Страница 2 из 16
Пока Фрейвид отвечал на приветствие, Эгмунд быстрым взглядом окинул людей в землянке и сразу увидел Ингвильду.
– А, ты и дочь свою привез с собой! – воскликнул он. – Я думаю, конунг будет рад ее видеть. И Вильмунд ярл тоже.
Эгмунд ухмыльнулся, что, видимо, должно было означать дружелюбную улыбку, но Ингвильде вдруг стало неуютно, как будто от этого человека потянуло холодным сквозняком. И вся радость от близкой встречи с Вильмундом куда-то исчезла.
Усадьба Лейрингагорд была велика и состояла из двух десятков разнообразных построек. Даже хозяйских домов здесь было четыре – один самый большой и самый старый и три поменьше, по одному на каждую из ветвей рода, идущих от трех сыновей старого Лейра. Девичьей служила просторная землянка у ворот, и не менее двадцати рабынь постоянно трудились возле прялок и ткацких станов. Дружинных домов тут было пять, и в случае войны Лейринги собирали под своими стягами пару сотен копий. Один из Лейрингов неизменно избирался в хёвдинги Южной Четверти. Сейчас это был Тюрвинд сын Бергтора, могучий и угрюмый человек, горячий в бою и молчаливый за столом. Он же считался хозяином усадьбы, хотя многочисленная родня вечно спорила с каждым его распоряжением. Лейринги носили заглазное прозвище Вороньё, так как постоянно бранились между собой, но против общих недругов они выступали единым строем, и это превращало их в весьма опасных противников.
Гримкель ярл сам встретил Фрейвида Огниво еще во дворе и повел в гридницу*, где гостя ждали все прочие Лейринги и сам Стюрмир конунг.
Конунгу было лет сорок пять, его густые пышные волосы и борода наполовину поседели, за что его в последние годы прозвали Метельным Великаном. Прозвище это он получил и за могучее сложение, и за острый взгляд блестящих голубых глаз, и за резкие черты лица, в которых читался нрав твердый и упрямый. Гнева его боялись, но Фрейвид хёвдинг не имел привычки опускать перед ним глаза. Он считал, что и с настоящим великаном можно договориться, если умело взяться за дело.
Однако сегодня Стюрмир конунг был весел и приветлив. Он оживленно и дружески встретил Фрейвида, долго хвалил красоту и наряд Ингвильды, пророчил, что уже на следующий тинг она приедет уважаемой замужней женщиной. Ингвильда смущалась и отворачивалась, не зная, что отвечать на такие пожелания. Ведь у нее уже есть жених, но как сказать конунгу о том, что это фьялль?
Гостей в усадьбе было очень много, но Фрейвиду досталось одно из самых почетных мест. Ингвильду посадили за женским столом рядом с кюной* Даллой. Второй жене Стюрмира и мачехе Вильмунда шел всего лишь двадцать первый год, она была стройна, бела и миловидна, хотя и не так красива, как Ингвильда. У нее были густые сросшиеся брови, вздернутый кончик носа, а чуть-чуть раскошенные большие карие глаза придавали ей загадочный и хитроватый вид. Недостаток красоты кюна Далла возмещала богатой одеждой – сейчас на ней была рубаха из блестящего шелка, красное платье с узорной каймой и головное покрывало, расшитое полосами золотой парчи. Поглядывая на хитро сплетенные золотые цепи и гривны* на груди и шее кюны, Ингвильда втайне жалела ее – как она только выдерживает такую тяжесть?
Но кюна Далла расценивала ее взгляды как признак жестокой зависти и была очень довольна. Она приветливо говорила с Ингвильдой, расспрашивала о фьяллях и Большом Тюлене. Но Ингвильде неприятно было говорить об этом, и она предложила кюне послушать Фрейвида. За мужскими столами речь шла о том же.
– Я слышал, что ты, Фрейвид хёвдинг, в одиночку разбил целое войско фьяллей? – расспрашивал Стюрмир конунг. – Мне рассказывал Гримкель ярл. Он видел на берегу возле твоей усадьбы два десятка фьялленландских кораблей и среди них «Золотого Дракона» самого Торбранда конунга. А теперь, как рассказывают люди, от корабля остались только золоченые рога. Сколько правды во всем этом?
