Страница 46 из 67
— Позвольте, благородная дама, дать вам совет: с тех пор как герцог Карл умер, дела мессира Портинари идут из рук вон плохо, ведь он одолжил герцогу очень много денег. Не лучше ли обратиться к любому другому флорентийскому банкиру?
— Кто вам сказал, что мне нужен любой флорентийский банкир? Мне подходит только тот, кто работает с Медичи.
Поставленный таким образом на свое место, Корнелис поклонился и сам проводил несговорчивую клиентку в ее комнату.
Скоро Фьора, смыв дорожную пыль и одевшись в скромное серое пальто с красной лисой, велела отправляться к банкиру и объявить, что к нему пожаловала Фьора Бельтрами.
По тому, как ее приняли, она вначале подумала, что имя ее покойного отца здесь все еще помнят, но быстро поняла свою ошибку, а заодно и то, что новости о событиях во Флоренции дошли и до этого города. Было ясно, что уважительный прием относился прежде всего к последней фаворитке Лоренцо Медичи, но не к дочери Франческо Бельтрами.
В большой комнате, главное место в которой занимал огромный, обитый железом сундук, Фьора увидела склонившегося перед нею в поклоне загорелого высокого человека с редкими волосами и двойным подбородком; на его большом животе с трудом сходился камзол из тонкого сукна, отороченный мехом.
— Отчего вы заранее не сообщили мне о вашем визите, донна Фьора? — с упреком произнес он и придвинул ей кресло с подушками из синего бархата. — У меня было бы тогда время для подготовки достойной встречи Звезды Флоренции!
— Новости долго доходят до вас, — ответила Фьора с легкой улыбкой. — Я уже год, как покинула наш прекрасный город, и сейчас нахожусь во Франции, где у меня есть важные дела.
— Я надеюсь, что это произошло с согласия нашего великолепного сеньора Лоренцо?
— С его полного согласия, не волнуйтесь! Эти же дела привели меня и сюда, правда, несколько неожиданно. Я не собираюсь задерживаться здесь надолго и не претендую на ваше гостеприимство. Но кое-чем вы мне все-таки можете помочь.
— О! — произнес он и бросил на свой сундук взгляд, который говорил больше, чем слова. — У меня сегодня очень мало наличности. И еще мне кажется, — продолжал он с неохотой, — что монсеньор Лоренцо недоволен нами, потому что, несмотря на его приказ, мы снабжали деньгами покойного Карла Бургундского. Но нас можно понять, потому что мы живем в Брюгге, и трудно было не принимать участия в военных приготовлениях герцога…
— Но вы не слишком усердствовали, как и остальные фламандские города! Случилось так, что в последние месяцы я находилась в окружении герцога Карла, и мне все известно!
Портинари побагровел и не сразу нашелся что ответить.
— Но я-то не смог отказаться, потому что герцог относился ко мне как к другу! Кроме того, я знал, что и ваш отец дал ему значительную сумму — поговаривали о ста тысячах золотых флоринов!
— Это было мое приданое, — сухо отрезала Фьора, — которое мой супруг, граф де Селонже, предложил своему сюзерену!
Хотя вы в настоящий момент и стеснены в средствах, мессир Портинари, я полагаю, что по этому векселю вы сможете заплатить? — И она достала из своего дорожного мешочка сложенную бумагу.
После рождения Лоренцы-Марии Агноло Нарди составил для нее две такие бумаги, потому что полагал, что в дорогу опасно брать с собой много золота.
Банкир взял письмо и быстро прочитал его, после чего его лицо моментально прояснилось.
— Сто дукатов? Ну, конечно! Такой суммой мы располагаем в любое время!
— Прекрасно, но это не все. Мне еще нужно платье.
— Платье? — переспросил тот, не скрывая удивления. — Но я не портной!
— Согласна, но вы хорошо знаете всех в городе и сможете убедить любую портниху поработать для меня эту ночь! Что касается материала, то вы, как настоящий флорентиец, должны иметь у себя достаточный выбор…
Для богатых флорентийцев стало почти традицией наряду с драгоценными камнями собирать редкие ткани, которые обычно хранили в сундуках из сандалового или кедрового дерева, а по праздничным дням украшали ими дом или при случае заказывали из них парадную одежду.
