Стоять насмерть!

Удар был сильный, у меня на мгновение даже потемнело в глазах, и я огромным усилием воли устоял на ногах. Но бугай, недооценив мои возможности, не слишком быстро выпрямился, и я сумел достать его по лицу коленом. Он не по-русски выругался, схватился обеими руками за лицо, попятился задом. В это время ко мне подскочил второй, но этого я без особого труда отбросил на стол. Потом на меня обрушился целый град ударов, и я даже не сразу сообразил, что меня тузят с двух сторон сразу двое. Тут же мелькали руки Анны, которая пыталась помочь мне, но лишь мешала, вынуждая прицеливаться, как в тире, чтобы ненароком не задеть ее. Кажется, мне уже расквасили нос, потому что над губой стало мокро и липко. Я озверел и немного потерял над собой контроль. Локтями, кулаками и коленями я работал одновременно и во все стороны, будто задался целью накрутить фарша из черной потной субстанции, атаковавшей меня.

– Да угомонись же ты! – вдруг закричал мне кто-то на ухо, и только сейчас я разглядел подпухшее лицо Гриши. – Два раза мне по уху заехал.

Он заслонил меня спиной, расставил в стороны короткие волосатые ручки, растопырил пальцы и громко объявлял:

– Все! Закончили! Кто подойдет – урою на месте! Господа отдыхающие, конфликт исчерпан! Банкет продолжается.

Недалеко в стороне я разглядел Князева, который что-то говорил бугаю. Тот прижимал к носу окровавленный платок, изредка выкрикивал междометия, но пыл его стремительно угасал. Краснолицая, растрепанная Анна подскочила ко мне, взяла под руку и потащила к лестнице. Я хотел еще высказать альпинистам слова признательности за своевременную помощь, но Анна не дала мне произнести ни слова.

Мы спустились на набережную, а оттуда к морю. Анна открыла сумочку, достала платок, намочила его и принялась протирать мое лицо.

– У тебя из носа кровь шла, – сказала она. – А под глазом… Ну-ка, посмотри на меня… Так и есть, фингал. Ну, теперь мы квиты.

– В каком смысле?

– Там, в сельве, я спасла тебя, а здесь – ты меня.

– Ну, здесь не в счет. Ерунда! Они плохо себя вели. Странная у тебя, однако, компания.

– Моя компания? – удивилась Анна, снова прополоскала платок и, отжав его, приложила к моему глазу. – Мы с Иркой сначала вдвоем сидели, а потом подвалили эти чурки. Спрашивают: «Свободно, дэвачки?» Мы отвечаем: «Занято». Но ты ведь знаешь, что им наплевать, когда их просят отвалить. Сели, шампанского понатаскали, начали подливать в наши стаканы. Потом один урод положил мне руку на колено. Я, конечно, заехала ему по харе. Ну и началось.

– Все, спасибо, – сказал я, убирая платок с лица. – Мне уже легче.

– Мне показалось, что ты знаком с теми мужиками, которые заступились за тебя.

– Да, это альпинисты из палаточного городка. Мы на Сокол вместе поднимались… Что-то выпить захотелось.

– Правда? – обрадовалась Анна и вскочила на ноги. – Тогда, если мое общество тебя устроит…

– А как же Ирина?

– Да ну ее! Тоже мне подруга! Истеричка.

Мы шли по песку. Анна сняла босоножки и понесла их в руке. Я взял ее за плечо, направляя на бегающие огни «Горки».

– Нет-нет! Только не туда.

Я подчинился, и мы пошли по набережной в сторону ресторана «Волна».

– А почему ты сегодня без своего друга? – спросил я и тотчас прикусил себе язык.

Анна ответила не сразу. Казалось, что она подавляет в себе желание ответить мне грубо.

– Кирилл, если ты чего-либо не знаешь, то лучше спроси, ладно?

– Ладно, – согласился я. Сейчас девушка не раздражала меня, и после потасовки я воспринимал ее едва ли не как родственную душу.

– С меня причитается, – сказала Анна, спасая меня от неловкой ситуации, и я не стал возражать. Мы зашли в маленькое уютное кафе на три столика, отделанное изнутри, как шкатулка, красным драпом. Бармен подозрительно посмотрел на мою побитую физиономию, но ничего не сказал. Анна взяла бутылку коллекционного новосветского шампанского за бешеные деньги и плитку шоколада. Бутылка, должно быть, простояла в морозильнике не меньше часа, и я едва сумел открыть пробку.

