Власть подвала

Я всегда был не похож на них. Я иной крови. Если бы мне сказали, прямо сейчас, что я марсианин, я бы не удивился. Хотя нет, я родился здесь; этот вечер родной для меня. Я люблю землю во всех ее деталях, мелких и больших, хороших и не очень. Я люблю все, в чем звучит мелодия абсолютного, потому что она звучит и во мне. Но я не люблю людей, по крайней мере, большинство людей.

Не люблю, потому что они конечны, как математический отрезок. Они одномерны, что бы они о себе ни мнили. Настоящих людей, похожих на меня, я встречал очень редко – и они как раз не были полностью людьми. Только людьми. В них было нечто космическое. В них не было дна и не было стен, как нет и во мне.

Я с детства страдал от своей непохожести. Трудно сказать, в чем она выражалась, она просто была, ее нельзя было выразить в словах, но окружающие ощущали ее сразу же, шестым чувством. Я был чужаком всегда и везде, в любом стаде и в любой стае. У меня были приятели, но не было друзей. Я не выделялся ни талантами, ни успехами, но каждый кретин пытался меня обидеть, так, будто я оскорблял его своим существованием. Во всех компаниях меня быстро вычисляли и начинали сторониться. Я ни разу в жизни не встретил родственную душу – хотя видел издалека подобных мне и даже сталкивался, но как-то по касательной. А женился лишь от тоски и потому, что стал сам себя считать ненормальным.

Развелся, когда убедился, что ненормальны они, а не я. Я всегда знал, что способен на нечто большое, даже на великое. На великое открытие, например. На великое деяние. На великую аферу. Способен на что-нибудь абсолютное.

4

– Почему вы зажгли свечу?

– Я не люблю электричества, – ответил я.

– Да, я понимаю, мистика требует обстановки.

Ну надо же, он понимает.

– Никакой мистики, только физиология. Мои глаза устроены так, что темнота им приятна. Я предпочел бы посидеть бы вообще без света. В темноте становишься откровеннее. Ты же хотел мне что-то сказать?

Странный посетитель поджидал меня прямо у дверей квартиры. Кто-то дал ему мой адрес. Он заявил, что дело столь важное, что я просто обязан его впустить.

Многие так думают. Если у них проблема, то я им что-то обязан. Сначала я решил его прогнать, но потом он мне понравился. Он был маленького роста, очень юн, с совсем детскими усиками и детской наивностью в голосе. Жуткий романтик, не имеющий представления о реальности.

– Мне говорили, что вы можете все, – заявил он.

– Не все. Я не могу нарушать законов природы. Они для меня так же святы, как уголовный кодекс для прокурора.

– Так, значит, вы ничего не можете.

– Ну как сказать… В свое время я научился делать вещи, которые стоит назвать чудесами. Если я делаю заклинание и в этот момент стол взлетает в воздух – что это, телекинез или магия? Это просто чепуха. Стол не может взлететь в воздух от заклинания, потому что при этом нарушатся все физические и математические законы нашей вселенной. Но если я произношу заклинание, призывающее дождь и действительно начинается дождь, то это не противоречит никаким законам. Это просто удачное, невероятно удачное совпадение. А совпадения не запрещены. Можно произнести заклинание, от которого у твоего врага случится сердечный приступ, а можно такое, от которого прекрасная дама воспылает к тебе любовью, можно и такое, от которого твой босс решит повысить твое жалование. Поэтому заклинанием можно убить, а можно заработать деньги.

Можно сделать и многое другое, не нарушая при этом ни одного закона природы.

Все это можно списать на удачу. Просто я научился делать такие вещи. Это понятно?

– Понятно.

– Ну ладно. У тебя проблема и ты хочешь ее решить. Но денег у тебя нет.

– Ну…

– Я не Шерлок Холмс. Достаточно посмотреть на твои туфли. Если у тебя нет денег, то как ты будешь платить?

– Как-нибудь иначе, – предположил он.

– Ты же не девушка, чтоб предлагать тело.

– А если душу?

Как быстро они готовы продать душу. Продать кому угодно. Обменять на все, что угодно, на то умозрительное благо, которое, может быть, и не благо вообще.

