Страница 12 из 20
— Я с большим сомнением отношусь к рассказам о его грандиозных любовных приключениях.
— Почему же? — спросила Констанция. — Или вы думаете, что большую их часть выдумал сам господин Казанова?
Ретиф мягко улыбнулся.
— Вполне возможно. По-моему мнению, для выдающегося любовника он слишком высок ростом. Я убежден в том, что все выдающиеся любовники были маленького роста. Это доказано. -
Констанция рассмеялась.
— Кем доказано?
Ничуть не смутившись, Ретиф принялся объяснять.
— Дело в том, что кровеносные сосуды, которые придают особую упругость половому члену, являются тем более крепкими, чем меньше поверхность этого самого тела.
Желчный пожилой господин, который сидел рядом с Констанцией, недовольно надув губы, произнес:
— Это возмутительно. Теперь мне ясно, почему ваши книги пользуются такой популярностью среди черни. Да вы обыкновенный порнограф. Все ваши произведения нужно сжечь.
Ретиф огрызнулся:
— Я бы не советовал вам так говорить. Сейчас уже не то время, чтобы указывать народу, что он должен Делать. Смотрите, чтобы вас самого не подвесили за ноги.
— Я сам судья, — гордо вытянув шею, заявил пожилой господин. — И лучше других знаю, что сейчас можно, а что нельзя.
Ретиф мягко улыбнулся.
— Боюсь, что ваши ожидания могут принести вам сплошное разочарование.
Спор грозил разрастись, а потому Констанция решила вмешаться. — Ну, что вы, господа, успокойтесь. Пожилой судья, презрительно скривившись, отвернулся.
— Я хочу сесть у окна, — сказал он своей супруге. Та с готовностью поднялась со своего места.
— Конечно, дорогой, садись. Но мне совсем не нравится, как ты себя ведешь, — громко зашептала она. — Тебе следовало бы быть более сдержанным. Ведь ты разговариваешь не с кем-нибудь, а с настоящим господином писателем.
В то же самое время Томас Пенн, сидевший на козлах вместе с Жакобом и двумя кучерами, раздумывал над тем, о чем они разговаривали с Ретифом де ля Бретоном. Неожиданно Жакоб воскликнул:
— Смотрите, лошади! Похоже, это лошади почтовой службы. И, действительно, несколько человек в форме почтовых служащих вели с пастбища десяток лошадей.
— Наверное, это те самые лошади, которые были запряжены в карету, проехавшую здесь сегодня утром, — сказал молодой кучер. — Видите, их только сейчас ведут с пастбища. Наверное, та карета ехала всю ночь.
— Интересно, — сказал мистер Пенн, — если эта карета едет так быстро, то насколько она опередила нас? Наверное, уже на полсотни лье?
Молодой кучер пожал плечами.
— Вовсе не обязательно. Все зависит от размеров кареты, дороги и состояния лошадей. Они вполне могут быть где-нибудь в пять лье перед нами. А если еще останавливаются, то мы вполне можем догнать их.
— Да, — задумчиво произнес мистер Пенн, — было бы совсем неплохо посмотреть на эту карету.
— Кстати, — добавил молодой кучер, — трудно найти столько свежих лошадей на каждой почтовой станции.
— Но ведь вы меняете лошадей в каждом пункте остановки, — сказал американец.
— Мы, — государственная служба, — ответил кучер. — У нас всегда должны быть свежие лошади.
— Надеюсь, что нам хватит свежих лошадей на всю поездку, — сказал Жакоб. — Погодите-ка, что это там такое?
Парикмахер вытянул голову и стал всматриваться в какой-то огромный предмет, лежавший у обочины дороги.
Это был экипаж господина Казановы. Сам знаменитый венецианский кавалер сидел на своем несессере рядом с перевернувшейся двуколкой и с невозмутимым видом читал книгу.
— Остановите лошадей, — сказал мистер Пенн. Почтовый дилижанс замедлил ход и остановился рядом с перевернувшимся экипажем.
Джакомо Казанова снял с носа пенсне и медленно повернул голову.
— Вам требуется помощь? — спросил мистер Пенн, разглядывая экипаж, у которого сломалась ось. Казанова вяло махнул рукой.
— Нет, нет, мне ничего не нужно. Я уже послал своего кучера в город. Он должен привести человека, который починит мой экипаж. Прошу вас, не беспокойтесь, господа.
Ретиф де ля Бретон, воспользовавшись такой прекрасной возможностью, выскочил из кареты и радостно воскликнул:
— Господин Казанова!
