Констанция. Книга пятая

Графиня де ла Мотт, не обращая внимания на затаивших дыхание Бемера и Бассенжа, спокойно ответила:

— Разумеется, ожерелье достойно вашего величества. Однако я бы попросила не забывать вас о сложном положении, в котором находится наша казна. Во-первых, в Европе неспокойно, во — вторых, ваш супруг проводит реорганизацию французской армии и флота. Мы строим новый порт в Шербурге, на все это требуются большие расходы. И потом, стараниями некоторых не в меру ретивых журналистов у народа сложилось неверное представление о расходах королевской семьи. В общем, на вашем месте, — подытожила графиня де ла Мотт, — я бы воздержалась от покупки столь дорогой вещи.

Королева задумчиво откинулась на спинку кресла.

— Что ж, в ваших словах, графиня, немалая доля правды. На эти деньги лучше построить лишний боевой корабль.

Ювелиры не скрывали своего разочарования. И в самом деле, их можно было понять — ни кто иной, кроме королевы, не мог позволить себе такую покупку. И дело тут было даже не в деньгах. В конце концов, ожерелье можно было разделать на камни и продать их поодиночке. Но, во-первых, это обещало грандиозные финансовые потери, а во-вторых, Бемер и Бассенж, создавшие это украшение собственными руками, не могли даже допустить мысли о подобном. Главная причина их разочарования состояла в том, что ожерелье предназначалось именно для королевы. И никто иной теперь просто не мог претендовать на него. Его приобретение другим лицом было бы воспринято Марией-Антуанеттой как личное оскорбление.

Констанция прекрасно понимала чувства ювелиров, но принимать решения за королеву было не в ее власти. В глубине души она сочувствовала ювелирам, которым пришлось не солоно хлебавши покинуть королевские покои.

Мария-Антуанетта осталась наедине с Констанцией и графиней де ла Мотт. У самой королевы также было подавленное настроение, причины которого были очевидны. Помолчав, Мария — Антуанетта сказала:

— Интересы Франции требуют того, чтобы я отказалась от личных пристрастий. К тому же, теперь у этих борзописцев не будет очередного повода, чтобы обвинять королеву Франции в растрате денег из казны. А ожерелье на самом деле великолепно.

— Я понимаю вас, ваше величество, — сказала Констанция. — Вы вольны поступать так, как считаете нужным. С вашего разрешения, я покину дворец. Я хотела бы посвятить сегодняшний вечер сыну.

— Ну что ж, графиня, я благодарю вас за хорошо выполненную работу. Вы получили подготовленный для вас список ювелирных домов?

— Да.

— Продолжайте выполнять свои обязанности. Кстати, можете зайти к моему казначею. Я распорядилась выдать вам небольшую сумму на текущие расходы. Можете считать это первым вознаграждением за службу.

Констанция преклонила колени.

— Благодарю вас, ваше величество. Но я не считаю, что заслужила его.

Королева холодно поджала губы.

— Думаю, что мне виднее, кого из своих подданных награждать, а кого — наказывать. Идите.

Констанция покинула покои королевы с непонятным чувством досады. Дело было даже не в том, что ее величество отказалось от рекомендованной Констанцией покупки. Пока что она, графиня де Бодуэн, не может рассчитывать на понимание со стороны королевы. Ну что ж, придется терпеть и ждать…

Воспользовавшись тем, что королева посвятила вечер своему царственному супругу, графиня де ла Мотт выехала из Версаля в Париж. Вечером в своем городском доме она встретилась с графом Калиостро.

На сей раз любовники могли всецело отдаться друг другу.

Покинув спальню для того, чтобы поужинать, графиня, наконец, вспомнила о делах. Она приказала слуге принести свой ридикюль и достала из футляра для пудреницы сложенный в несколько раз листок бумаги.

— Возьмите, Александр. Эту записку ее величество написала собственной рукой. Здесь же и ее подпись. Все, как вы просили.

Калиостро, одетый в ночной халат графа де ла Мотта и шлепанцах на босую ногу, развернул бумагу и не без любопытства прочитал:

— Жоселен, выдайте подательнице сего тысячу франков на расходы. Мария-Антуанетта Французская.

Сунув записку в карман халата, Калиостро радостно потер руки.

