Страница 10 из 17
– Ой, а где мой апельсин? – вскрикнула девушка.
– Был твой, а стал мой, – ответила тень.
– Ненадушки! – сказала девушка. – Я его сама на базаре купила!
«Бабу я буду обыскивать, понял?» – сказала одна тень.
«Еще чего! – возмутилась другая. – Ты же в прошлый раз обыскивал».
«А ты что, против?»
«Против, но я так не думаю», – загадочно ответила другая тень.
«Это хорошо, – сказала первая, – старшим нужно уступать, особенно старшим по званию. Я ее обыщу, а потом и тебе дам пообыскивать, пойдет?»
«Пойдет», – сказала вторая тень.
Одноклеточная не очень расстроилась из-за берета, все равно он был нелюбимым. Ее занимала мысль о непередаваемой странности жизнь. И еще она поняла, что в блокноте будущего Тамерлана были не стихи, а имена, чтобы не перепутать. От этого ей было немного грустно. Но грустно ей было всегда.
Дойдя до конца китайской стены, она не обратила внимания на свой берет, лежащий в луже. Она переправилась через полузатопленную трамвайную колею и пошла к недалекому дому.
«Задержаны двое на углу Двенадцатой Стрит и Третьей Авеню, – передавала по радии тень, – у задержанных ничего не обнаружено. Переданный им предмет успели выбросить».
«Хитрецы», – сказала рация.
«Так что, отпускать?» – спросила тень.
«Отпускайте, – сказала рация, – ищите то, что они выбросили».
«Есть!» – сказала тень.
Две другие тени в это время шли по весеннему саду и обсуждали, как им поделить апельсин.
«Я возьму весь», – сказала старшая по званию.
«Так нечестно, ты в прошлый раз весь взял», – ответила младшая.
«Ну я же тебе дал ее обыскать».
«А я хочу апельсин, хоть немножечко. Я давно не ел апельсинов».
«Не дам», – сказала старшая.
«Хорошо, – согласилась младшая, – может, хоть шкурки дашь?»
«А зачем тебе шкурки?»
«Чтобы моль травить. Развелась – покою нету».
«Хорошо, дам тебе шкурки», – согласилась старшая по званию.
Одноклеточная подошла к дому, с опаской выглядывая соседских детей. Соседских детей поблизости не было. Она облегченно вздохнула; ей стало совсем не страшно. Где-то высоко хрустко оторвалась сосулька. Одноклеточная посмотрела вверх, на несущуюся огромную массу и отступила на шаг. Сосулька грохнулась на асфальт, взорвалась фонтаном осколков. Одноклеточная прикрыла лицо рукавом, потом стряхнула с одежды куски льда. Как хорошо, что детей нет сегодня, радостно подумала она и вошла в дом.
Она поднялась в мусорном ободранном лифте, в лифте кошмарном, как очередной сон Веры Павловны, вышла, подошла к двери.
Дверь была не заперта.
«Это я забыла запереть», – неуверенно приободрила она сама себя.
Она потянула дверь.
– Кто здесь? – она почувствовала, что кто-то есть.
– Это я, – ответил голос.
– Кто – я? – спросила Одноклеточная.
– Ты что, Инфузория, меня не ждала? – спросил Мучитель.
– Не ждала.
Она вошла. Это был всего лишь Мучитель.
– Правда, не ждала?
– Правда.
– Понятно, я так давно не заходил, – оправдался Мучитель, – но ты же надеялась, что я приду?
– Надеялась, – сказала Одноклеточная.
– А зря надеялась, – сказал Мучитель, – я бы к тебе никогда не зашел, если бы не дело. Зачем ты мне нужна? А где у тебя свет?
Одноклеточная включила свет и заперла дверь.
Мучитель осмотрелся.
– Где у тебя выпить? – спросил он и посмотрел на холодильник.
Одноклеточная покачала головой.
– Что, не здесь, а где?
– Нету, – сказала Одноклеточная.
– Ты даешь, Инфузория, – огорчился Мучитель, – не надо пить самой, надо гостей ждать.
Он включил телевизор.
«Нас спасет только всеобщее единение и согласие», – сказал телевизор и, мигнув, расправил голубой огонек.
«А как вы это представляете?» – спросил журналист.
«А моя программа направлена на всеобщее единение и согласие».
Мучитель выключил телевизор.
– Так я у тебя по делу, – сказал он.
– А меня сегодня допрашивали, – ответила Одноклеточная.
– Что ты им сказала?
– Ничего не сказал.
– Врешь.
– Правда, ничего.
– Смотри, если врешь, то я тебя найду. Я бы тебя и сейчас, но ты пока нужна. А вообще мы свидетелей не оставляем, так что готовься.
– Спасибо, – сказала Одноклеточная.
– У меня дело важное, – сказала Мучитель, – ты работаешь с крысами, да?
– Да?
– И с таким знаменитым врачом, который им головы режет, да?
– Да.
– Тогда передай ему, что мы заплатим зелеными. Запомнила?
– И все?
– Пока хватит. Не угостишь?
– Нет, не угощу, – сказала Одноклеточная.
Когда Мучитель ушел, она попробовала включить телевизор, но там, вопреки программе, передавали одно и то же, но разными словами. Она посмотрела немного и выключила. Сосульки над окном не было и окно казалось осиротевшим. Она выключила свет и подошла к окну.
Внизу под провалом Второй Авеню, синели яркие лампы. Добрый идиот стоял на своем обычном месте. У тротуаров блестели лужи. Откуда-то снизу вырвалась машина и, вильнув, прилипла к тротуарному бортику, выбрызгала лужу на идиота. Улицы специально делают так, чтобы удобнее было брызгаться, подумала Одноклеточная.
Машина была знакомая.
Машина повернула, вернулась и на предельной скорости промчалась под окнами. Потом стала выписывать круги и восьмерки – ширина Второй Авеню позволяла. Из окна машины торчали две босые ноги. Ноги раскачивались в такт неслышимой музыке.
Конечно, это он, подумала Одноклеточная.