Власть Цифры

Сергей Герасимов

Власть Цифры

Кинни учился в предвыпускном классе. Ему было девятнадцать и, если он выживет после экзаменов, то год спустя ему позволят размножиться, а потом отправят в бой, который будет длиться без отдыха и перерыва, и ночью и днем.

Лучшие выпускники умудрялись выдержать целую неделю сражения, прежде чем их сжигали, взрывали, отравляли, испаряли, раздирали на куски, прободняли или растворяли. Худшие гибли в первые же минуты. Но школа, в которой учился Кинни, считалась очень хорошей.

Войны становились все более техническими. Громады техники вставали против чужих точно таких же громад. Никто не мог победить никого. Ведь все, что сделано человеческим умом, может быть разгадано и побеждено им же. И лишь сам человеческий ум нельзя разгадать до конца. Поэтому в войнах снова стали использоваться люди.

Но если раньше люди воевали с помощью машин, то теперь ситуация перевернулась: машины стали воевать с помощью людей.

В школах не учили ни читать ни писать. Никто из учеников не скучал на уроках и не смотрел в окно – в подземных бункерах окон просто не было, а отвлечение внимания наказывалось столь сильными электроразрядами, что потом провинившегося еще много недель дергали судороги. Экзамены проводили нерегулярно, но в среднем два раза в год. В хороших классах выживаемость после экзамена была почти стопроцентной.

В школах ценился не ум, в старом понимании, а интуитивные способности.

Малышей учили отгадывать в какой чашке спрятан кубик, и в какой сумке граната; детей постарше – видеть электрические схемы сквозь стальную обшивку, с первого взгляда разгадывать коды замков, усилием воли отклонять снаряды и поражающие лучи. Самые старшие учились выживать. Ведь от того, сколько дней или часов сумеет выжить боец, зависит окупятся ли затраты на его обучение.

Сегодняшний экзамен был плановым – он проводился по расписанию. Задание давалось на простое выживание: сбежать на пересеченной местности от механических псов. Ничем, кроме разрывающих зубов, быстрых ног и приборов поиска псы вооружены не были. На каждого ученика выпускалось две стаи: одна начинала погоню за его спиной, а другая поджидала в засаде. Место засады, разумеется, не раскрывалось.

За час до экзамена класс принимал душ. Кинни пустил струю воды телепатически, не притрагиваясь к крану. Интуиция подсказала, что к трубе подано смертельное напряжение. В предвыпускном классе уже никого не проведешь на такой простой штуке. Сосредоточившись, он проигрывал в уме элементы будущей погони, пытаясь угадать какой будет местность, где расставлены невидимые ловушки, самострелы, замаскированные ямы и обычные мины. Предсказание будущего удавалось ему неплохо. По предмету «предсказание опасности» его оценки никогда не опускались ниже четверки.

Темнота стала развеиваться: он увидел наклонное поле, сбегающее к реке; самой реки не было видно, но ее явно обозначали густые заросли. Там и сям среди поля торчали старые деревья, похожие на клены, но Кинни не стал расходовать энергию интуиции на определение их породы – достаточно и того, что всего одно из деревьев бутафорское и дает осколочный взрыв. Потом его интуиция слегка сбилась, от волнения – вместо сканирования местности он увидел расширенный зрачок механического пса. Сам пес был неподвижен, но его зрачок пульсировал от нетерпения. Пес хотел крови.

Он вовремя заметил опасность. Струя воды в душе мгновенно сменилась струей соляной кислоты, бьющей с большим напором. Каждый успел остановить струю в воздухе – каждый, кроме Стивена, которому сильно обожгло затылок. У него всегда тройки по предмету «распределение внимания». Хочешь быть жив – хорошо учись.

Ожег оказался болезненным, задело шейные мышцы. Теперь Стивену придется бороться еще и с собственной болью. Шансов на жизнь гораздо меньше – ведь псы вооружены детекторами боли и просто бесятся, чувствуя чужую боль.