— Отлично. Теперь мы можем приступать к выполнению нашего плана. Через пару дней я сочиню ответ королевы к кардиналу де Роану, и его высокопреосвященство проглотит эту наживку. Дальнейший ход событий будет зависеть от твердости руки удильщика. Клянусь, я не упущу этот улов.

Графиня де ла Мотт рассмеялась.

— Я надеюсь, мой милый Александр. Но вы должны отдавать себе отчет в том, какую опасную игру затеяли. Если ваша рука дрогнет, то самое маленькое, что грозит нам обоим — это Бастилия. Вы знаете, какие там казематы? В них отказываются жить даже крысы.

Калиостро скривился.

— Дорогая, неужели мы встретились сегодня с вами для того, чтобы пугать друг друга ужасами тюрем? В библии сказано, что самое страшное наказание ждет человека после смерти. Откровенно говоря, мне бы больше хотелось избежать наказания в этой жизни. Доверьтесь мне, и все будет хорошо.

— Но это сложнее, чем удовлетворить даму в постели, — лукаво улыбаясь, промолвила графиня де ла Мотт. — Не все зависит только от вас. Кстати, меня интересует один вопрос.

Калиостро церемонно наклонил голову.

— Спрашивайте, повелительница моего сердца.

— Кто, кроме нас с вами, участвует в игре?

— Пока только один человек. Вряд ли вам что-то скажет его имя.

— Кто он?

— Этот человек лучше всех во Франции подделывает чужой почерк. Сейчас он служит в конторе какого-то малоизвестного адвоката.

Графиня де ла Мотт задумчиво отпила немного вина из высокого бокала на тонкой ножке.

— Значит, пока в игре участвуют четверо, — медленно сказала она. — Кардинал де Роан, вы, я и этот мелкий мошенник. Калиостро приторно улыбнулся.

— Ну что вы, дорогая. Рето де Виллет — совсем не мелкий мошенник. Вполне можно сказать, что он является одним из самых крупных мошенников Европы.

Графиня улыбнулась в ответ столь же приторной и, вместе с тем, язвительной улыбкой.

— Александр, один из самых крупных мошенников в Европе, которые мне известны, — это вы. И, пожалуйста, не надо оправдываться. Я знаю о вас значительно больше, чем вы думаете.

— И это не останавливает вас? — лукаво глянул на графиню Калиостро.

Она медленно покачала головой.

— Отнюдь нет. Я знаю, что делаю. Куда более противно находиться замужем за такой мелкой и ничтожной личностью как граф де ла Мотт. Но, я надеюсь, скоро этому придет конец. И поможет мне в этом кардинал де Роан.

— Вы имели в виду развод, когда помощь его высокопреосвященства скоро понадобится вам?

— Да. Или вы хотите, чтобы я сбежала от своего мужа, формально оставаясь с ним в браке? В таком случае, мне придется переменить фамилию, а может быть, даже внешность.

— Это не так сложно, как вы думаете, дорогая, — снисходительно сказал итальянец. — Поверьте мне, я знаю, о чем я говорю.

— Я охотно верю вам, Александр. Послушайте, у меня совершенно нет аппетита. Не отправиться ли нам в опочивальню?

Калиостро с улыбкой развел руками.

— Как прикажете, повелительница моего сердца. Во всяком случае, мне гораздо интереснее наслаждаться вашей любовью, нежели размышлять о грустных вещах вроде Бастилии. Я снова к вашим услугам. Но прежде чем мы опять займемся любовью, мне хотелось бы на минуту вернуться к делам. Вы передали записку от кардинала де Роана ее величеству Марии-Антуанетте?

— Пока нет, — с кислым выражением лица ответила графиня. — У меня есть некоторые сомнения по этому поводу.

— Какие же? — встревоженно спросил Калиостро.

— А стоит ли вообще передавать ее?

— Ах, вот оно что, — протянул итальянец. — Что ж, это важный вопрос. Впрочем… нам это ничем не грозит. В конце концов, мало ли у королевы тайных и явных обожателей? Кардинал де Роан — всего лишь один из длинного списка, и королеве вовсе необязательно придавать этому особое значение.

— Но это улика, — возразила графиня. Калиостро медленно покачал головой.