Они ведь ничего не знают в жизни. Жизнь для них – лишь игра идей, но не тяжелая вещественность безразличных предметов. Что мне с того, что все богатства приобрету, а душу свою потеряю? Это еще не худший вариант. Есть такие, которые не так уж много приобрели богатств, а душу уже потеряли; а есть такие, которым она не была дана самого начала и большинство из них не приобретут даже крохи души в течение всей их тускло катящейся жизни.

– Душа, душа. Она есть не у каждого. К тому же, качественная душа обычно не продажна.

– Так вы согласны?

– Немного ошибся адресом. Тебе нужно к богу или дьяволу. С душами работают они.

Сейчас он скажет что-нибудь совсем несуразное.

– Попробуйте угадать, что мне нужно.

– Что-то несуразное.

– Наоборот. Я хочу спасти свою страну, – сказал он.

– Это именно то, что я имел в виду.

– С вашей помощью.

– Я не занимаюсь политикой, – ответил я.

– Но ведь это благородное дело.

– Конечно.

– Я хочу чтобы у нас была подлинная демократия. Это не нарушает законов природы, значит, вы можете на это повлиять.

– Именно в такой формулировке? «Подлинная демократия»? Ты уверен?

– Да.

– Тогда послушай такую вещь. В свое время были длинные плети и длинные палки, которые назывались длинниками. Если этими орудиями били человека достаточно долго, он обязательно не выдерживал и говорил правду. Поэтому слова «подлинная правда» означают правду под плетью. А подлинная демократия это демократия под длинной плетью. Ну, ты понял. Допустим, если бы я имел такую силу и смог сделать то, что ты просишь; допустим, я сотворил бы нужное заклинание и подлинная демократия, наконец, воцарилась бы в стране – это было бы совсем не то, что ты думаешь. Это бы получился пыточный режим. Со словами нужно быть осторожным – как с минными полями. Или как с людьми. На каждом слове маска и под ней следующая маска, и только под последней маской настоящее лицо. Ты об этом не знал?

– Нет.

– Знаешь, что отсюда следует? Извини меня, но наша страна гибнет не от отсутствия демократии, а от отсутствия культуры. Причем не только наша, но и другие.

– Ну хорошо, давайте сменим формулировку. Настоящая демократия или самая лучшая демократия.

– Ты видишь, есть много вещей, которых ты не знаешь. Но есть также очень много вещей, которых я не знаю. Я тоже могу ошибиться. Поэтому я не лезу в политику и никогда не полезу. Хочешь совет? Поезжай в село и попробуй поработать руками, поработать на земле – так, чтобы себя прокормить. Ты сразу поймешь то, чего не дадут никакие книги. Беда всех наших революционеров была в том, что они никогда не работали. Они лишь читали книжки и сидели по тюрьмам.

– Тогда понятно.

Он собрался уходить.

– А как же плата за мое потраченное время?

– Превратите меня в фикус.

– Хорошая идея. Я превращу тебя в растение. И даже заплачу.

Он сразу остановился.

– Сколько?

– Так, чтобы ты не умер с голоду и еще столько же, по окончании эксперимента. Это продлится месяца два.

– Вы серьезно?

– Нет, конечно. Ты будешь растением в фигуральном смысле. Я снимаю квартиру, где ты будешь жить. Даю собаку, о которой ты будешь заботиться.

Телевизор, ванна, кухня, правда, маленькая и комната всего одна. Единственное мое условие, чтобы ты прожил эти два месяца растительной жизнью: ничего не предпринимал, ни к чему не стремился, никогда и ни в чем не проявлял инициативы.

Проверить я не смогу, поэтому для такой работы нужен честный человек. То есть, непрактичный глупый идеалист.

– Я согласен.

– Подумай, вдруг я хочу вырезать твои внутренности для продажи или, скажем, для шабаша.

Он улыбнулся.

– Я тоже умею видеть людей насквозь. Вы такой же непрактичный идеалист, как и я. Вы не сумеете зарезать даже цыпленка. И все-таки, зачем это нужно?