Путешественник

Наконец он прогнал прочь свои тревоги. Стояло бабье лето. Ланды были покрыты крупными пятнами вереска, его цвет менялся от розового к сиреневому, а в подлеске было столько грибов, что даже слепой мог бы собирать их по запаху. К Гийому вернулось привычное хорошее настроение, и, решив больше не пережевывать свои домашние проблемы и не думать о том, что его ждет по возвращении, он почувствовал себя легко, словно школьник на каникулах, когда, наконец, сошел с коня на постоялом дворе «Оберж де Ла-Манш», где собирался переночевать. Он мог бы сразу отправиться к своему другу, отличавшемуся щедрым гостеприимством, но терпеть не мог причинять людям беспокойство. Поэтому он лишь послал им записку, извещавшую о том, что явится завтра, с аппетитом поужинал, лег и крепко уснул после столь долгой тряски в седле.

На следующий день, около десяти часов, он прошел по мосту, переброшенному через Ров англичан, и легко взбежал по улице Сен-Жан с большим букетом цветов, еще покрытых росой, которые он купил на базаре для госпожи де Вомартен. Он вручил его служанке и направился к Большим воротам, недалеко от которых находилась контора судовладельца с видом на раскинувшийся внизу порт. Над ним тянулась длинная улица, закопченная и грязная, куда выходили лишь склады да матросские кабачки. Отовсюду доносился резкий запах рыбы и рассола.

Судя по всему, Гийома опередил еще более ранний посетитель, так как у входа в контору ожидал кучер с коляской. Гийома все уже знали: когда он вошел на порог и громко бросил «Всем привет!», склонившиеся над реестрами служащие — очки на носу, перо за ухом — все как один подняли головы и ответили:

— Приветствуем вас, господин Тремэн!

Вновь пришедший задержался поговорить с одним из работников, как вдруг собиравшаяся было пройти в кабинет судовладельца дама, на которую Тремэн успел взглянуть, заметив лишь тонкую талию, элегантный туалет и большую, украшенную султаном шляпу, целиком скрывавшую ее лицо, внезапно остановилась, повернула назад и пошла к нему. Тогда он увидел, что она была чрезвычайно красива, с очень светлыми, отливавшими серебром волосами, для которых не требовалось никакой пудры, прекрасным цветом лица и дерзким носиком, вздернутым над свежим, как цветок, ртом. Но особое внимание Гийом обратил на глаза: слегка вытянутые к вискам, они были прозрачного сине-зеленого цвета. Женщина не была похожа на юную девушку; на вид ей было больше двадцати пяти лет, но ее красота озарила серую, пыльную комнату.

Не в состоянии пошевелиться, охваченный странным чувством, Гийом смотрел, как она подходит к нему. А она пожирала его глазами, в которых удивление сменялось радостью.

— Гийом! — прошептала она, наконец. — Гийом Тремэн!.. Да разве это возможно, чтобы ты… чтобы вы были тут, передо мной… спустя столько лет?

— Мадам…

— Мадам?.. Неужели я так изменилась? Ох, Гийом!.. Раньше ты звал меня Мари…

— Милашка-Мари!.. О-о, Боже мой!

Забыв, где они находятся, не обращая внимания на смотревшие на них с интересом глаза, они бросились друг к другу в объятия, трогали друг друга, желая почувствовать, убедиться в том, что это не сон, не возникший в болезненном воображении образ. Молодая женщина смеялась сквозь слезы. А у Гийома так громко стучало сердце, что в ушах у него гудело, и он не замечал окружающей тишины. Ее прервал Вомартен, который вышел из кабинета и покашливал, возвещая о своем присутствии.

— Так вы знакомы? — вздохнул он, и друзья, немного смутившись, поспешно отстранились друг от друга. — Никогда бы не подумал, даром что фамилии так похожи. Впрочем, все же есть разница в одной букве… Не хотите ли пройти в мой кабинет, леди Треймэн? Там будет удобнее…

— Леди Треймэн? — выговорил Гийом, опешив. — Ты… вы стали англичанкой?

Она посмотрела на него с извиняющейся улыбкой, немного грустной, но все же прелестной.

