Страница 9 из 151
– Прекрасный вопрос! – оценил незнакомец. – Так сказать, новое веяние, перечеркнувшее жандармские правила совковых гостиниц! Чем мне и приглянулись ваши, значит, апартаменты, так это тем, что здесь вовсе не обязательно показывать свой паспорт, светить, так сказать, своими автобиографическими данными… Называйте меня… м-м-м… Валерием Петровичем.
– Хорошо, Валерий Петрович. А меня зовут Кирилл. Вот ваши ключи. На обед вы уже опоздали, а ужин подадут вовремя. Приятного вам отдыха.
Мы раскланялись. Валерий Петрович вышел. Я позвонил в бар Рите и сказал, чтобы ужин новому клиенту Сашка доставил в номер. Потом вышел в гостиничный коридор, прошел по ковровой дорожке, проверяя, насколько чисто она подметена.
За моей спиной раздался тихий скрип. Я обернулся и успел заметить в узкой щели между дверью и косяком настороженное лицо нового постояльца. Затем дверь с силой захлопнулась, и в замке дважды провернулся ключ.
Странный дядя, подумал я, возвращаясь к лестнице.
«Странный дядя» требовал сатисфакции, но чем сильнее распалялся его гнев, тем круче он витийствовал, тем выше была степень его самолюбования, однако говорил он негромко, даже тихо.
– Я же вас спрашивал о посторонних, – плохо проговаривая слова, произнес он. – Вы же давали мне гарантии. Где они, эти ваши хваленые гарантии? Ну, ответьте мне, где они? Где эти вшивые словишки про высокий уровень обслуживания и полную, так сказать, безопасность?
– Что случилось? – спросила его Марина. Голос ее был сухим, глуховатым. Она подошла к Валерию Петровичу почти вплотную.
– Ничего, моя дорогая, ничего такого, что могло бы встревожить твою ублаженную молитвами душу, – ответил Валерий Петрович, избегая смотреть в глаза Марине. – Тем не менее все чрезвычайно грустно. Чудес не бывает! Как воровали в совковых гостиницах, так воруют и в частных! – Он снова переключил внимание на меня. – Грустно, господин директор! Мне ничего не остается, как заявить о случившемся в милицию. Это, безусловно, скажется на репутации вашего заведеньица, но другого выхода я не вижу.
– Если поедете автобусом, то выходить надо на третьей остановке, – сказал я. – Если пешком, то по набережной до «пятачка», а там вверх, за санаторий.
– Вы о чем? Я не пойму, о чем вы?
– О милиции, – объяснил я и стал подниматься по лестнице наверх.
– Нет, вы посмотрите на него! – возмутился за моей спиной Валерий Петрович. – Он говорит со мной таким тоном, словно я сам виноват в том, что мой номер взломали!
– Не волнуйтесь, ради бога! – с родственной заботой успокаивала Валерия Петровича Марина. – Вам нельзя волноваться, может подскочить давление.
– Я не волнуюсь, милая, – с ядовитым смешком ответил Валерий Петрович. – Я спокоен, как Гагарин перед стартом, как молодогвардеец перед расстрелом! Все прекрасно! Более высокого уровня сервиса я не встречал даже в США! Не успели обчистить номер, как мне сразу подробно объяснили, как добраться до милиции. А можно было бы на входе повесить огромный плакат с адресами милиции, прокуратуры, морга и кладбища…
Не замолкая ни на минуту, соблюдая дистанцию, за мной поднимался Валерий Петрович. За ним – Марина. Замыкал шествие Сашка, которого на второй этаж никто не приглашал. Я с удивлением заметил, что уже не волнуюсь, что стал безразличен ко всему, как приговоренный. Пошла черная полоса, и я уже вляпался в нее, как в горячую смолу, и уже накрепко прихватило подошвы, так что не было смысла дергаться и звать на помощь.
Сначала я подошел к распахнутой настежь двери номера люкс. Ожидая увидеть совсем другое, я едва не вскрикнул. Обокрали – это было сказано слишком мягко. Номер Валерия Петровича обыскали, перевернув все вверх дном, и теперь комнаты напоминали картину Репина «Арест пропагандиста». Створки шифоньера были открыты, рубашки, майки, носки валялись на полу. Журнальный столик, словно скатертью, был накрыт полотенцем, и поверх него лежала груда осколков керамической вазы – злоумышленнику зачем-то понадобилось ее разбить, и разбивал он вазу, по-видимому, завернув в полотенце, чтобы не создавать лишнего шума. Сухая можжевеловая ветка валялась на полу, и ее иголки усеяли ковровое покрытие. Телевизор вместе с тумбой был выдвинут на средину комнаты. Холодильник раскрыт, и морозильная камера зияла черной пустотой.
В спальне царил не меньший погром. Матрацы кровати валялись на полу, а на них – книги и тетради.
Валерий Петрович, слегка потеснив меня, зашел в номер, повернулся ко мне лицом и, широко расставив ноги, сунул руки в карманы.
– Ну? – спросил он таким голосом, словно торговец предлагал хороший товар. – Как вам это нравится? Впечатляюще смотрится, не правда ли?
Он поддел ногой ветку можжевельника. Ветка взлетела и повисла на шторах.
Я молча повернулся и подошел к двери номера молодоженов. Здесь сработали грубее: замок был выбит вместе с большой щепкой, оторвавшейся от косяка. Зайдя в комнату, я увидел то, что, в общем-то, ожидал увидеть – ни на полках, ни в шкафу, ни в умывальнике не осталось ни одной вещи, принадлежавшей постояльцам. Настроение стремительно пошло вверх. Я почувствовал себя почти счастливым.
Многозначительно глянув в глаза Марины, я снова повернулся к Валерию Петровичу.
– Что у вас украли? – спросил я.
Валерий Петрович, словно забыв, что именно у него украли, обвел взглядом комнату.
– Этого я еще окончательно не выяснил.
– Деньги на месте?
– К счастью.
– Где вы их хранили?
Я все еще не мог избавиться от этой скверной привычки – в первую очередь выяснять мотивы поступка. Это осталось от прежнего занятия частным сыском.
– Где я хранил деньги? – переспросил Валерий Петрович, попутно раздумывая, раскрывать мне эту тайну или нет. – Я хранил их в одном из ящиков стола. В бумажнике.
– Стол тоже обыскали?
– Да, все ящики выдвинуты.
– Но деньги тем не менее остались целы?
– Представьте себе, да!
– Значит, вор действовал целенаправленно, но искал не деньги, – произнес я, вздохнул и, поворачиваясь, чтобы уйти, добавил: – Пишите заявление в милицию, освобождайте номер. Я готов вернуть вам все по квитанции.