Страница 20 из 21
Юдин выудил из плеера мерзкий диск и, кроша его на мелкие кусочки, словно шоколадку, кинулся на балкон. Схватившись за перила, он свесил голову, словно его поразил внезапный приступ рвоты.
– Гертруда Армаисовна! – сдавленным шепотом позвал он.
Где-то внизу, в темноте, среди влажной листвы дворовых деревьев, раздались ритмичные щелчки каблуков. Вот они затихли. Юдин увидел белое, освещенное неоновым фонарем лицо женщины, обращенное к нему.
– Гертруда Армаисовна, не уходите, давайте поговорим! – умолял Юдин темноту.
– Я устала, – балуясь ситуацией, капризно отозвалась Гертруда Армаисовна.
– Погодите секундочку!
Нельзя ее отпускать! Она – его судья, его палач. Она носитель всех его бед… Юдин ринулся на лестничную площадку, вызвал лифт и, приплясывая у закрытых створок, с ужасом думал о том, что от какого-то мелкого человечка так много зависит в его жизни. А человечек-то ведь хлипкий, слабенький, ничтожный, как таракан…
Она курила, поджидая его на скамейке у подъезда. Малиновый огонек сигареты напоминал точку прицеливания лазерной винтовки. Влепить бы ей пулю прямо между накрашенных губ, чтобы она раскрошила зубы, пробила тонкое нёбо, вязкий и мягкий мозжечок и вышла через затылочную кость… И совсем не страшные эти мысли, а даже очень приятные, притягательные.
– Какой вы резвый! – усмехнулась Гертруда Армаисовна, выдувая дым в лицо Юдину.
Он присел на край скамейки. Черные окна дома напоминали гигантские глаза каких-то страшных ночных животных. Кругом царствовала глухая тишина. Все затаилось, чтобы слушать и подсматривать.
– Гертруда Армаисовна, – прошептал Юдин. – Давайте вернемся ко мне и попытаемся договориться.
– Вижу, что фильм вам понравился.
С каким смачным удовольствием она издевалась над ним!
– Ну давайте не будем сидеть здесь и светиться, а поговорим у меня… – мучаясь от необходимости унижаться, прошептал Юдин и покосился на окна.
– Что значит «светиться»? – сыграла наивность Гертруда Армаисовна. – Вы меня боитесь? Я вас компрометирую? А вам не кажется, что я должна вас бояться? Это ведь вы – убийца и грабитель…
– Что ж вы так орете… – покрываясь липким потом, едва слышно произнес Юдин. – Очень прошу вас, давайте поднимемся ко мне.
– Я натерла ноги! – барским тоном объявила Гертруда Армаисовна. – Мне больно ходить.
– Обопритесь о мое плечо! – тотчас предложил Юдин.
– Что я, пьяная, чтобы опираться о ваше плечо? Несите меня на руках!
– Как на руках? – опешил Юдин.
– Разве вы не знаете, как носят женщин на руках? – хмыкнула Гертруда Армаисовна и закинула окурок в кусты. – Как жених несет невесту на брачное ложе.
– Вы, Гертруда Армаисовна, уже совсем хотите меня в грязь втоптать…
– Ах так?! – вспыхнула Гертруда Армаисовна. – Взять меня на руки – это все равно что быть втоптанным в грязь?! Мне кажется, что вы еще не знаете, что такое грязь… Что ж, скоро узнаете!
Она решительно встала со скамейки, но Юдин, мысленно изливая все известные ему ругательства и проклятья, подхватил ее на руки.
– А говорите, что не умеете, – примирительно сказала Гертруда Армаисовна, обвивая руками липкую шею Юдина.
Он занес ее в подъезд. В каморке консьержки свет не горел, окошко было закрыто занавеской. Юдин порадовался этому, но на этом радость кончилась. Едва Юдин попытался занести Гертруду Армаисовну в кабину лифта, как она вдруг широко расставила ноги и уперлась каблуками в алюминиевый наличник. Так делал сказочный Иванушка, когда Баба-Яга пыталась затолкать его в печь.
– Ку-у-уда? – игриво пропела Гертруда Армаисовна. – По лесенке!
– Вы переоцениваете мои силы, – задыхаясь, взмолился Юдин.
– У монгольского хана была богатырская сила. Тем более у Аль Капоне! Вперед!
И она показала кончиком туфли направление движения. «Что-то будет!» – думал Юдин, шаг за шагом покоряя ступени. Сердце в его груди колотилось со страшной силой, от пота насквозь промокли рубашка и джинсы. Неимоверным усилием воли он сдерживался, чтобы не бросить Гертруду Армаисовну в мусоропровод. На пятом этаже он долго отдыхал, прислонившись горячей и жирной, как свежая кулебяка, головой к стене. На седьмом этаже у него потемнело в глазах. Вдобавок Гертруда Армаисовна начала вываливаться из ослабевших рук, и Юдину приходилось подталкивать ее коленом под тощий зад. На свою лестничную площадку он взобрался словно запряженный в баржу бурлак. Толкнул ногой дверь и в то же мгновение услышал, как за его спиной клацнул замок. Когда обернулся, то успел увидеть, как спряталась за соседской дверью огненно-рыжая голова.
«Семь бед, один ответ!» – подумал Юдин. Он пребывал в таком состоянии, что, повстречай он в своей квартире генерального прокурора в мантии и парике, – ничего бы не добавилось к его избыточному отчаянию.
Захлопнув дверь, Юдин почувствовал громадное облегчение. Он сам не мог понять, что изменилось, почему вдруг появилась иллюзия необыкновенной легкости. Ведь Гертруда Армаисовна по-прежнему висела на его руках, и впереди был второй раунд тяжелейших переговоров. «К чему бы это?» – подумал Юдин и попытался поставить жестокую кровососку на ноги, но женщина накрепко обхватила его шею.
– Нет! Нет! – властно произнесла она и ножкой об ножку скинула с себя туфли. – На постель!
Юдин раскрыл рот, будто давал продышаться задыхающимся от негодования ругательствам, сидящим у него на языке, и понес Гертруду Армаисовну в спальню. Положил ее рядом со своим скомканным одеялом, на женино место. Пиявка вытянула ножки, блаженно зажмурилась и промурлыкала:
– Я немножко отдохну, а потом поговорим.
Юдин вышел из спальни, с какой-то зарождающейся идеей зашел на кухню, оттуда – в гостиную, затем в столовую… Это его дом. Его крепость. Родные стены. Все, что они видят и слышат, – навсегда останется в глубокой тайне, под замком. Вот отчего это живительное чувство облегчения! Здесь никто их не видит! Никто не подсмотрит, что происходит, никто не подслушает, не сфотографирует. Очень ценное качество. Позволяющее игроку почти безгранично импровизировать… А почему почти?