О походе конунга фьяллей на Прибрежный Дом уже было известно по всему Квиттингу, и квиттам не терпелось услышать обо всем от того, кого они считали главным очевидцем событий. Фрейвид охотно принялся рассказывать, опуская только участие Хёрдис. По его словам выходило, что Большой Тюлень сам, без просьб и заклинаний, поднялся из пучин и разметал фьялленландские корабли. Слушатели дивились, качали головами, но не верить не могли. Слишком многие видели корабли с рогатыми драконами на штевнях, разбитые и разбросанные волнами вдоль Западного побережья. По всему полуострову толпами ходили страшные рассказы о мертвецах, которые ночами выбираются из моря и стучатся в дома. Многие люди приехали на тинг пожаловаться конунгу: на обратном пути на север фьялли, которым нужно было как-то добраться домой, отнимали корабли у мирных людей, и теперь квитты требовали от своего конунга, чтобы он, в свою очередь, потребовал от Торбранда возврата кораблей или возмещения их стоимости.
– Одного я не пойму – зачем Торбранду Троллю понадобилось нападать на Фрейвида? – крикнул младший брат Тюрвинда хёвдинга по имени Халькель Бычий Глаз. – Вот все слушаю, слушаю, а на кой тролль он сюда полез – никак в толк не возьму.
Этот Халькель был большим несчастьем для собственной семьи, и поговаривали, что мать, старая фру Йорунн, до сих пор в гневе поколачивает сорокалетнего мужика палкой. Его воинский дух был неукротим, хотя и проявлялся всего охотнее в гриднице за столом. Везде и всюду он искал ссор, считая, что чужое спокойствие и благополучие умаляют его собственноое достоинство. Из-за него на Лейрингах вечно висели тяжбы о кровной мести, не с одним родом, так с другим. Но почему-то всегда выходило так, что затевал ссору Халькель, а разбираться с последствиями вражды приходилось кому-то другому. Нет, иной раз и самому Халькелю доставалось, и на его красном лице можно было увидеть несколько шрамов, однако ходили слухи, что и на спине у него шрамов не меньше.
Короче, иметь дело с Халькелем было досадно и непочетно, и Фрейвид едва удержался, чтобы не поморщиться, когда услышал знакомый пронзительный голос.
– Чему ты удивляешься – Рыжебородый не дает им спать и толкает по ночам рукоятью своего молота! Их хоть не корми – только дай подраться! – со смехом крикнул племянник Халькеля Аслак Облако, получивший свое прозвище за пышные кудрявые волосы, стоявшие облаком вокруг головы.
– Боги за что-то сильно огневались на конунга фьяллей, – переждав общий смех, спокойно заметил Фрейвид. – Светлые асы предупреждали Фьялленланд «гнилой смертью». Почти половина дружины Модольва Золотой Пряжки умерло от нее, а из моих людей не заболел ни один раб. Разве это не доказательство гнева богов? Но они почему-то обвиняют в этом нас и какую-то ведьму, наславшую на них мор.
– Так чего же мы ждем? – Гримкель ярл вскочил на ноги, пытаясь перекричать Халькеля и прочих родичей, тоже открывших рты. – Сами боги дают нам знак, чтобы проучить этих козлиноголовых! Другого такого случая не будет! Торбранд лишился жены, сыновей, шестнадцати кораблей и сколько-то там сотен дружины! Сейчас его можно взять голыми руками! Мы должны…
– Ты должен помолчать! – резко перебила его мать, старая Йорунна. Она не принадлежала по рождению к Лейрингам и была умнее их всех. Благодаря решительному и властному нраву она после смерти мужа, Бергтора Железного Дуба, на деле стала главой рода и уверенно правила своими взрослыми сыновьями, включая Тюрвинда хёвдинга и Гримкеля ярла. – Дай сказать конунгу! – приказала старуха, и Гримкель так и замер с открытым ртом, не смея спорить с матерью. – Пока еще не один ты решаешь, с кем и как квитты будут воевать!
Стюрмир конунг с признательностью посмотрел на старую хозяйку. Благодаря ее уму и здравому смыслу всех Лейрингов часто удавалось склонить к нужному решению, и конунг уважал ее, несмотря на резкий и неприятный нрав старухи.
– Может быть, случай и хорош, но я не сказал бы, что Торбранда Тролля можно взять голыми руками, – заговорил Стюрмир. Ему было не занимать храбрости, но он любил наносить только один удар – быстрый и верный, не требующий повторений. – Козлы упрямы и еще могут бодаться. У фьяллей много людей и много кораблей. Если шестнадцать из них пропали, то за зиму Торбранд соберет еще шестьдесят. Он упрям как оба Небесных Козла сразу. Всю зиму он будет ездить по Фьялленланду и собирать войско.