Создатель чудес

Нина стояла, прислонившись спиной к двери.

– Проходите, садитесь и расскажите мне все, – сказал Вацлав.

– Спасибо, доктор.

– За что?

– Ты добрый.

Нина всегда обращалась к нему на?ты? не замечая того, что он держал дистанцию. Это было еще одним симптомом болезни.

– Нина, почему вы плакали?

– Мне показалось, что вы хотите меня прогнать. Со мной никто не хочет говорить.

– У меня не было времени, чтобы говорить с вами сейчас, мы бы поговорили после обеда, вот и все. Но если вы очень хотите, мы будем говорить сейчас.

– Доктор, я боюсь сойти с ума.

– Я знаю. Это хорошо. Тот, кто сошел с ума, тот уже не боится.

– Нет, не говори этого. Я боюсь, что перестану бояться.

Я тоже этого боюсь, подумал Вацлав, но санаторий тебе не поможет. И вообще никто не поможет. Мы еще не умеем это лечить.

– Расскажите мне все, – сказал он. – Давайте познакомимся, мы ведь так мало друг друга знаем.

– Да, ты прав, мне надо рассказать. Ты можешь не слушать, ты просто сиди и все. А я буду рассказывать.

Вацлав помолчал.

– Раньше все было так хорошо… Когда я была маленькой, я так любила своих родителей…

– Сколько вам лет?

– Но… – она вдруг улыбнулась с неожиданной веселостью.

– Но я доктор, поэтому могу задавать любые вопросы.

– Правильно, я не подумала. Мне двадцать лет.

Двадцать три. Вацлав помнил это хорошо; все сведения об отдыхающих хранились в картотеке. Нина выглядела старше, хотя явно умела заботиться о своей внешности.

– Итак, вам двадцать лет, в детстве вы очень любили своих родитилей…

– Да, а теперь они во всем обвиняют меня. Я ведь люблю свою мать, а она даже говорить со мной не хочет. Просто сядет в кресло и сидит, как каменная.

– А отец?

– А папа умер уже давно. Сейчас у меня отчим. Кажется, он сумасшедший. И я его привлекаю. Ты знаешь, как это бывает, я же молодая. Он заходит, когда я принимаю душ, я ему говорю, а он не выходит.

– Надо запирать дверь.

– Он снял все запоры в доме. Он постоянно за мной следит.

– Но вы можете жить где-нибудь в другом месте. Вы же взрослая женщина.

– Я пыталась. Я сначала жила сама, я хотела стать певицей, я уже начала записывать диск, а они меня обманули. Потом я жила с любовником, но я все время думала о матери. Я же ее бросила. Потом я вернулась. А дома все то же. Мать говорит, что только я во всем виновата. Скажите, что мне делать? Куда мне идти?

– Ты должна выбирать сама, – сказал Вацлав, неосознанно переходя на?ты?. Ее открытость заражала.

– Но он злой. От него исходит зло. У меня есть подруга, она экстрасенс, она умеет колдовать и вызывать духов; она видит человеческую ауру. Я ее привела специально к себе домой. Она сказала, что в нем сидит дьявол.

– В вашем отчиме?

– Да.

– А вы не пробовали быть с ним добрее? Может быть, он ждет от вас только дочерней любви?

– Ой, не пробовала! Пробовала! Он на меня кричит и даже бьет. Ему не это нужно. Иногда я сцепляю зубы и делаю все так, чтобы ему понравиться. Но его это только еще больше бесит. А мать говорит, что я во всем виновата.

– Где вы живете сейчас?

– Сейчас здесь. А до того – то у любовника, то дома. Он меня очень любил вначале. А потом перестал и стал выгонять. И тоже бить. А отчим все хотел вернуть меня домой. И я уехала отсюда. Я так люблю свою мать. Я не могу оставить ее одну с отчимом. Он ее убьет. Когда я возвращаюсь, я вижу, как ей плохо, хотя она не говорит ничего. Просто сядет и ничего не говорит. А раньше она все время пела. Это она научила меня петь, она. Я не могу вернуться и уехать насовсем, не могу.

