Страница 24 из 78
Сам Чаргай, сидя среди знатных хазар за отдельным столом, не сводил глаз с Далянки. Она тоже была необыкновенно красива в праздничном платье из тонкой зеленоватой шерсти с желтой отделкой и красной вышивкой, с ожерельями и браслетами, которыми ее щедро украшал богатый отец. А его дядя Арсаман почти с тем же пылким восхищением разглядывал Лютаву. Ему не часто приходилось ее видеть, поскольку с тех пор, как начались все эти темные дела, дети Семилады редко появлялись в Ратиславле. Именно с Лютавой Арсаман все норовил затеять беседу, отобрав толмача у боярина Будояра, который с его помощью обсуждал с Неметом и Тунюком что-то про воск и шкурки.
– Я слышал много разговоров о том, что ты не только красотой, но и мудростью превосходишь всех девиц этой земли! – говорил Арсаман. – Поэтому я особенно рад видеть тебя сегодня здесь, о достойная дочь мудрейшего из правителей!
– Кто же это тебе про меня наговорил? – сдерживая смех, спросила Лютава. Она не сомневалась, что Замила часто говорит о них, детях Семилады, со своим новообретенным братом. Вот только не ожидала, что та станет называть ее мудрейшей и достойнейшей.
– Не только от Замили-хатун, – ответил Арсаман. – Многие здесь восхищаются тобой и мечтают украсить свой дом сокровищем, подобным тебе.
– Ну, пусть мечтают, – равнодушно отозвалась Лютава. Она знала, что здесь ей жениха нет: если бы он был где-нибудь поблизости, варга Радом не заставил бы ее ждать так долго.
– А скажи-ка мне, любознательному путешественнику: какие земли лежат на юг от этой страны?
– На полудень – дешняне. Это если по Десне или по Болве вниз спускаться, к ним придешь. За ними князь Радим правит, на Соже, а за ними поляне вроде, они на Днепре сидят. Еще дальше, говорят, степи, а там уж ваши, хазары властвуют. Те страны ты сам, наверное, лучше меня знаешь.
– И таким путем можно добраться до Румейского моря?
– Говорят, можно. Или если от нас до Днепра добраться, и по Днепру прямо к Греческому морю и попадешь. А тебе зачем? Неужели надоело у нас?
– Любой был бы счастливо всю жизнь пользоваться таким прекрасным и любезным гостеприимством! – Арсаман с чувством приложил руки к груди и издалека поклонился князю Вершине. – Но торговые люди обречены скитаться с места на место в поисках новых знаний и новых выгод. Я думаю, не будет ли нам выгоднее закупить самые ценные меха здесь и подальше, в землях дешнян, а оттуда, не возвращаясь сюда, спуститься по Днепру прямо к Румейскому морю и продать наши товары там, а уже оттуда перебраться снова на Дон.
– Ну ты и петельку завиваешь! – Лютава уважительно покачала головой. – Этакую дорогу, надо думать, за один год и не одолеешь!
– Бывает, что купцы поводят в дороге и три года, чтобы привезти из далеких земель драгоценные товары. Но зато они видят новые земли, города, знакомятся с новыми обычаями. Новое знание – драгоценнейшее приобретение, и ради него можно с радостью вытерпеть все превратности и опасности дальнего пути. Разве ты не хотела бы повидать новые земли?
– Да нам и здесь неплохо. – Лютава пожала плечами. – Вот только Дунай-реку я бы поглядеть хотела…
– Почему же именно Дунай?
– Потому… Тебе не понять. – Лютава вздохнула.
– Что ты там про Дунай? – крикнул князь Вершина, расслышав среди всеобщего гула это слово. – Лютава! Давай-ка лучше песню нам спой про Дунай! Гости не слышали еще.
– Хорошо. – Лютава не стала спорить с отцом и кивнула Лученю, который лучше всех в роду играл на гуслях.
Лучень тут же достал из-за спины гусли, которые заранее приготовил для пира. Этими гуслями он очень гордился: несколько лет назад он нарочно ездил в Ладино святилище на Десне, где жил волхв Зимодар, славящийся умением изготавливать гусли. С бронзовыми струнами, с резным изображением Ящера на крышке, они были гордостью владельца и радостью княжеских пиров.
Народ приумолк, услышав, что Лучень перебирает струны. Наконец он заиграл, и Лютава запела.
В гриднице стало совсем тихо, народ с удовольствием слушал сильный, немного низкий для женщины, но красивый голос Лютавы. А она пела ту песню, что когда-то – в Навном мире или во сне – пел ей сам Радом, ее дух-покровитель. Она видела все это, совсем так, как видел триста лет назад он сам, – широкий Дунай, зеленые луга на его берегах, златорогого оленя – само солнце. Варга Радом со своими побратимами-бойниками много лет был грозой придунайских земель, его боялись греки и уважали союзники-обры.[9] Эти ненадежные союзники в конце концов предательством обрекли его на гибель вместе со всей дружиной, и об их последней битве тоже имелась песнь, грозная и величественная, берущая за сердце, оставляющая в душе не горе, а гордость за далеких предков.
На самом деле, как Лютава знала, все происходило не совсем так, и не вся Радомова дружина погибла в той битве ровно триста лет назад, да и самому ему тогда шел пятый десяток лет, так что погибнуть пришло самое время, чтобы не превратиться в немощного старика, которому и жить-то незачем. Он хорошо жил и хорошо умер, жалеть было не о чем. Но песнь, где он погибал молодым, была по-своему прекрасна, и потому Лютава пела, оставив настоящую правду только для себя.
Она пела и отчетливо понимала то, что знала, в общем-то, и раньше, но не рассматривала в таком свете: его прежняя жизнь давно прошла и стала сказанием. Но ведь это не все? И именно потому, что это еще не все, ей самой и досталась такая странная судьба.
Глава 5
Дни еще стояли совершенно летние: теплые, солнечные, деревья оставались зелеными, и немногие желтые листья казались пятнами солнечного света. Но урожай убрали, и мысли повернулись к осени и зиме. А главным из осенних дел было заключение брака для молодых, подросших невест и женихов. После хорошего урожая большухи жаждали выдать всех подросших девушек и женить оставшихся взрослых парней. А такие дела просто так не решаются, думать надо. Позвали бабку Темяну, которая, как бывшая большуха Ратиславичей и лучшая повитуха, хорошо помнила, с какими родами и в какой степени Ратиславичи в родстве. Старики не день и не два держали совет, а молодежь в волнении ожидала решения своей судьбы. Некоторые после весенних игрищ точно знали, чего (то есть кого) хотят видеть своей семьей, другие просто молили тайком Ладу, чтобы позаботилась.
Молодежь играла в разные игры на луговине, пользуясь тем, что после сбора урожая выдалась возможность отдохнуть.
– Покуда я, сынки, еще не стар, пришла мне охота вас женить! – гнусил на луговине Славята, прицепив соломенную бороду и изображая старого князя из кощуны – ну, того самого, у которого младший сынок подхватил на болоте берегиню, которая пожелала принять человеческий облик и выйти замуж.
– Батюшка! – Огневец, младший сын Молигневы, и двое его столь же юных приятелей в притворном ужасе падали на колени. – Помилосердствуй! Нас и так-то у тебя трое, а если еще молодые снохи в дому заведутся – покуда ты еще не стар! – так и вовсе от ребятни походу не будет!
9
Обры – славянское название аваров, с которыми славянские племена в VI веке находились в непрочном союзе и совершали совместные набеги на задунайские провинции Византии.