— В некотором роде!.. Добавлю, что вас ожидают и другие сюрпризы, Гийом, поскольку я ваша невестка. Пятнадцать лет назад король Георг пожаловал дворянство Ришару, вашему сводному брату, как раз перед нашей свадьбой.

Внезапно осознав, что они разыгрывают перед толпой незнакомцев бесплатный и потому особенно увлекательный спектакль, Гийом взял Милашку-Мари за руку и увлек за собой в кабинет своего компаньона. На место только что пережитому искреннему счастью пришло настоящее бешенство.

— Вы вышли замуж за этого негодяя? Я думал, что он умер! Мне сказали, что Конока его убил.

— Нет. Он избежал смерти. Но его больше нет в живых, и вот уже три года, как я вдова. У меня двое детей, они живут в Лондоне с моей матерью.

— С любезной госпожой Вергор дю Шамбон! — ухмыльнулся Гийом. — Значит, она все еще удостаивает землю своим присутствием? Честное слово, она просто неразрушима!

Молодая женщина опять грустно улыбнулась.

— Вам и в самом деле нет причин вспоминать ее добрым словом. Кстати, должна сказать, что она мало изменилась! Если бы не она, я бы никогда не вышла за Ришара… При этом, она прекрасная бабушка для своих внуков…

— Ну что ж, тем лучше!.. Вы не сочтете нескромным мое желание узнать, что вас сюда привело?

— Нисколько! И здесь я по желанию своей матери. Она унаследовала в этих краях кое-какую собственность, но поскольку она передвигается с трудом, то поручила мне поехать и выяснить, что и как. Один ее хороший друг не раз встречал господина де Вомартена раньше и очень рекомендовал нам его, чтобы я не чувствовала себя слишком… потерянной в этой незнакомой стране… — Она повернулась в ту сторону, где ожидала увидеть Вомартена, но его и след простыл, и тогда она улыбнулась.

— Не знала, — продолжала она мягко, — что я здесь встречу родственника… Гийом! У вас ужасное выражение лица! Неужели вы не рады счастливому случаю, который нас соединил? Я… просто дрожу от радости! Только подумайте, я считала вас убитым и вдруг нашла!

— Я не могу радоваться при мысли, что вы жена этого убийцы, Милашка-Мари! Да, видит Бог, радость, которую я только что испытал, чуть не убила меня! Но теперь…

Она поднялась на цыпочки, так как была невысокого роста, легонько поцеловала Гийома Тремэна в губы и приставила к ним палец.

— Тс-с!.. Не надо портить мгновение, о котором я мечтала всю жизнь, не веря, что оно наступит! Это слишком прекрасно! Слишком нежно!.. Нужно забыть обо всем вокруг и думать лишь о нас! Мир исчез: только ты и я!.. Давай, если хочешь, уйдем отсюда и погуляем по берегу моря, мне так хотелось сделать это раньше, мы одни…

У него закружилась голова, он взял ее за плечи и окунулся в прозрачные глаза, которых никогда не мог забыть. Ему показалось, что он очнулся на залитом солнцем пляже после долгого беспокойного сна. Милашка-Мари стояла тут, рядом с ним, прижавшись к нему… Ему было достаточно лишь обнять ее… но он только взял ее за руку.

— Пошли! — сказал он.

Как дети, решившие убежать, они выскользнули на улицу, никому ничего не сказав. Коляска дожидалась на прежнем месте: они сели в нее, и Гийом приказал кучеру отвезти их куда угодно, лишь бы там был пляж, и он был пустынен…

Босые, они долго шли по песку, по самой кромке волн, забрызгавших юбки Милашки-Мари. Она сняла свою большую шляпу в духе Гейнсборо и предоставила ветру распустить волосы, которые развевались, словно пряди льна. Они дошли до маленькой бухточки между двумя скалистыми откосами — песчаной кровати под гранитным пологом, и Милашка-Мари легла на нее. И там, не стараясь понять, что с ними происходит, не пытаясь сопротивляться страсти, которая жила в них все эти годы, и не думая о том, к чему она их приведет, они стали любовниками…