— Конечно, конечно, но почему именно в эту ночь? — не понял удивленный Портинари.
— Потому что я не хочу здесь задерживаться надолго и прямо завтра собираюсь получить аудиенцию у герцогини Марии.
— У герцогини? — произнес банкир с чуть презрительной улыбкой на лице. — Не понимаю, что вам может дать эта аудиенция? Здесь ее власть практически равна нулю, а городской совет только и мечтает о получении вольностей, как Ганд и Ипр, да и другие фламандские города! Мадам Марии и ее супругу нравится бывать в этом городе и устраивать здесь балы и приемы. Они оба очень приветливы и поддерживают здесь праздничную атмосферу, поэтому людям нравится, когда они находятся в столице. Однако многие не могут забыть жестокого правления Карла Смелого и даже деспотичности его отца, герцога Филиппа, который подавлял все последние бунты. Сейчас вся власть принадлежит городу.
Портинари, определенно, любил герцогиню не больше, чем сама Фьора. Но сильнее всего его разбирало любопытство, и он произнес эту длинную речь только для того, чтобы вызвать посетительницу на ответную откровенность. Напрасно.
— Мне надо ее увидеть по личному делу, которое к вопросу власти отношения не имеет, но для меня очень важно. А в таком виде я не могу предстать при дворе, — коротко объяснила Фьора.
— Но вам трудно увидеть герцогиню. Однако, если вы изволите пойти со мною, то, возможно, нам удастся удовлетворить ваше желание, если…
— Существует еще какое-то» если «?
— Поверьте, ничего особенного! Не согласитесь ли вы поговорить обо мне с монсеньером Лоренцо? У меня складывается такое впечатление, что он очень недоволен моим поведением в эти последние три года, пока шла война. И потом… это несчастное дело о» Страшном суде «, из-за которого я, будучи совершенно ни при чем, подвергаюсь его гневу.
—» Страшный суд «? — переспросила Фьора. — А что это такое?
— Триптих великого фламандского художника Уго ван дер Гоэса, который Анджело Танти, мой предшественник, купил в подарок для украшения церкви Сан-Лоренцо во Флоренции.
Дело было шесть лет назад, и мне надо было упаковать и отослать картину, но она так никогда туда и не была доставлена.
— А что могло случиться?
— То судно было захвачено почти сразу по отбытии из гавани двумя пиратскими кораблями из Ганзы, и сейчас» Страшный суд» украшает церковь Нотр-Дам в Данциге. Меня же посчитали виновным и даже…
— Подумали, что кое-кто знал о готовящемся нападении, а картину вы сами продали уже потом?
— Вы все сразу поняли. Как я могу отвечать на подобное обвинение? Вот почему мне так необходимо, чтобы кто-то замолвил за меня слово Лоренцо Великолепному, потому что иначе я никогда не смогу вернуться во Флоренцию! А это так меня мучит!
— Я вас понимаю лучше, чем вам кажется. Боюсь, я ничего не смогу сделать в этом деле об украденной картине, но могу сообщить монсеньору Лоренцо о том, что вы оказали мне огромную помощь. И это будет чистая правда!
— Больше мне и не надо! Вы получите красивое платье, и могу ли я надеяться, что вы позволите его вам подарить?
Фьора нахмурилась. Предложение было слишком похоже на подкуп, а у нее не было никакой возможности узнать, честный ли человек перед нею, некогда преданный герцогу Карлу, или негодяй, который надеялся только извлечь собственную выгоду из его победы. В любом случае Фьора не хотела принимать от него никаких подарков. Она напишет Лоренцо, но сначала поговорит с Агноло Нарди.
— Конечно же, нет, — сухо ответила она. — Если вы хотите оказать мне помощь, то сделайте то, что я прошу, но я не хочу быть вам чем-то обязанной. По крайней мере, настолько.
— Все будет так, как вы хотите.
На другое утро две молоденькие девушки принесли от лучшей портнихи Брюгге именно то, что было нужно Фьоре, чтобы достойно предстать перед герцогиней Марией, а Флоран в это время бегал по городу в поисках подходящего костюма для себя.