Каждый сдает экзамен в одиночку. Кинни вышел за ограду. У него есть минута. В этой ситуации большинство бросается бежать сразу, но Кинни выделил двадцать секунд на сканирование местности. Так и есть: взрывающееся дерево, кусты, которые по всем приметам станут хватать за ноги, но на самом деле безопасны, дождевой пруд, внизу заросли рябины, дорожка упирается в стену, но если разгадать шифр, то откроется дверь, за стеной болото, которое постепенно переходит в медленно текущую реку, а в реке полно ядовитых змей. Над всем этим утренний туман, совершенно настоящий, без малейшей примеси яда. Все так, как он и предчувствовал. Единственная неожиданность – распаханная земля, по которой невозможно бежать быстро. И открывающий шифр слишком прост.

Он бросился бежать, но не по дорожке, а к пруду, прямо по пахоте, и только это спасло ему жизнь.

Стивен так и не сумел овладеть своей болью. Ему досталось бежать под таким густым снегом, что не увидишь и собственной руки. Через несколько минут намело слой сантиметров двадцать, тут не особенно побежишь. Что было дальше, никто не знал, но от Стивена не осталось даже косточек. За упокой его души распили бутылку лимонада.

Два дня после экзамена назывались призовыми. Уроков не было, разрешалось играть на автоматах, отдыхать или искать возможности. Возможности были любыми, самыми фантастическими: некоторым, легендарным личностям удавалось даже навсегда покинуть школу. Кинни сам не раз в младших классах выигрывал бумажные мешочки с конфетами, позже – фильмы, аттракционы или розыгрыши. Все вокруг – и стены и потолки и полы – представляли собой сплошные загадки, которые разрешалось разгадывать, особенно в призовые дни. Все это было устроено для того, чтобы даже в свободное время ученики не прекращали тренировать свою интуицию. Мечтой Кинни было выйти в коридор, все равно в какой, и попасть туда, где еще никто не был. За стенами полно коридоров, но слишком сложно в них проникнуть. Но в этот раз он выследил начало.

Коридор петлял, заворачивал и вверх и вниз, он явно не был предназначен для людей. Местами он сужался так, что можно было продвинуться только ползком, а в двух местах образовывал сифон. Кинни вел коридор все дальше и дальше, казалось невероятным, что ему все же удается разгадывать этот ход. В конце хода он ощутил присутствие женщины.

Он никогда не общался с женским полом. Женские группы удавалось видеть на общих праздниках, но с большого расстояния. Женщины приходили во снах, но не настоящие, а выдуманные, например, в прошлый раз он видел женщину с колбасой вместо груди – воображение, никогда не видевшее настоящего, прибавляло что попало. Он не знал, как выглядит настоящая женщина, но сейчас безошибочно чувствовал ее присутствие.

Они там были.

Он сосредоточился на нужном месте стены и лист обшивки отодвинулся. Коридор за стеной был освещен скрытым полусветом из бронированных плафонов, и без единой ловушки, без подвохов и неожиданных штучек.

– Ничего себе, – сказал Очкарик, – куда это?

– К женщинам.

– Ты в них веришь?

О женщинах знали, но считали их менее реальными, чем привидения.

Но из коридора явно веяло женским телом.

– А это не женский класс, – сказал Толстяк.

– Кто?

– Это взрослые женщины.

Это могли быть производительницы потомства – лучшее из всего, что можно представить. Производительницы не предназначены для боя, они мягкие, податливые и знают все тонкости чувства. Это к ним пускают выпускников. С ними можно встретиться только раз в жизни – разве что поможет сумасшедшее везение, как сейчас.

– Еще никто не открывал этого коридора, – осторожно сказал Рыжий.

Но с Кинни пошло только трое. Остальные испугались – не опасности, а самих себя.

Еще двое откололись перед первым сифоном, не захотели лезть в воду, хотя опасности не было и в помине. С Кинни остался только Рыжий. Они вышли в широкий просвет между двумя лестницами, услышали голоса и почувствовали запах табака. Голоса были не мужскими. Две женщины появились на лестнице вверху.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.