Страница 3 из 14
– Скотина! Ты что делаешь! – орала девица. – Абель, взять!
Аспирин кинулся в подворотню. Свет фонаря насквозь простреливал бетонный коридор. Девочка, вопреки надеждам Аспирина, не убежала, услышав крики, топот и рычание, а только плотнее вжалась в стену.
Аспирин схватил ее за руку и потащил за собой. Зря, наверное. Он и сам, без балласта, бегал куда медленнее коротконогой собаки.
Подворотня закончилась. Девочка вырвала руку из руки Аспирина, обернулась и бросила медвежонка обратно, в проем арки, где на стенах прыгали тени.
Сначала он услышал крик – визг, вопль, разрывающий чьи-то голосовые связки.
И секундой спустя увидел огромную тень, выросшую на бетонной стенке поверх побледневших в страхе граффити.
Глухо ухнула собака. Что-то шлепнуло о стену и о пол. И сделалось тихо. Только топот ног, затихающий далеко-далеко…
В соседних домах стали зажигаться окна.
– Уходим, – сказал Аспирин, плохо соображая, ведомый инстинктом.
– Сейчас, – сказала девочка. – Мне надо забрать Мишутку.
Она вошла в проем арки, подняла что-то с асфальта, бережно отряхнула, прижала к груди. Аспирин глянул поверх ее склоненной головы: в подворотне было пусто. Далеко, у противоположного входа, лежал наполовину разорванный труп собаки.
– Идем, – сказала девочка.
Он схватил ее за руку и потащил прочь, стараясь держаться в тени и ни в коем случае не попадаться на глаза растревоженным сонным обывателям, чьи головы то здесь, то там выглядывали в окна, в форточки, с балконов.
– Неспокойно сегодня, – сказал консьерж Вася. – По всему району собаки, слышишь, разгавкались… Визжал кто-то – прямо жуть… Ты как дошел?
– Нормально, – соврал Аспирин. – Девочку вот… встретил…
Девочка смотрела на консьержа с приветливым интересом.
– Ночью? – удивился Вася. – Одна?
– С Мишуткой, – уточнила девочка.
Подошел лифт. К счастью, сквозь проем в сдвигающихся дверях Аспирин успел заметить Васино лицо: шагнул обратно и помешал дверным створкам сойтись.
– Ребенок потерялся, – сказал он Васе. – Завтра с утра буду звонить в милицию… искать родителей… не бросать же на улице, да?
Взгляд консьержа потеплел:
– Да… Это… Оставляют детей, где ни попадя… Расстреливать бы таких родителей на площадях…
Аспирин перевел дух и снова нажал на кнопку с цифрой «пять». Девочка молчала, поглядывала снизу вверх, гладила мишку по голове.
Лифт скрежетнул, останавливаясь на пятом. Аспирину пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, прежде чем руки хоть немного успокоились и прыгающий ключ нашел замочную скважину.
– Заходи…
Зажегся свет. Девочка стояла посреди большой прихожей и щурилась – совсем как тогда в подворотне. Аспирина передернуло.
Не разуваясь, он прошел на кухню. Открыл навесной шкаф, отыскал початую бутылку коньяка. Плеснул в чайную чашку. Выпил. Если и отпустило, то совсем чуть-чуть.
Девочка по-прежнему стояла посреди прихожей – уже без туфель. Аспирин поразился, какие у нее чистенькие носки. Новые, в мелкую красную полоску.
– Как тебя зовут? – спросил он, прерывая паузу.
Она посмотрела на него укоризненно:
– А тебя как зовут?
– Ас… – он вовремя прикусил язык, потому что «Аспирин» – это непедагогично. – Алексей. Вот, надень тапки.
Она сунула ноги в «гостевые» женские шлепанцы, которые были на пять размеров больше ее ступни.
– Ты голодная? – спросил он равнодушно и чуть не взвыл от неестественности, фальши во всех этих бытовых манипуляциях. Тапки-кухня-пельмени-чай…
– Я не голодная, Мишутка голодный, – сказала девочка серьезно. – У тебя есть мед?
– Есть…
В кухне она уселась на табуретку, усадила мишку на край стола и сложила руки на коленях. Мишка сидел, скособочившись, глядя перед собой пуговичными глазами, свесив ватные лапы.
На одной был осколок стекла.
Аспирин, внутренне передернувшись, снял осколок при помощи салфетки. Выбросил в мусорное ведро.
– Так что насчет меда? – спросила девочка.
– Сейчас… Ему в блюдце положить или он может из банки?
– Все равно, – покладисто решила девочка.
– Ему гречневый, липовый или цветочный? – осведомился Аспирин.
Девочка мельком глянула на игрушку.
– Цветочный лучше. Но это не принципиально.
Аспирин чуть не выронил чашку, которую только что снял с полки.
– А ложку ему надо? – поинтересовался хрипло.
Девочка усмехнулась:
– Где ты видел, чтобы медведи ели ложками? Только в мультиках!
– А-а, – неопределенно сказал Аспирин. Поставил на стол перед мишкой стограммовую баночку цветочного меда. С усилием отвернул крышку. Отошел к мойке, встал, скрестив руки на груди, уставился, будто ожидая, что пуговичные глаза мигнут, игрушка потянется ватной лапой к баночке, зачерпнет мед и понесет, роняя капли, к вышитому на плюше рту…
Игрушка не шевельнулась. Девочка взяла медвежонка за лапу, засопела за него, наморщила нос:
– Мишутке нравится. Спасибо.
– Пожалуйста, – вздохнул Аспирин. – Ну а теперь, когда он поел…
– Где же он поел? Он только начал!
Аспирин посмотрел на часы. Половина третьего ночи. Пока удирали с места проишествия, пока плутали переулками, пока Аспирин решал, что делать дальше…
– У тебя есть домашний телефон? – спросил он безнадежно.
– Нет, – отозвалась девочка, «зачерпывая» медвежьей лапой мед и чавкая от воображаемого удовольствия.
– Ты вообще думаешь возвращаться домой?
Девочка взяла со стола салфетку и начисто вытерла мишкину морду. У нее были коротко остриженные розовые ногти. Чистые незагорелые руки. На свежей футболке – два летящих дракона, большой и маленький, и надпись: «Krakow. Learning to fly».
– Ты бывала в Кракове?
Девочка не ответила.
Аспирин плеснул себе еще коньяка. Руки почти перестали трястись.
– Что там было? – спросил он, глядя на полосатые гостьины носки.
– Где?
– Там.
Девочка вздохнула.
– Он за мной пришел… А я не хочу идти с ним.
– Отец?
– Нет. Он мне не отец.
– Отчим?
– Он.
– Кто?
Девочка вздохнула снова. Аспирин нервно потер ладони:
– Кто убил собаку?
Девочка кивнула на игрушечного медведя. Аспирин вспомнил полуразорванного бледного бультерьера.