Кровавая месса

– А из этого ты можешь испечь хлеб? Или ты предпочитаешь оставить эту муку себе? Ах ты вор, проходимец!

В новом приступе ярости женщины бросились на булочника.

Де Бацу пришлось отступить – он не решился воспользоваться своей дубиной, чтобы не навлечь на себя подозрений. Булочник понял, что его часы сочтены, он уже стоял на неизвестно откуда взявшейся лестнице, пока кто-то побежал за веревкой. Еще несколько минут – и его повесят. Бедняга рыдал так, что мог разжалобить и камни, но разъяренные женщины не испытывали к нему сочувствия.

В эту минуту вдруг раздался суровый женский голос. Заговорила высокая женщина лет сорока пяти с ясными, но какими-то безжизненными глазами. Одета она была как любая женщина из народа – седые волосы убраны под белый чепец, в кармане большого голубого передника большой клубок шерсти.

– Кто-нибудь из вас умеет печь хлеб? – спросила она.

Головы собравшихся повернулись к ней. Лали Брике, вязальщицу, хорошо знали в квартале – она отлично вязала и не пропускала ни одного собрания Якобинского клуба или Конвента. Поговаривали, что она в дружеских отношениях с самим Робеспьером – недаром тот всегда приветливо кивал ей, проходя мимо. Кроме всего прочего, Лали производила на всех впечатление своей холодностью, спокойствием и неподвижным лицом, на котором никогда не отражалось никаких чувств. Возможно, она действительно ничего не чувствовала с тех пор, как потеряла мужа и дочь. Водился за ней только один грешок – Лали любила как следует выпить. Но в этом она была не одинока, это во-первых, а во-вторых, вязальщица никогда не теряла контроля над собой.

– Почему ты об этом спрашиваешь, Лали? – спросила одна из женщин. – Ты же знаешь, что мы этого не умеем, иначе не пришли бы сюда.

– И вы хотите убить булочника?

– Да, потому что он припрятал муки для себя.

– А ты бы как поступила на его месте? Ведь у него жена и двое ребятишек. Того, что вы нашли, хватит всего на одну булку.

– Может быть, и так, но он все равно должен был ее отдать. А раз муки больше нет, булочник нам ни к чему. Мы можем его повесить.

Лали подняла на говорившую большие серые холодные глаза:

– Ты просто дура, Эуфимия! Если тебе нужна мука, так сходи за ней к гражданину Юло на улицу Де-Порт. Семьей он не обзавелся, да и сердце у него просто каменное, зато у него всего в достатке. В его погребе есть все... Повесьте лучше Юло, чем этого бедолагу.

– Конечно, может, оно и так, – женщина опасливо посмотрела на Лали, – да только он член Коммуны и у него длинные руки.

– У тебя они не короче, если ты берешься лишать жизни невинного человека!

Эти слова прозвучали в полном молчании. Забыв о булочнике, умиравшем от страха на своей лестнице, женщины собрались в кружок и принялись обсуждать ситуацию. Они решили освободить булочника и навестить господина Юло. Одна из женщин бросила несчастному:

– Иди разогревай свою печь. Мы принесем тебе все, что нужно!

Булочник рванул к себе, словно заяц от своры борзых, женщины направились на поиски следующей жертвы, так что Лали и гражданин Агриколь остались в одиночестве.

– Браво, моя дорогая! – не удержался от похвалы барон. – Я знаю, что вам это приходится делать не впервые, но всякий раз вы меня восхищаете. Гражданина Юло ожидают весьма неприятные четверть часа.

– Поверьте мне, он это заслужил! Трудно найти большего скупердяя и эгоиста, – совсем другим голосом ответила графиня Евлалия де Сент-Альферин.

Эта женщина изображала из себя вязальщицу с тех пор, как революционер Шабо изнасиловал и убил ее шестнадцатилетнюю дочь. Теперь единственной целью ее жизни было выследить негодяя и отомстить ему.

Однако это превращение длилось всего лишь минуту, и Лали Брике снова вышла на сцену:

– Не хочешь ли промочить горло, гражданин Агриколь? Я бы с удовольствием чего-нибудь выпила!

Взявшись под руки, сообщники неспешным шагом направились к «Бегущей свинье», где Ружье, хозяин кабачка, всегда с удовольствием принимал их.

