Страница 10 из 25
Работу Клэра я узнала сразу! Улица Гардани пересекала другую, и на перекрестке кто-то (кто-то… эльфы, разумеется!) разбил сад, посредине которого стоял конный памятник, казавшийся живым. Гардани в одежде рядового «Серебряного», которую он всегда носил, легко сдерживал расшалившегося коня, одновременно вглядываясь куда-то вверх, словно следя за пролетающей птичьей стаей. Я не могла оторвать взгляда от лица Шани, казавшегося чуть старше, чем тогда, когда мы расстались. Как оказалось, навсегда.
Я знала о мечте Клэра повторить Всадников Горды, передав в камне ощущение мощи и полета, не знаю, удалось ли это ему, но Шандер! Я хорошо помнила это его выражение – задумчивое и вместе с тем твердое. Для меня он умер только сейчас, потому что одно дело понимать, что в одну реку дважды не входят, а другое вернуться к тем, с кем ты говорил, смеялся, пил из одного кубка, и взглянуть в глаза каменному изваянию.
– Данна Ликия устала? – иногда чужая забота вызывает искреннее желание убить. Я улыбнулась.
– Нет, я просто засмотрелась. Такой красоты нет даже в Мунте.
– А то ж, – Барсук очередной раз подкрутил многострадальные усы, – то ж не абы кто, а эльфы делали. Они с покойным крулем не разлей вода были, вот и сделали статую. Чисто живой, глаз не оторвать! А конь! Каждую волосинку в гриве посчитать можно.
– Эльфы? – я не сумела себя сдержать, но Стаха дрожь в моем голосе нисколько не удивила.
– Они! Дивный народ! Данна ж не знает, они ж с Арции ушли и теперь у нас живут. Мы союзники и друзья. Мы их защищаем от «рогатых» и прочей погани, а они нас от Зла, что в Вархе засело. Мало их, здесь они редко бывают, разве что когда круль умрет да гомона нового назовет. Но к себе кое-кого пускают. Я, – Стах подбоченился, – был у них аж три раза. Они, эльфы то есть, вроде людей, только красивые, глаз не оторвать, и старости не знают. Зато, уж простите, данна, с детишками у них плохо, потому и мало их. Грустные они, как деревья по осени, хотя Круль ихний, Емзаром прозывается, посильнее будет.
Эмзар! Он жив и в Таяне. Стережет Варху и дружит с домом Гардани. А Клэр с ним и утешился в творчестве. Я должна их увидеть, но не сразу, не надо привлекать внимание к своей персоне. Я всего лишь арцийская колдунья, спасшая раненого короля и ставшая его любовницей. Здесь идет война, и, надо полагать, чужих ушей в Гелани хватает, ройгианцы всегда умели шпионить. Мне хотелось расспросить про Шани, но я боялась не выдержать и проговориться, и еще я мучительно не хотела услышать что-то вроде «вот так он и умер». Я до сих пор думала о нем, как о живом. Воистину, Геро, тебе следует дружить лишь с эльфами, над жизнями которых время не властно…
Памятник остался сзади, город тоже, мы перешли так и не смиренную зимой Рысьву и поехали вдоль берега. Стах продолжал меня развлекать, показывая то башни иглеция святой Мариты, на могиле которой даже зимой не вянет шиповник, то огромное засохшее дерево, на котором внук Шандера и Иланы повесил пять десятков ройгианцев, попытавшихся проникнуть в Высокий Замок, то замковую гору, закрывавшую чуть ли не половину неба.
Все эти годы я не вспоминала об этом месте, и зря! Оно было пропитано древней Силой, и оно было прекрасно. Мощные укрепления, трижды опоясывавшие крутой холм, вернее, невысокую гору, рвущиеся в небо башни, над которыми реяли сигны Гардани.
Здесь я провела почти два года, полюбила принца Стефана, вышла замуж за его отца, зачала ребенка от Ройгу, а потом бежала вместе с Преданным, давным-давно сгоревшим на алтаре Ангеса в Сером море. Стефан… Ну почему я не могу хотя бы взгрустнуть, вспоминая о нем, а один лишь вид герба Гардани заставляет меня дрожать? Я ведь любила наследника Ямборов, так любила, что пошла против воли отца, которого боялась до обморока. Боялась, пока не пришла в себя в халупе на Лисьей улице и не увидела над собой лицо Романа. Неужели он тоже здесь? Он должен знать про Рене, а я, я должна извиниться перед ним за украденное Кольцо, которое вернула истинному владельцу, знать бы еще, где этого Проклятого сейчас носит.
