Моя любимая дура

– Ну да, – произнесла женщина. Губы ее были напряжены. – Очень похоже на кирпичную пыль. Просто поразительное сходство…

Я встал, чувствуя, как начинает полыхать мое лицо.

– Больше не буду вас мучить своими вопросами, – пробормотал я, пятясь к выходу. Мною овладело жуткое желание снять с себя кроссовки и вышвырнуть их из квартиры.

– Я вас не провожаю, – произнесла женщина и прикрыла глаза.

Я быстро вышел из квартиры, закрыл за собой дверь, спустился вниз и там, у окна, внимательно осмотрел подошвы кроссовок. Проклятье! Это, конечно, кровь. И вдова это поняла сразу. Теперь мне остается только гадать, что она обо мне подумала и как скоро позвонит в милицию. Выходит, это я вчера выпачкался и до сих пор не обратил на это внимания. Позор мне! Такое головотяпство!

Я вышел на улицу, пересек проезжую часть и по ступенькам спустился в сквер Руданского. Газоны были влажными – всю ночь работали поливальные системы. Я пошел по траве, подошвы кроссовок со свистом скользили по ней. У неработающего фонтана, бордюр которого служил бомжам и нарами и столом, я остановился и еще раз осмотрел свою обувь. Вроде чисто. Но дотошная экспертиза может найти мельчайшие частички засохшей крови.

– Что, вляпался? – алчно спросил меня пузатый мужик в светлой рубашке с одутловатым нездоровым лицом. Готов был поспорить, что его заплывшие глаза излучали необыкновенное удовольствие. – Вот и я так же на прошлой неделе. И все из-за этих бомжей. Весь сквер загадили. Надо согнать их в железный фургон, отвезти на мусорную свалку, облить бензином и сжечь. А потом залить пепелище концентрированной серной кислотой.

Мужик еще излагал мне свой план по очищению города, но я его не слушал и быстро спускался к рынку.

Почему же я чувствую себя виноватым перед несчастной женщиной, потерявшей своего мужа? Почему не дают покоя ее глаза, тяжелые от немого укора? Что я за человек такой, готовый взвалить на себя чужие грехи и сострадать совсем незнакомым мне людям! Мне еще никогда не доводилось терять близких, но как я хорошо понимаю вдову, замкнувшуюся в пустой темной квартире! Нет, не стены, не предметы обихода составляют нашу сферу обитания и даже не природа во всем своем разнообразии, а именно те незримые флюиды, исходящие от других людей, которые мы воспринимаем как окружающий нас мир. Они подобны теплому, наполняющему душу сиянию – уйдет навсегда человек, и вместе с ним погаснут его флюиды, и мы вдруг перестанем узнавать привычные нам вещи, даже тесная квартира покажется нам пустой и слишком просторной, парк скучным, прохожие легкомысленными, солнце – тусклым… И придется привыкать к этому новому миру, учиться видеть его иным и как бы исследовать заново. Это тоскливая и утомительная работа. И, главное, бессмысленная. Ничто на земле не способно так многогранно и сложно заполнить собою мир, как человек. Даже если это бомж, бродяга, пьяница, лентяй, глупец, гуляка, хитрец или трус. «Отвезти на мусорную свалку, облить бензином и сжечь…» Кто это сказал? Перезрелая, тяжелая, упругая, оплывшая жиром липома на теле земли.

– Какой размер нужен? – спросил меня торговец обуви. – Сорок второй? Но носим сорок третий? Тогда возьми этот сорок первый, как раз будет.

Как ни странно, торговец совершенно точно определил размер моей ноги. Я примерил предложенные им кроссовки – почти такие же, как и мои, только с серыми вставками, – и ноги почувствовали комфорт. Старые я положил в пакет и по пути на пункт приема платежей отправил в мусорный бак. Еще раз мысленно «просмотрел» все свои карманы, затем одежду и закончил прической. На мне не должно быть ни одной улики, ни одного предмета, которые могли бы вызвать двусмысленное толкование. Я должен олицетворять собой простоту и прозрачность. Этакая ледяная скульптура, внутри которой при желании можно рассмотреть застывшие пузырьки воздуха. Уже дан старт делу и начался мой поединок с милицией. Мы еще не вышли на ринг, нам еще далеко до клинча, следователь, дай бог, еще не знает о моем существовании, но борьба уже началась. Я просчитываю его возможные удары и ставлю блоки защиты.