Носитель столь славного имени с изумлением посмотрел на Ретифа.
— Кто вам назвал мое имя? Я путешествую инкогнито и предпочитаю, чтобы все думали, что я шевалье де Сен-Галь.
Ретиф низко поклонился.
— Ваша репутация опережает вас, месье Казанова. Уверяю вас, что я испытываю к вам глубокое уважение.
Польщенный Казанова показал на свой сломанный экипаж. — Как видите, мои лошади весело бежали, но, к сожалению, сломалась ось. Я подожду, пока ее починят.
В это время из почтового дилижанса послышался голос Констанции де Бодуэн:
— Мы приглашаем вас к себе, месье Казанова. Знаменитый венецианский кавалер немедленно поднялся и подошел к почтовому дилижансу. Поцеловав протянутую ему руку, он поклонился и сказал:
— Мадам, отказаться от такого предложения, означало бы признать собственный упадок. Надеюсь, что закат еще не наступил. Но, мадам, я опасаюсь оставить здесь свои вещи.
Остальные дамы, ехавшие вместе с Констанцие, . удержались от такой соблазнительной возможности также протянули свои руки для поцелуев. Казанова, сняв шляпу, приложился губами к обоим рукам.
— Не беспокойтесь, мы кого-нибудь оставим, — сказала Констанция. — Я думаю, что для этого вполне подойдет мой парикмахер Жакоб. Месье Жакоб!
— Да, мадам.
— Вы останетесь рядом с экипажем господина Казановы и проследите за его вещами. Вы нагоните нас на следующей остановке.
— Или через одну, — добавил Ретиф. Скривившись, Жакоб стал слезать с козел кучера.
— Но вы, наверное, забыли, мадам… — попробовал возразить он.
— Вы останетесь здесь, — властно сказала Констанция.
— Но я не могу оставить вас. Я единственный мужчина, который вас сопровождает. После того, как вы отказались от услуг месье Шаваньяна…
Он не успел продолжить, потому что Казанова с нежностью поцеловал его щеку.
— Благодарю вас, мой юный друг, — неотрывно глядя в глаза Жакобу, сказал он.
Парикмахер буквально затрепетал от такого проявления мужской ласки и мгновенно умолк.
— Мой кучер скоро вернется, — добавил Казанова. — Я надеюсь, что вам не придется долго ждать, — с этими словами он направился к лестнице. — Я поеду на крыше.
— Нет, нет, — стал возражать Ретиф, — вы обязаны занять место в дилижансе.
— А как же вы?
— Если вы поедете на крыше, а я останусь внутри, то этим мы можем вызвать лишь неудовольствие прекрасных дам.
— Нет, нет, я не могу так злоупотреблять вашим гостеприимством, — возражал Казанова.
Спор затягивался, и жена пожилого судьи недовольно ткнула в бок своего мужа.
— Между прочим, ты благородный человек и мог бы уступить свое место другим.
Желчный господин, похоже, и сам не испытывал особого желания ехать в одной компании с двумя прославленными личностями.
— Хорошо, я переберусь на крышу, — уныло произнес он, выбираясь из кареты. Ретиф поклонился.
— Благодарю вас, месье.
Ничего не ответив, судья принялся взбираться на крышу почтового дилижанса.
Казанова и Ретиф де ля Бретон заняли места в карете. Жена судьи, жеманно улыбаясь, сказала:
— Вы знаете, господин Казанова, когда вы нас обогнали, я так разволновалась, что потеряла сознание.
Дилижанс тронулся с места, оставив Жакоба рядом с перевернувшимся экипажем.
— Бодуэн, Бодуэн, — задумчиво повторил Казанова, — кажется, я вспоминаю эту фамилию. Был такой постельничий у короля Пьемонта Витторио.
Констанция улыбнулась.
— Совершенно верно. Он был моим мужем. Пожилая дама восхищенно посмотрела на Казанову.
— У вас великолепная память. Скажите, вы бывали при дворе короля Пьемонтского?
Вместо Казаковы ответил Ретиф де ля Бретон:
— За честь принимать у себя господина Джакома Казанову спорили самые блестящие европейские дворы.
— Я совсем не воспринимал это как некую привилегию, — добавил Казанова. — Двор — это вовсе не сад редких цветов. Сколько там засохших графинь, герцогинь. Но, разумеется, я говорю о своем времени. Я ни секунды не сомневаюсь в том, что сегодня ее величество королева Франции умеет подбирать дам для своего окружения.