– Ну? – Я поднял стакан. В нем бесновались пузырьки. – За что?

Анна смотрела на меня и нервно скатывала из фольги маленькие серебряные шарики.

– Я так соскучилась по тебе, – сказала она едва слышно. – Ты так был мне нужен…

Кажется, она была готова заплакать, и я, опасаясь, что это может произойти в ближайшее мгновение, поспешно взял ее стакан, подал ей и движением головы дал старт. Мы выпили.

– Ну вот, уже легче, – сказала она. – И ты, похоже, немного оттаял.

Я сделал вид, что не понял, о чем она, но Анна, подтверждая свои слова, кивнула. Мы молчали, не зная, с чего начать разговор. Анна снова занялась скатыванием шариков, я снова наполнил стаканы, поднял свой, приглашая выпить. Анна неожиданно сказала:

– Ну спроси: кто этот молодой человек, с которым я плавала на яхте?

– Я не собираюсь вмешиваться в твою личную жизнь.

Ее стакан с грохотом опустился на стол, выплеснулось немного шампанского, и по льняной салфетке расползлось темное пятно. Сию же минуту рядом с нами выросла фигура бармена. Он быстрым движением вытер стол и заменил салфетку.

– Это не моя личная жизнь, – сказала Анна тихо, не поднимая глаз. – Это касается нас обоих. Этот крест нам нести вместе. – Она взглянула на бармена, который усердно протирал тряпкой стойку. – Давай уйдем отсюда, у кого-то слишком большие уши.

Мы вышли на воздух. Я взял Анну за руку и повел к морю. Мы сели на остывший песок у самой воды.

– Первый раз они напомнили о себе зимой, когда я звонила тебе и говорила, что хочу отдохнуть в Судаке, – сказала Анна, пересыпая крупный кварцевый песок из ладони в ладонь. – Ближе к вечеру, когда до конца работы оставался час, пришел этот человек. Хорошо одет, волосы уложены, едва ли не за каждым словом «извините», «пожалуйста». Я сначала подумала, что он из какой-нибудь торговой фирмы – к нам каждый день по пять-семь человек приезжают за оптовыми партиями, – и приготовила бланк накладной. Но он покачал головой и протянул мне свою визитку. Я ни на фамилию, ни на имя не взглянула, а сразу на должность. Референт генерального директора российско-перуанской фирмы «Гринперос».

Анна повернула голову, чтобы увидеть, как я отреагирую на эти слова. Было достаточно темно, чтобы она увидела на нем удивление, и она спросила:

– Как тебе это? Представляешь, о чем я подумала в первое мгновение? Достали-таки!

– И что, достали?

– К несчастью. Этот референт молча кивнул на дверь: мол, надо выйти и поговорить. У нас в комнате еще две девчонки сидят, поэтому особенно не посекретничаешь. Я вышла следом за ним в коридор, а у самой аж ноги подкашиваются. «Что вам угодно?» – спрашиваю. А он: «Мой шеф передает вам большой привет». Я говорю: «Сожалею, но с вашим шефом незнакома». – «Нет, – отвечает, – знакомы. Только заочно. Во всяком случае, о вас он наслышан».

– Как фамилия шефа? – спросил я.

– Я тот же вопрос задаю референту. Он отвечает: «Серж Новоторов».

– Серж Новото-ров, генеральный дирек-тор, – задумчиво повторил я.

Анна снова посмотрела на меня.

– Тебе это имя знакомо?

– В некоторой степени, – ответил я. – Но об этом потом… И что было дальше?

– Он предложил мне встретиться в конфиденциальной обстановке.

– То есть?

– Поехать к Сержу за город, в его резиденцию, как сказал референт.

– Ты, конечно, отказалась.

– Естественно, Кирилл! Я первый раз в жизни вижу этого прилизанного референта, впервые слышу о каком-то Новоторове и должна ехать неизвестно куда, чтобы потом мой труп нашли где-нибудь подо льдом Москвы-реки? Я отказалась.

– А он объяснил тебе, зачем Новоторов ищет встречи с тобой?

– Он сказал так: «Это в ваших же интересах».

– Похоже на скрытую угрозу.

– И я так же подумала. В общем, я его отшила. Он улыбнулся, поклонился и вышел. У меня, сам понимаешь, всю следующую неделю на душе не то что камень, а гиря двухпудовая лежала. Каждую минуту в напряжении, все время жду неприятностей. Даже девчонки на работе заметили, спрашивают: «Влюбилась, Анюта?» Какая тут любовь!