Казнь

Ирена помолчала.

За долгие часы, проведенные в камере, она успела придумать несколько вариантов ответа на этот вопрос. Самый простой был – сослаться на амнезию, потерю памяти, ведь, если верить телесериалам, около половины взрослого населения любой страны теряют память хоть раз в жизни…

Но, во-первых, какому-нибудь медику наверняка удастся поймать ее на вранье. А во вторых… эта версия как бы лишала Ирену права голоса. «Я никого не убивала» – «Откуда вы знаете? Вы ведь потеряли память!»

Она поежилась. Ей невыносима была сама мысль, что кто-то – пусть даже этот вот адвокат – считает ее способной на ТАКОЕ… Более того, реально ЭТО совершившей…

Время шло. Адвокат ждал ответа.

– Это моя личная… тайна, – сказала Ирена глухо. – Я… не могу ответить на этот вопрос.

Адвокат кивнул – как будто немотивированное упрямство подследственной доставило ему удовольствие:

– Ладно… Вы часто моете руки?

Она молчала, сбитая с толку.

– Ну, после того, как прикоснетесь, скажем, к дверной ручке… есть желание вымыть руки с мылом?

– Иногда есть. Иногда нет… Если ручка не грязная…

– Почему у вас нет детей?

Она содрогнулась. Адвокат смотрел ей прямо в глаза – ровно и безмятежно. И требовательно.

– У меня еще будут, – сказала она, отворачиваясь. – Мне только чуть за тридцать…

– А почему вы не обзавелись потомством раньше?

Ирена знала, что через полчаса после окончания разговора ей придет на ум остроумная отповедь наглецу. И знала, что сейчас нечего и пытаться – ничего путного она из себя не выдавит…

– Ладно, – адвокат снова кивнул, как будто ее молчание послужило для него ответом. – Расскажите мне теперь, как вы со своей стороны представляете случившееся с вами. Вы ведь не признаете вины – какое-то оправдание случившемуся у вас есть? Вас оговорили? Подстроили? Враги? Недоброжелатели?

– Я не знаю, – сказала Ирена устало. – В моем доме кто-то был… перед моим приходом… жег тряпки в камине… я думала, что это мой бывший муж…

– А соседский мальчик видел вас. Вернее, он видел тетю, похожую на вас…

– Пока вы со мной разговариваете, – сказала Ирена устало, – настоящая маньячка ходит вокруг того дома… И каждую минуту может кого-то убить.

– Это было бы вам на руку, – серьезно сообщил адвокат. – Если бы убийство из этой же серии повторилось, пока вы за решеткой – это был бы весомый аргумент в вашу пользу…

Ирене захотелось ударить его по лицу.

Потому что вспомнился вихрастый Валька – как он заглядывает за забор… опасливо косясь на Сэнсея…

И эти фотографии – те, что показывал ей следователь…

Она молчала. Она ни разу в жизни так никого и не ударила. Разве что Анджея – после того случая на пляже…

– Скажите, госпожа Хмель… Вы испытывали сексуальное наслаждение при интимном общении с вашим супругом?

Ирена молчала, разглядывая свои ладони. Надо же – а так, на вид, вполне благопристойная линия судьбы…

– Мне надо подумать, – сказала она угрюмо.

Даже видавший виды адвокат, кажется, удивился:

– Да? А мне казалось, что эта информация давным-давно обработана… Впрочем, извините.

Он задал еще несколько вопросов – Ирена отвечала односложно, всячески уворачиваясь от изучающего взгляда. Усталость пригибала ее к земле. Невыносимая усталость.

Наконец Семироль замолчал. Странным движением коснулся рта – как будто утирая с губ остатки кефира. Задумался, вперился в собеседницу раздумчивым взглядом – словно щеголь, мучительно размышляющий, какой галстук надеть на сегодняшний раут. Нелегкий выбор…

В какую-то секунду Ирена ощутила себя грузиком на чаше весов – а что находится на другой чаше, знает только господин препаратор. И выжидает, пока плечики весов перестанут колебаться…

– Хорошо, госпожа Хмель… Вернее, хорошего, надо сказать, мало… Я не могу взяться за вашу защиту. Ваши друзья будут огорчены.

Она так удивилась, что даже заглянула ему прямо в глаза:

– Вы думаете… Вы не верите в мою невиновность?!

– Я профессионал, – господин Семироль ясно улыбнулся. – При чем тут «веришь – не веришь»… У меня совсем другие критерии.

– Но ведь… – начала Ирена шепотом. – Я действительно… я могу быть с вами откровеннее… Да, я испытывала сексуальное удовольствие… и хотела ребенка, но Анджей…

Семироль смотрел на нее, печально покачивая головой:

– Не надо. Я узнал все, что хотел. Ваша откровенность либо неоткровенность тут не при чем… Увы. Прощайте.

Следователь не смотрел на нее. И говорил сухо, равнодушно; несмотря на ее запирательства, дело движется к развязке. Общественность требует наказания убийцы, все журналисты города на ногах; к сожалению – из-за недобросовестности некоторых сотрудников – фотографии из материалов следствия стали достоянием прессы…

Она молчала. Вероятно, отказ господина Семироля от ее защиты равнозначен был обвиняющему персту: виновна! Ирена ничего не могла понять: она всю жизнь считала, что чем лучше адвокат, тем сложнее дела, за которые он берется…

Вероятно, профессор восточной литературы потрясен не меньше. А Карательница… что ж, всякий раз, ставя миску перед приемышем-Сэнсеем, она будет говорить что-то вроде: «Собака за хозяйку не в ответе»…

– Поразительно, – сказала она вслух. – Неужели я так похожа на маньячку?

Следователь взглянул на нее мельком. Отвернулся:

– Вы неоткровенны со следствием. Вы сами отягощаете свое положение…

– Мне дадут адвоката? – спросила она еле слышно.

Следователь поморщился:

– Безусловно… Но, поскольку Упырь отказался вас защищать, а после его отказа ни один частный юрист за дело не возьмется… На суде вас будет защищать наш штатный адвокат, у которого нет другого выхода – это его работа… Послушайте, но почему же вам не сознаться?!

– Потому что я невиновна…

Он посмотрел не нее внимательнее. Она не отвела взгляда:

– Вот вы… верите? Что я сделала то, в чем меня обвиняют? Действительно верите?

Он пожевал губами. Симпатичный, в общем-то, веснушчатый парень. Мог бы встретиться ей на улице или в кафе – и тогда они весело раскланялись бы, поговорили о погоде, может быть, она подвезла бы его до угла…