Возвращение в Ахен

Чародей спокойно открыл глаза, и под навесом словно стало светлее от их яркой синевы.

– Идемте, – настойчиво повторил великан, потянув его за штанину.

Синяка не стал спорить. Они забрались повыше на холм и увидели, как маленький отряд уходит в сторону болот. Глядя на них издалека, Синяка отчетливо понимал, что морасты все-таки не были людьми. Сперва они шли открыто, хотя и совершенно бесшумно, а потом вдруг исчезли, полностью слившись с окружающим миром. Это не было магией. Просто они были частью этого мира и умели в нем растворяться.

Великан за синякиным плечом выразительно шмыгнул носом. Неожиданно вновь стал виден один из уходящих. Он обернулся в сторону холмов и весело махнул рукой, словно заметил наблюдателей, после чего опять исчез. Это был Аэйт.

– Вот жулик конопатый, – сказал Синяка.

В миле от сожженного зумпфами дерева Фратак, возглавлявший маленький отряд, остановился.

– Мела, – сказал он негромко, – твоя тень останется здесь.

Мела помрачнел. Он понимал, что Фратак прав – кто-то должен прикрывать подходы к соляному озеру с этой стороны. Выбор тоже был обоснован: Аэйту лучше не искушать богов вторично и не приближаться к запретному месту. Но Мела не хотел разлучаться с младшим братом.

Фратак, казалось, хорошо понимал это, потому что посмотрел прямо в глаза Мелы, и его злое лицо с прямыми черными бровями немного смягчилось.

– У меня тоже есть тень, – сказал он.

На это нечего было возразить. Двое сыновей Фратака погибли, и с тех пор, как дочь заняла их место, он ни разу не сделал попытки оградить ее от опасности.

Мела знаком подозвал Аэйта.

– Останешься здесь, – сказал он и добавил вполголоса: – Будь осторожен.

Аэйт улыбнулся.

Фратак оглядел его с головы до ног.

– Разгильдяй, – сказал он, снимая кожаный чехол, в котором носил лук и стрелы. – Одним мечом много не навоюешь. Возьми-ка.

Аэйт принял лук, но его взгляд, устремленный на Мелу, был полон растерянности. Мела прикусил губу и отвернулся.

И Аэйт остался один. Постоял, прислушался, потом сел, положив меч на колени, вытащил из кармана кусок ржаного хлеба и начал жевать, подбирая пальцем крошки со штанов. Солнце припекало, и с края поляны пахло горячей травой. Аэйту не хотелось думать о войне.

Война была здесь всегда, потому что всегда жили в самом сердце Элизабетинских болот два враждующих племени. Постоянная близость опасности научила народ Аэйта ремеслам и магии, воспитала множество поколений воинов, сделала их выносливыми и изобретательными.

Зумпфы воровали у них женщин. Обычно это происходило в конце зимы, когда племенам так нужны рабочие руки; они устраивали набеги на амбары по осени, захватывая хлеб, солонину, заготовленную впрок, сушеные фрукты. Стычки были привычны, как смена времен года.

О той жизни, которая кипела за бескрайними трясинами, на побережье к юго-востоку от реки Элизабет, Аэйт почти ничего не знал. Это было очень далеко. Асантао говорила, что там стоит большой город – Ахен. Аэйт был уверен, что жители Ахена куда опаснее для его народа, чем даже исконные враги, зумпфы.

Внезапно Аэйт поднял голову. Ему показалось, что вокруг что-то изменилось. По-прежнему лес был полон солнечных пятен и птичьих голосов, то и дело покрываемых весомым гудением шмеля, и все так же пахло травой и нагретой на солнце хвоей. Но рядом появилось что-то враждебное. Аэйт чувствовал близость черной, глубинной злобы. Нечто похожее он ощутил, когда приблизился к пленному у костра Асантао.

Враги были здесь. Теперь он знал, что их несколько. Аэйт прижался к земле. Рыжие и зеленые пятна пробежали по его рукам; белые волосы, заплетенные в косы, разметались среди опавшей хвои и слегка потемнели, незаметные на ее золотисто-коричневом фоне. Он не знал, улавливали ли враги его дыхание, но сам чувствовал их теперь так хорошо, словно они доложили ему о себе и представились поименно. Четверо пробирались сквозь кусты справа, двое шли прямо на него, еще один должен миновать его справа…

Еще мгновение – и они показались на противоположной стороне поляны. Семеро, как он и предполагал. Аэйт видел их длинные овальные щиты с вырезом в форме полумесяца наверху. Все семеро коротко стригли свои светлые волосы, неровные пряди падали на их лбы и свисали над ушами. Они были такими же невысокими и бледнокожими, как морасты, но, в отличие от своих врагов, утратили способность сливаться с миром и слышать любые изменения, происходящие в нем. Алые полосы, рассекавшие их щиты, вызывающе горели среди свежей зелени.

