Возвращение в Ахен

– Кто тебя с собой звал? – спросил Синяка.

– А этруски, – объяснил великан. – Они же съехали с сопки-то. В Этрурию подались, я так полагаю. Все, все съехали, и люди, и боги, и даже демон, мелкий пакостник. Хорошо там, говорят, в Этрурии-то… Только далеко это, поди, да и давно.

– Зачем же ты остался?

Великан не ответил.

– Дурак ты, Пузан, – сказал Синяка.

– Я так давно вас ищу, господин Синяка, – жалобно басил великан, растянув мокрый рот. – Ну так давно! Страшно же одному…

Ему страшно, подумал Синяка. И повторил:

– С этрусками уходить надо было…

– А чего… – пробубнил великан и свесил голову. – Гоните от себя? Не нужен, да?

Синяка еще немного подумал, покусал губы. Даже великана Ларс Разенна принял к себе. Вот такого – глупого, безобразного. Подхалима и труса. А Синяку прогнал. Интересно, Пузан знает об этом?

– Иди сюда, – сказал, наконец, Синяка.

Великан неуклюже приблизился.

– Господин Синяка, – торжественно провозгласил он, – ежели вам чего надо, то приказывайте, а я буду стараться…

– Сядь, – велел Синяка.

Великан осторожно примостился с ним рядом. И тогда Синяка прижался головой к толстым, угловатым великаньим коленям и громко, в голос, зарыдал.

Подумав, великан бережно накрыл его своей большой лапой и тяжко, в два приема, вздохнул.

– Дела, – многозначительно уронил он, глядя в пространство поверх растрепанных темных синякиных волос. Худые плечи Синяки содрогались. Он что-то невнятно бормотал, а слезы текли и текли из глаз.

Некоторое время Пузан стойко терпел неудобства, а потом гулко пробасил:

– Это… Поплакали, господин Синяка, и хватит. Все равно вы лучше всех, а что кое-кто тут у нас гордый, так это по молодости.

Синяка замолчал, перевел дыхание и, оторвавшись от колен великана, вытер ладонями лицо. Он увидел прямо перед собой маленькие серые глазки с красноватой сеточкой. И эти глазки смотрели на него с пониманием и безграничной любовью.

Ноги путников утопали в мягком мохе болота. Саламандра, недовольная сыростью, взгромоздилась Синяке на плечо, лениво свесила хвост и уткнула сухую мордочку ему в шею. Маленькие острые коготки проткнули синякину рубаху и царапались. Он не обращал на это внимания.

Великан тяжеловесно ступал рядом, время от времени проваливаясь в трясину по колено. Сапоги его безнадежно промокли.

– Ты бы разулся, – сказал Синяка. – Ноги натрешь.

Великан только застенчиво улыбнулся.

Глядя на его нелепую фигуру, Синяка вдруг ощутил, как отдаляется, отпускает его Ахен.

Внезапно великан охнул и споткнулся. Синяка чуть не налетел на него. Великан резко оттолкнул его от себя, так что Синяка упал на сырую кочку, лицом в куст голубики. Саламандра, оказавшись в луже, издала пронзительный звук и, негодуя, быстро забралась Синяке на голову, путаясь когтями в его волосах.

– Пузан, ты что, очу… – начал Синяка и замолчал, когда увидел, что из могучего великаньего плеча торчит тонкая стрела с иссиня-черным оперением.

Вторая стрела вонзилась в кочку, за которой лежал Синяка. Он ясно видел спиральный узор, нанесенный на древко.

Пузан погрозил неведомо кому огромным кулаком.

– Вы можете их испепелить, господин Синяка? – деловито спросил он, пытаясь в то же время рассмотреть стрелу у себя в плече. Он трогал оперение и корчил при этом страшные гримасы.

Синяка встал во весь рост, осторожно вытащил из волос бьющую хвостом саламандру и посадил ее себе на плечо. Он мог испепелить целую армию. Об этом лучше даже не думать.

Еще одна стрела просвистела возле синякиного уха.

– Пузан, отойди-ка в сторону, – сказал Синяка.

– Убьют вас, убьют… – с обреченным видом забубнил великан, однако подчинился.

Из зарослей на край болота бесшумно выступили две темные фигуры. Они вышли одновременно, как по команде. Синяка улыбнулся.

