Страница 7 из 10
Но уже перед отбоем и особенно в койке интерес к войне у Гешки стремительно угасал. Чувство тоски и одиночества особенно усиливалось, когда Гешка начинал думать о Тамарке или ослепительно белых кавказских ледниках. К утру пацифистские мысли уже безраздельно владели Гешкой и даже перерастали в идею: «Перейду в хозвзвод, отслужу и с чистой совестью вернусь в Москву». Эту фразу он повторял в уме как заклинание. Однако начинались занятия, Гешка надрывался на строевой, стрельбе или в поте лица постигал одиночные действия в бою и снова начинал завидовать солдатской вытренированности Игушева, его бордовым орденским планкам. «Орденок, конечно, нужен, – с другой стороны подходил к своей идефикс Гешка. – Одна такая штуковина, и не только МАИ – МГИМО обеспечено».
Поднималось солнце, и окончательно разрушались пацифистские цели, которые Гешка выстраивал под одеялом. И заклинание казалось уже утешением для слюнтяев. «Трус, чмо болотное, – ругал он себя. – Тамарка бы презрела меня, если бы подслушала мои мысли. Эх ты, бесстрашный скалолаз, снежный барс, так тебя да разэтак!»
Такая беспощадная самокритика подталкивала Гешку к двери кабинета замполита. Когда Гешка вторично напомнил Рыбакову, что хочет в бой, тот холодно и жестко ответил:
– Ростовцев, мне неприятно разговаривать с вами на эту тему.
Словно оплеванный, Гешка попятился спиной к двери.
Этим же вечером рота снова вышла на боевые. «Ну и черт с вами! – думал Гешка, лежа в опустевшей казарме. – Моя совесть чиста, я сделал все, что мог. Меня не берут потому, что я сын генерала. А генеральских сыновей мало, их надо беречь. Они – будущие конструкторы и дипломаты, от них судьбы мира зависят…» Он хохотал, и смех этот страшно, нелепо звучал над пустыми койками. Яныш, охранявший со штык-ножом пустую оружейную комнату, заглянул в помещение.
– Ты чего ржешь, конь? Крыша поехала? – Гешка притворился спящим.
Наутро в подразделение зашли два молоденьких, одетых во все новенькое капитана. С порога они вежливо, но длинно отчитали Яныша за то, что тот сидел на тумбочке и читал книгу, после чего поинтересовались, где командир роты.
– А у нас его вообще нету, – с трудом скрывая удовольствие, ответил Яныш.
Капитаны тогда попросили вызвать замполита.
– А замполит на засаде.
Посовещавшись вполголоса, капитаны спросили о наличии старшины.
– А все на засаде. Никого нет! – вздохнул Яныш, чувствуя моральное удовлетворение.
Капитаны снова посовещались, после чего один из них сказал:
– Ну и ладно, обойдемся без них… Мы из политотдела, товарищ солдат.
Офицер выждал паузу, необходимую, наверное, для того, чтоб Яныш до конца осознал, кто перед ним. Но широкое румяное лицо Яныша не дрогнуло.
– Нам поручено провести у вас осмотр личных вещей солдат и сержантов на предмет товаров, которые приобретены в дуканах.
– И в качестве трофеев тоже, – добавил второй капитан, с прищуром глядя на Яныша, отчего тому захотелось тут же вывернуть карманы.
Капитаны прошли по коридору, уверенно распахнули дверь каптерки, Гешка, примерявший в очередной раз горный комбез, вздрогнул от неожиданности и стал быстро стаскивать с себя чужую одежду.
– А вот и помощничек, – сказали капитаны, оглядели стеллажи и показали Гешке на самую верхнюю полку. – Вот оттуда начинайте по одному снимать рюкзаки.
В дверях выросла фигура Яныша. Он прислонился плечом к косяку, с любопытством наблюдая, как капитаны развязывают ремни рюкзаков и высыпают на пол их содержимое.
– А что, нельзя дуканские вещи иметь солдатам? – спросил он.
– Нельзя, – ответил один из капитанов и сказал своему коллеге: – Записывай: брелоки с «мадонкой» – пять штук, кусачки для ногтей – три, браслет магнитный – три…
Гешка кашлял под потолком, чихал от пыли.
– Со следующей полки тоже? – спросил он.
– Да, все до единого.
– …ручки китайские – семь штук, часы – одна штука.
– Японские?
– Нет. Штамповка, Гонконг. Дальше – кассета с «Пупо» – одна… А вот и презервативы! – Капитаны минуту рассматривали картонную коробочку с фотографией девушки в узких трусиках.
