Пройдоха

– Не особенно.

– Что изучал?

– Хотите, чтобы я импровизировал?

– Да нет. А впрочем, можешь. Мне нужен человек, который умеет убедительно врать или говорить убежденно. Мне не понравилось, как ты врал вначале. Неубедительно!

– Я сейчас говорю правду, – подчеркнул я.

– Больше не надо. Поври немножко.

– О чем?

– О чем хочешь, только поубедительней и позаковыристей. Так что же ты изучал в колледже?

– Половую жизнь микробов. Пока ученые рассматривают размножение микробов только с точки зрения лабораторного анализа. Но никто не рассматривал этот вопрос с точки зрения самого микроба. Однако, когда я об этом рассказываю, вы наверняка склонны смотреть на это с точки зрения вашего собственного...

– Нет у меня...

– Взгляда на жизнь, – продолжал я, не обращая внимания на то, что она перебила меня. – Так вот, при стабильной температуре, достаточном и калорийном питании микробы возбуждаются, и вообще...

Она подняла руку, как будто хотела, чтобы я замолчал.

– Хватит этой дурацкой болтовни, – заявила она. – Заковыристо, но не годится, потому что никому до этого дела нет. Скажи мне по правде: знаешь ты хоть что-нибудь о микробах?

– Нет.

Глаза ее блеснули.

– А как тебе удавалось, чтобы тебя не шпыняли в колледже?

– Я предпочел бы об этом не говорить, если хотите по правде.

– Как раз это и хочу знать.

– Надеялся на свою голову. Да, меня называли пройдохой, даже подлюгой. Но надо же было защищать себя! Если слаб физически, надо брать другим. Я соображал – и у меня всегда получалось. Когда кто-то пытается меня задеть, я думаю о том, как заставить его прекратить. В конце концов он начинает жалеть об этом. Если нужно, могу ударить, как говорится, ниже пояса. Это даже доставляет мне некоторое удовольствие. Будешь шкетом, будешь и пройдохой. Так вот, если вам не надоело забавляться на мой счет, я пойду. Не люблю, когда надо мной насмехаются. Когда-нибудь поймете, что это дорого стоит... Я что-нибудь придумаю, чтобы с вами расквитаться...

Она вздохнула. Однако это не был вынужденный вздох уставшей толстой бабы. Скорее, это был вздох облегчения. Она подняла трубку и сказала секретарше:

– Элси, я беру Дональда Лэма. Выгони остальных шалопаев и повесь объявление, что место занято. За день достаточно было этих бродяг.

Толстуха бросила трубку, выдвинула ящик стола, вытащила какие-то бумаги и начала читать. Я слышал, как в приемной заскрипели стулья и послышались шаги уходящих. Я был ошарашен и не мог выдавить из себя ни словечка.

– Деньги у тебя есть? – спросила она вдруг.

– Да, – сказал я и добавил: – Немножко.

– Сколько?

– Достаточно на некоторое время.

Она взглянула на меня поверх бифокальных очков и сказала:

– Опять лжешь, как мальчишка. Это еще хуже, чем твой рассказ о микробах. Сорочка у тебя плохая. Можешь купить за восемьдесят пять центов. Галстук выкинь. Купишь хороший, центов за тридцать пять. Почисти обувь, постригись. А носки-то, наверное, дырявые? Ты голоден?

– Нет, я в порядке.

– Не выдумывай, посмотри на себя в зеркало. Вид у тебя рыбий – впалые щеки, под глазами круги. Наверное, не ел целую неделю? Пойди поешь хорошенько. Будем считать, что это стоит центов двадцать. Надо бы и костюм поменять, но не сегодня: ты уже нанят, и я не хочу, чтобы ты думал, что можешь шляться по магазинам во время работы. Костюм купишь после. Я дам тебе аванс. И смотри не пытайся меня надуть. Вот тебе двадцать долларов.

Я взял деньги.

– Ладно, вернешься к одиннадцати. Давай топай. Когда я открывал дверь, она сказала громко:

– Послушай, Дональд, не трать двадцатку: на жратву двадцати центов вполне достаточно.