Аэйт понимал, что у него нет выбора. Эти семеро не должны напасть на отряд Фратака неожиданно. Для того его и оставили, чтобы такого не произошло. Сейчас враги были идеальной мишенью. Он помедлил, взял лук и вытащил из колчанного отделения две стрелы с красным древком. Одну стрелу положил на траву, вторая сломалась у него в руке.

Аэйт стиснул зубы. Нужно подстрелить хотя бы двоих, пока они не опомнились и не сообразили, что к чему.

Трава оплетала врагов по пояс. Они шли медленно, пробираясь сквозь буйство зелени. Запах примятой травы стал невыносимо резким. Потом ветерок донес запах пота и дубленой кожи. Аэйт натянул лук.

Это был прочный красивый лук с костяными накладками. Аэйт не знал, кто его делал, но мастер, несомненно, был талантлив и умен; оружие, которое вышло из его рук, было добрым и никого еще не подводило в бою. Младший брат Мелы почти физически ощутил обиду старого лука, когда чужая воля вынудила его предать воина и разлететься на куски. Тетива, сорвавшись, больно хлестнула Аэйта по щеке. У него брызнули слезы.

Когда он пришел в себя, враги были уже совсем близко. Аэйт проклял свою левую руку и заложил ее за спину. Еще секунду назад ему было невыразимо страшно. Сейчас все прошло. Горячая волна пробежала по его телу, когда он выкрикнул:

– Хорс!

Зумпфы замерли. Аэйт выхватил из-за пояса нож и метнул его в одного из своих врагов. Послышался глухой удар железа о дерево – воин успел закрыться щитом.

Бежать навстречу врагам не было смысла – пусть сами побегают. Аэйт прижался спиной к сосне, под которой только что лежал. Он надеялся, что они набросятся на него всей толпой и в толчее будут мешать друг другу.

Один из его врагов что-то быстро сказал остальным, выбросив на миг из-за щита руку в широком кожаном браслете, чтобы указать направление. Четверо двинулись в обход места предстоящей схватки, остальные бросились к Аэйту.

Он видел их очень отчетливо. Слишком отчетливо, как на рисунке. Они были совсем не страшными, хотя бы потому, что бежали как бы вовсе и не к нему. Три коренастых беловолосых воина топали по мягкой земле своими грубыми сапогами. Один из них поскользнулся на хвое и чуть было не упал.

Потом первый из бежавших сильно ударил Аэйта щитом. Он увернулся, и удар пришелся по левому плечу. Над вырезом деревянного щита очень близко показалось загорелое лицо, и бесцветные, почти белые глаза посмотрели на Аэйта с холодной, осознанной ненавистью.

«Хорс», – прошептал младший брат Мелы и почувствовал, как жаркое имя бога возвращает ему силы. Он вовремя повернулся и с силой ударился спиной о ствол сосны. Кожаная куртка Аэйта приклеилась к смоле и при резком движении треснула.

Нападавшие наседали на него молча. Воздух вокруг Аэйта был напоен ненавистью и сгустился от звона металла. Юноша чувствовал каждое движение, угрожавшее ему, и только это помогало ему устоять в течение первых двух минут боя.

Но движений было слишком много, чтобы успевать следить за каждым. Аэйт пригнул голову, и меч зумпфа вонзился в ствол сосны. Машинально Аэйт вскинул левую руку и сжал клинок в ладони. В то же мгновение враг, не выпускавший рукояти, резко выдернул меч, оставив на пальцах Аэйта глубокий порез. Аэйт сжал кулак, словно желая удержать свою кровь в горсти. Зумпф еще раз взмахнул мечом – и клинок рассыпался в прах над его головой, осыпав его пылью. На секунду враг ошеломленно замер, опустив щит. Аэйт, не разбирая, ударил его мечом. Ненависть вокруг него стала такой тяжелой, что он начал задыхаться.