Это были воины в зеленых плащах с опущенными на глаза капюшонами – чтобы комарье и мошка не забивались в волосы. На ногах у них были удобные сапоги из мягкой кожи, а под плащами – плотные кожаные куртки на завязках. Ростом они были на полголовы ниже обыкновенного человека, а по сравнению с высоким Синякой и вовсе казались маленькими.

Один из них откинул капюшон, и открылось молодое лицо, очень бледное, со смелыми широко расставленными светло-серыми глазами. Белые волосы, заплетенные у висков в две косы, были схвачены на лбу простым кожаным ремешком.

Меч-акинак висел в ножнах на поясе справа, чехол, в котором болотный человек носил лук, – слева. В колчанном отделении с наружной стороны чехла Синяка разглядел иссиня-черное оперение стрел.

Воин шагнул вперед, настороженно глядя на Синяку.

За спиной у чародея отчетливо застонал великан.

– Болотные люди… Наскочили-таки! Ясная Ран, за что нам такая напасть? Испепелили бы их, господин Синяка, и дело с концом!

– Нет, – сказал Синяка.

– Да почему же? – в отчаянии взвыл великан. – Вам это раз плюнуть… Вы же не знаете их, а я знаю. Слыхали-с и неоднократно. Они пьют кровь, воруют детей, прячутся от света – боятся, значит, тепла. Сырость им подавай, пакость всякую, труху там, плесень… – Он злобно зыркнул на болотного воина в плаще. – Вон, бледные какие… Настоящая погань.

Беловолосый воин остановился в десяти шагах от путников.

– Я Мела, – сказал он. – Это мой брат Аэйт. Мы свободные морасты. Что вы делаете в наших землях?

– Мое имя Синяка, – отозвался чародей. – Со мной Пузан, великан, мой друг и спутник. Мы не хотели причинить вам вреда.

– Кто вы такие? – хмуро спросил Мела.

– Мы бродяги, – ответил Синяка.

Аэйт подошел ближе. Он тоже откинул капюшон и, щурясь, недоверчиво уставился в смуглое синеглазое лицо незнакомца.

Аэйт был еще почти мальчишкой. Веснушки густо усыпали его нос, щеки, лоб, были видны на руках. Он был вооружен только коротким мечом.

Повинуясь приказу Мелы, путники развели руки в стороны, показывая, что у них нет оружия. Мела покачал головой.

– Должно быть, вы пришли из далеких краев, – сказал он наконец. – Но как же вы ходите безоружные?

Синяка пристально посмотрел ему в глаза.

– За долгие годы на нас впервые напали без предупреждения.

Однако беловолосого воина это не смутило.

– Времена трудные,мало ли кого принесет, – ответил Мела. – У великого Хорса только один глаз, и ему не уследить за каждым, кто будет хлопать ушами.

Аэйт, стоявший на полшага позади брата, кивнул.

– Вы правильно поступаете, – сказал Синяка. – Но мы пришли в эти края с открытой душой.

Пузан злобно пробубнил:

– Разговаривать еще с ними… Это же полулюди. Говорят, они вырастают из болотного семени, а кровь у них зеленая. Размазать их и всего делов.

Братья выслушали оскорбление, не моргнув глазом, зато Синяка рассвирепел.

– Молчать, – прошипел он.

Что-то, видно, мелькнуло в синих глазах, потому что Пузан придушенно вскрикнул и повалился перед ним в болотный мох. «Я всемогущий, – напомнил себе Синяка, – мне нельзя злиться».

– Встань, дурак, – негромко сказал он. – Вставай, не бойся. Я не сержусь.

Оба воина с интересом наблюдали за ними. К счастью, они поняли только одно: Синяка запретил великану отзываться об их народе пренебрежительно. Аэйт что-то прошептал на ухо Меле. Мела сказал:

– Вы пришли на нашу землю. Мы должны убить вас или привести в селение. Выбирайте.

Синяка задумался. Братья спокойно ждали, что он скажет. В том, что они могут застрелить Пузана и основательно навредить ему, Синяке, чародей не сомневался. Два невысоких болотных воина казались, несмотря на свою молодость, людьми, привыкшими к войне. Однако всей их опытности не хватит, чтобы остаться в живых, вздумай Безымянный Маг пустить в ход свою чудовищную силу.

– Я голоден и устал, – сказал Синяка. – Если я пойду в селение, какой будет моя судьба?

– Асантао решит, – сказал Мела.

– Кто это – Асантао?

– Она видит, – был ответ.