянием, чтобы заплатить значительную сумму за подобную ценность.

– Раз вы занимаетесь камнями, для вас, очевидно, не секрет, что есть мнение, будто этот алмаз поддельный. Газеты получают множество писем...