2895 год от В.И.
24-й день месяца Сирены
ТАЯНА. ГЕЛАНЬ
Обсаженная высокими кленами дорога извивалась вместе с рекой, на голубом снегу синели заячьи следы, синевой было пропитано все, зима кончалась да и год тоже.
– Ну, опять задумался, – Луи старательно засмеялся и столь же старательно добавил: – Жабий, знаешь ли, хвост!
– Задумался, – не стал отпираться Александр. – Великолепный замок, я бы его брать не решился.
– Высокий Замок один раз взяли, – тихо сказал ехавший рядом принц Ежи, – предательством и обманом, разумеется. Михай Годой. Вы слышали о таком?
– Война Оленя… Мне рассказали, как было на самом деле. Мы в Арции выросли на лжи.
– Именно, – вмешался Луи, – здесь тебе многое расскажут, а будет время, сходи в галерею на портреты посмотри. У нас кое-кого попрятали, а здесь висят. Я сначала поверить не мог…
– А я заранее верю, хоть пока не знаю, во что. – Последний из Королей потрепал Садана по шее и оглянулся, ища взглядом Ликию. Та ехала чуть сзади со Стахом Тондой и Золтаном Гери, и Александр вдруг безумно испугался, что скоро ее потеряет. Захотелось развернуть коня и броситься назад, но он с детства научился сдерживать свои порывы, тем более впереди мелькнуло что-то яркое. – Ого, – Ежи улыбнулся, – отец не выдержал!
Но Александр и сам понял, что всадник на леопардовом дрыганте, похожий на вдруг постаревшего Ежи, и есть Анджей Гардани. Садан, повинуясь хозяйской руке, прыгнул навстречу. Арциец и таянец встретились у высокой серой скалы, в которую каким-то немыслимым образом вцепился растрепанный куст. Анджей протянул руку, и Александр с готовностью ее пожал, с интересом разглядывая таянского короля.
Анджею было около пятидесяти. Темноволосый и темноглазый, с худощавым волевым лицом, на котором оставила свою метку вражеская сабля, он казался простым и честным воином, но запутавшаяся в густых усах улыбка напомнила Сандеру Обена Трюэля. Гардани был не только рубакой, но и политиком, причем не последнего разбора.
– Я счастлив принимать в своем доме потомка Рене Арроя.
– Я не знал, что у меня есть союзники в Отлученных землях, – улыбнулся Александр.
– Гардани помнят свою клятву, даже если те, кому она была принесена, о ней забыли. То, что я узнал из письма графа Лидды и рассказа сигнора Трюэля, настораживает. Нас ждет долгий разговор, но позже. Сначала вам нужно отдохнуть и оглядеться. Таянцы всегда отличались от тех, кто живет за Гремихой, а за пятьсот лет разрыва мы изрядно друг от друга отвыкли. Ваши покои готовы, а вечером нас ждет малый пир.
– Дан Анджей, – твердо сказал Александр, – со мной женщина, которой я обязан жизнью и которую я люблю. Она еще мне не жена, но она ею станет, как только мы вернемся в Арцию.
2895 год от В.И.
24-й день месяца Сирены
ТАЯНА. ГЕЛАНЬ
Гражина не поехала встречать Александра Тагэре, пусть этот арцийский граф не думает, что она за ним бегает. Беата увидит, что ей совершенно все равно, и вообще это раньше Луи Трюэль был графом, а теперь он – изгнанник, которого приютил Лиддский господарь, а Лидда раз в сто меньше Таяны. Ну, пусть не в сто (с землеописаниями у племянницы королевы всегда было худо), но в пять точно. Если Луи настолько глуп, что сказал Беате, что у нее глаза, как звезды, то пусть на них и любуется. Гражина со злостью всадила иголку в вышивание, словно изображенные на будущем покрывале атриолы были в чем-то виноваты. На башне пробило третью ору, а Беата убежала – не было и двух, скоро вернутся, ну и пусть! Она вышивает, это ей интересней, чем все арцийцы мира.
Девушка упрямо склонилась над пяльцами, но сегодня все было против нее. Игла кололась, нитки путались, наперсток норовил свалиться с пальца и закатиться в самый дальний угол, и в довершение всего тетушке вздумалось мучить лютню. Ненавистная серенада, посвященная пустоголовым Золтаном Гери все той же Беатке, заставила Гражину отшвырнуть вышивание.