– В Конвенте дела идут плохо, – рассказывала Лали по дороге. – И у якобинцев котел вот-вот взорвется. Снова началась борьба между якобинцами и сторонниками Робеспьера, Марата и Дантона. Последние обвиняют якобинцев в скрытом монархизме, а те в свою очередь обвиняют своих противников в желании установить террор и подавить всяческие свободы. Они едины лишь в одном – в критике Конвента, который, по их мнению, неспособен управлять страной. Конечно, проще всего было объявить об аннексии герцогства Де-Пон на Рейне, графства Ницца и княжества Монако, не представляя толком, что там происходит на самом деле. А ведь Рейнская армия отступает. Генерал Дюмурье пока удерживает Бельгию, но на него вот-вот объявят охоту. Говорят, генерал собирается передать Бельгию Австрии и перейти на сторону врага.

– В надежде на то, что королева, если она станет регентшей, сделает его герцогом? – ехидно спросил де Бац. – Или Дюмурье собирается перейти на сторону «регента», который сам возвел себя в этот ранг?

– Все может быть. В любом случае это очень плохо для королевы.

Громкие крики не дали Лали договорить. Вооруженные саблями санкюлоты в сопровождении женщин, больше напоминающих гарпий, шли в сторону Тампля, оглашая улицы неистовым ревом:

– Смерть австриячке! Смерть волчице и ее волчатам!

– И вот так каждый день, – мрачно сказала Лали. – Ее обвиняют во всеобщем обнищании и считают виновницей поражений, которые армия терпит от ее соотечественников.

– Но королева теперь француженка!

– Бросьте, Бац, кто вам поверит? Вы же сами в это не верите. Она никогда не была француженкой – и сейчас ею не станет.

– Но это необходимо ради ее сына!

– Вы полагаете, что она надеется увидеть его на престоле? При нынешнем положении вещей остается только гадать, сколько дней страже Тампля удастся сдерживать толпы безумцев, осаждающих стены старого монастыря.

– Вы правы, нужно торопиться. У нас есть план, чтобы спасти всю семью.

– И он уже готов к исполнению, этот ваш план?

– Он не мой, но идея кажется мне подходящей.

– Что ж, в таком случае вы должны действовать быстро, очень быстро. Кстати, если у вас есть роль для меня, я готова.

– Я в этом не сомневался. Но вы и без того оказываете нам бесценную помощь. На своем месте вы незаменимы.

Они пришли в кабачок и там, попивая вино из запасов Ружье, которые он держал для любимых клиентов, поболтали о том о сем, не затрагивая главного. При взгляде на эту пожилую пару с такими революционными взглядами никому не пришло бы в голову, что за столиком в «Бегущей свинье» сидят настоящие заговорщики-роялисты. Они выпили по стаканчику за здоровье нации, потом еще и еще, а в это время в нескольких кварталах от них женщины с удовольствием разбирали запасы гражданина Юло, полумертвого от страха...

Расставшись со своей подругой Лали, де Бац отправился домой в глубокой задумчивости. Это состояние не оставило его и на следующий день, когда он пришел на собрание заговорщиков в дом гражданина Лепитра.

Место было выбрано удачно. Улица, а вернее тупик, где учитель словесности открыл свой пансион для мальчиков, была местом пустынным, уединенным, окруженным со всех сторон садами разоренных теперь монастырей, откуда не доносилось ни единого звука, кроме кошачьего мяуканья. Там вряд ли появились бы секционеры или муниципалы, не любившие рисковать, особенно по ночам. Правда, и самим конспираторам добираться до дома Лепитра было довольно далеко.

Тулан де Бацу понравился. Он тоже был выходцем с Юга, только из Тулузы. Открытый взгляд, провансальский акцент и добродушие, напоминавшее Питу, придавали его облику неповторимое обаяние. Таких людей барон любил. Мужчины мгновенно нашли общий язык. Для Тулана барон де Бац был своего рода героем.

– Раз вы с нами, – сказал он барону, – наши шансы на успех увеличиваются. Господин де Жарже сказал, что вы готовы помочь нам деньгами?

– Да. Я могу представить вам необходимую сумму. – Де Бац вынул из кармана кошелек, полный золота. – Мой секретарь уже отправился в Котантен, чтобы там снарядить корабль, на котором наш юный король сможет переправиться на Джерси. Я буду его сопровождать. В свою очередь королева...