– Такую гадость записывать не надо, – сказал один капитан.
– Как же не надо! – возразил другой. – Напиши так: американское изделие – одна упаковка.
Яныш хрюкнул от смеха. Капитаны недоброжелательно покосились на него.
– Товарищ капитан, – резко обратил смех в вопрос Яныш, – а офицерам разрешается иметь дуканские товары?
– Офицерам разрешается, – ответил капитан, поймал очередной рюкзак, покрутил его в руках, отыскивая бирку, и прочитал вслух: – Сержант Игушев. Что ж, посмотрим на моральный облик сержанта Игушева.
Он быстро развязал рюкзак и перевернул его.
– Ну вот, – офицер присел на корточки, поднял с пола полиэтиленовый пакет, – женские трусы «Неделька» – одна упаковка, жвачки – три пачки, гранатовое ожерелье, лезвия – раз, два, три, четыре, пять блоков! Недурно, да, товарищ солдат?
В рюкзаках молодых, к счастью, запрещенных товаров не оказалось.
Все конфискованные брелочки, кусачки, ручки, трусики и прочие иностранные изделия капитаны положили в большой пакет с рекламой джинсов, подсчитали общее количество предметов и предложили Гешке и Янышу поставить под списком свои подписи.
Гешка без всяких колебаний вывел свою закорючку, подтверждая, что «все эти предметы изъяты из рюкзаков личного состава разведроты капитанами Бутаковым и Евсеевым». А Яныш вдруг ни с того ни с сего стал упрямиться, задавать ненужные вопросы:
– А почему я должен расписываться?
– Ну вы же свидетель, – сдержанно объясняли капитаны.
– Тогда делайте копию и ставьте на ней свои подписи. А то как же я потом докажу ребятам, что не украл все эти вещи?
– Вы что, не верите офицерам политического отдела? – угрожающе загудели капитаны. – Фамилия?
– Яныш, – ответил Яныш и насупился.
– Доложите замполиту, что получили от нас замечание за отвратительное несение службы…
Кончилось все тем, что Яныш все-таки подписался, и капитаны с тугим кульком удалились.
В обед Гешка пошел к женскому модулю. Он дождался, когда длинноногая девушка со свертком в руке пройдет мимо него, вышел из тени модуля, быстро догнал ее и взял за руку.
– Я должен вам сказать, – начал он, совершенно не зная, что будет говорить дальше. – Э-э… командир полка очень вами недоволен.
Девушка вблизи выглядела не так эффектно, как издали, и тем более, как из окошка «уазика». Безусловно, она была хуже Тамарки, но выбирать не приходилось. Рот ее скривился в ненатуральной усмешке, она высвободила руку, отошла на шаг.
– Что тебе надо? – спросила она. Гешка на секунду опешил, но быстро взял себя в руки, обретя привычную уверенность в себе. «Прежде всего – вызвать в ней любопытство».
– Я всего-то хотел вам передать, что Евгений Петрович высказал вам свое «фе», – продолжал он нести ахинею. – Вы меня не бойтесь, я с разведроты. Зовут Геной. Холостяк, живу в Москве, а отец мой, между прочим, генерал.
– Ах, разведчик, – усмехнулась девушка, скрестила на груди руки, выставила вперед ножку. – Ну, что еще сказал Евгений Петрович?
«Бюст – второй размер. Возраст – лет двадцать пять. Наверняка уже была замужем».
– Евгений Петрович еще сказал, чтобы вы не ходили загорать в рабочее время.
Девушка настороженно смотрела Гешке в глаза. Потом опустила голову, стала катать ножкой камешек. «Что-то не то», – подумал Гешка.
– А тебя в самом деле Геной зовут? – спросила девушка.
– В самом. А как тебя?
– Знаешь что! – девушка стрельнула глазами. – Не финти мне здесь…
И снова замолчала. «Она не моих слов ждет, – подумал Гешка. – Она свои подбирает».
– Ну, пройдемся, что ли? – Она повернулась, взгляд – под ноги, будто модуль, стоящий неподалеку, слепил глаза. – Нет, давай лучше по той дороге…
Гешка шел за девушкой и продумывал варианты. Первое: дать липовый московский телефон. Второе: рассказать про Арбат, «Олимпийский», где недавно были гастроли «Юрайя Хипп». Можно для затравки описать кухню «Праги». Что еще? Альпинизмом ее вряд ли заинтересуешь, а вот дачей папика…