Страница 3 из 20
Ниамор не договорил, переводя дух. Его красное лицо блестело от пота, взмокшая рубаха прилипла к плечам. Сэла не ответила и отвернулась, надеясь, что он пройдет мимо, но Ниамор грузно плюхнулся возле нее на траву и с размаху обнял ее за плечи. Сэла возмущенно взвизгнула и попыталась вырваться, но он ее не отпустил.
– Ну, хочешь ты быть выше всех женщин Аблах-Брега? – весело продолжал он, пытаясь повернуть ее к себе и прижать к груди, в то время как Сэла отчаянно пыталась вывернуться из-под его толстой горячей руки. – Я же вижу, что хочешь!
– Да пусти ты! – огрызнулась Сэла и попыталась отпихнуть его локтем, но это было все равно что отпихивать каменную скалу, она только ушиблась о бронзовый нагрудник. – С ума, что ли, совсем спятил!
Ничего, что подобало бы сказать дочери конунга, в голову не приходило, а Ниамор только смеялся, и впору было звать на помощь. Но только кто же станет вмешиваться в дела военного вождя? Помочь ей могла только Эрхина, если той вздумается показаться на валу.
– Ну, поцелуй меня, моя кошечка! – Ниамор сегодня был в особенно игривом настроении и не желал замечать, что кошечка шипит от злости и готова кусаться. – Будь поласковее с Медведем Широкого Леса, и я подарю тебе такие кольца и ожерелья, каких нет ни у кого! Я раздобыл их у эриннов, их носили жены рига Конна Златооружного!
Второй рукой приподняв Сэлу, как ребенка, он посадил ее к себе на колени и попытался поцеловать, но она подставила ему затылок, продолжая трепыхаться и приходя во все большую ярость от своей беспомощности. Сэла была довольно-таки сильной девушкой для своего роста, но с Медведем Широкого Леса не всякий мужчина мог бы справиться.
– Пусти меня, кабан проклятый! – воскликнула она, но смех и дальнейшие излияния Ниамора заглушали ее голос. – Пусти, чучело бронзовое! Пусть тролли тебя целуют! Поди ты к Хель!
– Так не годится, моя красавица! – убеждал он ее. – Ты мне подмигиваешь, улыбаешься, играешь глазками, а как доходит до дела, так шипишь и брыкаешься! Я никогда не отказываюсь от своего слова! И хочу, чтобы со мной тоже поступали честно!
– Да хюльдры тебе подмигивали! – кричала Сэла, в отчаянной надежде хоть сейчас убедить его, что он сильно заблуждался на ее счет. – Глаза б мои тебя не видели, брюхо ты кабанье!
Но Ниамор, похоже, принял все это за проявление задора и игривости. Хохоча, он повалил ее на траву спиной вниз и склонился над ней; Сэла кричала во все горло и отбивалась, но чувствовала только, как горячая, тяжелая, местами бронзовая туша прижимает ее к земле; она пыталась отвернуться и подставить ухо, но его дыхание обжигало ей лицо и жесткая борода царапала щеку.
Потом вдруг кто-то ахнул, кто-то вскрикнул, Ниамор дернулся, захрипел и навалился на нее всей тяжестью; Сэла задохнулась и зажмурилась, чувствуя, что сейчас ее просто раздавят, но тут тело рывком свалилось с нее, и она поспешно села на траве.
И увидела перед собой Торварда-Коля: он стоял на коленях, а к нему как-то странно привалился Ниамор. У Торварда лицо было сосредоточенное, а у Ниамора изумленное, с открытым ртом, будто ему не хватает воздуха. Торвард отстранился и встал на ноги, а Ниамор повалился лицом в примятую траву и остался так лежать. Голова его, с длинными, влажными от пота рыжевато-белокурыми прядями волос, была как-то странно подвернута. Так не бывает… Сэла вскочила, бессознательно-лихорадочно отряхиваясь, глотая воздух и пытаясь сообразить, что тут произошло. Почему Ниамор вдруг так присмирел… что даже не шевелится?
– Он убил его… – шепнула Дер Грейне, и хотя ее шепот почти пропал в шуме ветерка, всем сразу стало ясно, в чем дело.
Сэла не поверила: как это – убил? Так быстро и так тихо не убивают. Она не слышала ни шума борьбы, ни тем более звона оружия – да и не было у Торварда никакого оружия, даже палки… Хотя, как говорят в Аскефьорде, такого палкой не убьешь…
Но все действительно было серьезнее, чем ей казалось. Ниамор не шевелился, а для этого, после столь непочтительного вмешательства в его дела, должна быть очень весомая причина. Самое меньшее смерть.
Несколько туалов, собравшихся на шум, разом бросились к Торварду, но он как-то так развернулся, что мужчины безотчетно застыли в трех шагах: по одной готовности к действию они привычно уловили, что пара-тройка шей здесь будет свернута голыми руками, и стать обладателем одной из этих шей никто не хотел. А бросаться с оружием на безоружного у них, слава асам, не принято.
Рядом закричала какая-то женщина, кто-то еще из воинов кинулся к Ниамору. Все они теперь прекратили упражнения и торопливо взбирались на вал. Бран, в рубашке, мокрой от пота и прилипшей к спине, опустился на колени рядом с отцом и осторожно ощупал его шею.
– Что с ним? – шепнула Сэла.
Ее сердитая досада разом сменилась растерянностью, как будто они, шаля, случайно разбили какую-то дорогую вещь. Еще ничего не понимая, она переместилась к Торварду, неосознанно стремясь быть к нему поближе.
Бран еще раз склонился над Ниамором, прижал пальцы к его шее, потом повернулся к ним.
На его лице отражалось изумление, недоумение, недоверие, пока еще заглушавшие все прочие чувства. Казалось, чужеземный раб нарушил прочно устоявшиеся правила какой-то игры, а прямодушные туалы не могли поверить в подобное кощунство. Но ведь это не игра.
– Э-это он? – еле выговорил Бран.
– Он не виноват! – поспешно вставила Сэла, и голос ее звучал хрипло от недавнего крика и волнения. – Это я… Это меня…
Туалы смыкались вокруг плотным кольцом, гудели изумленные и растерянные голоса. Бран вскочил и подался было к Торварду; Сэла вскрикнула, а Торвард мгновенно отодвинул ее, подобрался и приготовился встретить нападение. И Бран застыл на месте: воин в нем бессознательно оценил другого воина, и по нескольким быстрым движениям он понял, что этого раба будет не так-то легко взять, хоть он и безоружен.
– Этот раб принадлежит фрие! – воскликнула Дер Грейне, которая опомнилась раньше других. – Никто не смеет его тронуть! Ведите его в Дом Четырех Копий! Ты, Бран сын Ниамора, не опозоришь себя попыткой отомстить рабу, прежде чем поговоришь с его хозяйкой!