Я зашел в офис, где принимали оплату за мобильные телефоны. На двери висело воззвание: «Закрывайте дверь, в зале работает кондиционер!» Однако, судя по невыносимой духоте и жаре, в зале работал не кондиционер, а нагреватель для финской сауны. Я встал у бронированного стекла, за которым сидела оператор. Выдвинулся лоток для денег, словно загребущая ладонь попрошайки.

– Говорите номер, – сказала женщина через динамик.

Я по памяти назвал номер, который набрала на моем мобильнике девушка в красной юбке и который, по моему недавнему заблуждению, принадлежал убитому водителю «девятки» Вергелису. Оператор защелкала по клавиатуре компьютера, глянула на экран и уточнила:

– Зинчук Олег Иванович?

– Ага, – кивнул я.

Оператору что-то не понравилось, она нахмурила выщипанные донельзя ниточные брови, еще пару раз щелкнула по клавиатуре и сказала:

– Ваш телефон временно заблокирован. Обратитесь в отдел финансового контроля.

Я сразу забыл про оператора, про финансовый контроль и вышел на улицу. Наконец-то туман немного развеялся и прояснились робкие контуры истины. Я заполучил ФИО преступника, щедрого клиента Вергелиса, который два дня катался в его машине по городу, а на третий день влепил бедному водителю пулю в затылок. Этот человек, Зинчук, следил за агентством, требовал от Ирины номер моего телефона, подослал ко мне пуделя, а позже звонил мне, выдвигая свои требования. В тот момент, когда я перегородил «девятке» путь, Зинчук, испугавшись, что сейчас будет разоблачен, убил водителя и незаметно выбрался из машины. По злому умыслу или случайно, но тем самым он решил две задачи: убрал свидетеля и кинул на меня тень.

Вынув из чехла мобильник, я сжал его в ладони, словно гранату, которую собирался метнуть. История с наглецом, который пытался меня запугать, не закончилась. Она продолжается и уже оставила первые кровавые следы. Я включил телефон. Он быстро загрузился и пискнул, известив о приходе электронного письма. Латинскими буквами, но по-русски на дисплее было написано: «Ty zrja pytaeshsja sprjatat`sja ot menja. Ne delai sebe huzhe!» И второе сообщение: «Posmotri pochtu na Internete!» Вот же подонок! Он продолжает запугивать меня! Я остановился и прикусил кончик антенны. Оба сообщения были отправлены сегодня утром. Наверняка убийца позвонил мне, но телефон был отключен.

Самое скверное в этой истории то, что негодяй Зинчук может расправиться с Ириной, как с легкостью поступил с водителем. Я немедленно позвонил ей домой и прослушал ровно десять длинных гудков. Ее нет дома, или же не поднимает трубку. Вот же упрямая у меня сотрудница! Я позвонил Никулину.

– Опять с соседями пьянствуешь? – строго спросил я.

– Да брось ты! – охрипшим голосом ответил Никулин. – Все расползлись. Боятся заразиться вирусом. Моя квартира напоминает им секретную биологическую лабораторию по созданию смертельных штаммов.

– Ты где слов таких нахватался? – усмехнулся я.

Каждое мгновение бездействия угнетало меня, как и пустой разговор с больным сотрудником, но я не хотел демонстрировать Никулину своей озабоченности. Нечего пока поднимать панику, вызывать на себя шквал упреков и незаслуженных обвинений: «Ты чудовище! Ты же угробил девчонку!»

– Просьба к тебе, – нейтральным голосом произнес я. – Позвони Ирине, попроси ее срочно связаться со мной.

– А почему ты сам ей не позвонишь?

– Она определяет мой номер и не снимает трубку.

– А я, значит, должен исполнить роль троянского коня?

– Не самая ведь тяжелая роль, верно? И не часто я обращаюсь к тебе с просьбами.

– Никак не пойму, что между вами происходит? – проворчал Никулин, но я понял: он сделает, что я попросил.