Она замолчала. Некоторое время было совсем тихо.

– Доктор, расскажи что-нибудь. Хотя бы что-нибудь, хоть из своей работы, пускай я не пойму даже.

– Я не могу.

– Ну что ты, ты все можешь, расскажи.

– Хорошо. Когда я был маленьким, я тоже любил своих родителей. Летом мы отдыхали в селе. Я хорошо помню, как у нас во дворе рос подсолнух. Он еще вырос очень маленьким, когда кто-то сломал верхушку. Я думал, что он засохнет. А он пустил два одинаковых ростка в разные стороны. Ростки были длинные и тонкие; они очень быстро росли. А осенью на них не было ничего. Ничего не выросло, потому что их было два, и корень не знал, какому из них отдавать свои соки. Вы понимаете, о чем я говорю?

– Ты говоришь обо мне.

– Нет, я говорю о том, что если бы вовремя отломить один из ростков, то другой бы вырос правильно. Это обязательно нужно было сделать.

– Да? Но это так трудно, так хочется сохранить и то, и другое. Я не смогу.

– Почему?

– Моя подруга сказала, что это моя судьба быть мученицей. Как раньше были мученицы, которые погибали за веру или за счастье других людей. Я бы с радостью погибла за счастье других людей.

Да, это твоя судьба – быть мученицей, подумал Вацлав, но ты не умрешь, а будешь жить, мучиться и мучить других. Почему жизнь наказывает невиновных?

– Я бы с радостью погибла… – Ее лицо вдруг оживляется, – а знаешь, здешние ванны мне очень помогают. Я себя чувствую так хорошо. Я даже прихожу купаться ночью.

– И долго вы купаетесь?

– Иногда всю ночь.

Вот оно. Где-то здесь была разгадка; Вацлав чувствовал разгадку интуитивно.

– Я замечал, что вам лучше после купания, – вполне нейтрально заметил он.

– Да, так хорошо, что мне кажется, будто я снова стала маленькой, и я обо всем забываю.

– И давно вы начали купаться ночью?

– Не помню. Давно. Ты никому не расскажешь, правда?

– А сегодня ночью?

– Сегодня ночью – нет. И мне было так плохо с утра. Но сейчас лучше, от тебя идет тепло. У тебя хорошая аура – я поговорила с тобой и мне стало лучше. Можно, я приду еще?

– Приходите всегда, когда вам понадобится помощь.

– Нет, ты не понял. Я приду тогда, когда мне станет совсем хорошо, тогда я буду совсем другой, вот увидишь. Можно мне прийти?

– Да, я рад вас видеть.

Ее лицо снова изменилось.

– Вертолет, – в ее голосе испуг.

– Что вертолет?

– Вчера ночью я видела вертолет. Они прислали его за мной.

– Вы узнали об этом вчера?

– Нет, я догадалась только что.

– Не бойтесь, я знаю, как вам помочь. Обещайте, что будете меня слушать.

– А это не…?

– Это не. С этого дня вы больше не будете купаться в бассейне. Вы никому не скажете, что об этом просил я. Вам будет тяжело, но вы ведь хотели быть мученицей; если нарушите обещание, то они вас увезут. Обещайте.

– Обещаю.

– Я буду говорить с вами каждое утро. Если вам будет больно, я буду снимать вашу боль. Я ведь умею делать чудеса.

– Я хочу, – Нина встала и приблизилась, – я хочу вас поцеловать. Просто так, в щеку. На память.

Она прикоснулась губами к его щеке. Они стояли молча, глядя в пустоту, – каждый в свою пустоту. Нина повернулась и вышла.

Я пытаюсь что-то понять, подумал Вацлав, но что-то ускользает. Она ведь не сумасшедшая, но кому-то нужно свести ее с ума. А что, если она только случайная жертва?

Весь день он думал об этой женщине. Вечером он принял решение.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.