Страница 16 из 78
Лютава даже не сразу поняла ее, а потом, поняв, покраснела от изумления и даже негодования.
– Мы? – только и выдавила она.
– Вы ведь… в Лесу Праведном живете. – Бабка с намеком посмотрела на нее. – У вас все не как у людей. Я и думала: может, хотите силой запастись, чтобы… свой Лес Праведный обезопасить?
– Да что ты, бабка! – Лютава чуть не заплакала от обиды. – Да разве мы можем? Да разве бы нам в голову пришло?
– Ладно! – Своей загрубелой морщинистой рукой бабка потрепала ее по голове. – Знаю, что не вы. А на кого мне поначалу было думать? Числомера тут у меня, на глазах. – Она кивнула на «зрелую Марену», которая сидела с шитьем тут же в землянке. Та только пожала плечами: дескать, а мне-то зачем? – Велерог тоже не станет, а больше никому и не суметь. А вы двое – вы сила, – задумчиво проговорила старуха. – В вас Велес и Марена живут, пока вы вместе. Разойдетесь – потеряете их. Ну, не совсем, но часть силы уйдет. А силу терять жалко. Не каждый это стерпит.
Лютава сидела, не поднимая глаз. Бабка, наверное, единственная в волости знала, насколько полна их связь друг с другом и каким образом детям волхвы Семилады удается собирать в себе так много силы Велеса и Марены. Люди думали, что всему основа – происхождение Лютомера, который был зачат в священную ночь встречи Лады и Велеса и потому считался сыном Подземного Владыки. Это, конечно, само по себе значило немало, но бабка Темяна, как старшая волхва волости, знала, что половину силы Лютомеру обеспечивает его близость с сестрой Мареной. Будучи парой, они полнее других волхвов уподоблялись своим божественным покровителям, а ведь именно подобное обладает властью влиять на подобное. И пусть этим самым они нарушали строгий запрет, действующий для обычных людей, бабка понимала, что они не так уж виноваты и что их вина идет на пользу всему племени, поскольку привлекает милость Нижних владык. Но Темяна понимала и то, что эта близость с богами отдаляет ее старших внуков от человеческого рода. А значит, делает опасными.
– Я последний год другого виноватого ищу, – добавила бабка. – Да не найду никак. И Велерог ищет. Да молчат наши духи. Не знают они, кто Бездне служит. Знать, его помощник посильнее будет, раз умеет от нас следы прятать.
– Мы найдем, – упрямо пообещала Лютава. – Она хотела убить Люта.
И это самое означало, что найти Галицу и ее загадочного помощника, а потом сделать так, чтобы они больше никогда своих попыток не повторяли, отныне становится главной целью ее жизни.
– Вы найдете! – Бабка снова потрепала ее по голове. – Волки вы мои…
А в Ратиславле жизнь шла обычным порядком. Галицу никто не искал: княгиня думала, что та у Просима, а остальным не было дела, где она. В святилище уже стоял первый, зажиночный сноп, с нетерпением дожидаясь своей пары, на полях везде виднелись согнутые спины, простые повои женщин, беленькие платочки девушек, повязанные от солнца.
На третий день хоронили тех двоих, что погибли в битве с хазарами. Над лесом тянуло дымом со стороны спрятанного в глуши Марениного святилища, на поле у Солнце-Камня сродники устроили могилку, куда положили прах погребального костра. Хазарам надлежало благодарить своих богов, что в этот день они сидели в крепком овине за надежными запорами и не напоминали своим видом Ратиславичам, кто отправил на тот свет Порошу и Пичугу. Арсаман все это понимал и за весь день, пока Ратиславичи пили на погребальном пиру, вообще не высовывался из Замилиной истобки, но тем сильнее хотел поскорее вернуть свободу своим людям, которые сейчас оставались совершенно беспомощны.
Поэтому на следующий день он прямо на рассвете отправил на Волчий остров самого молодого из своих товарищей, купца по имени Карсак. Хмурый Дедила не сразу согласился позвать варгу, но наконец постучался в дверь маленькой землянки на отшибе, предназначенной для волхвы. Там жила Лютава, однако на стук через некоторое время открыл Лютомер – полуодетый, с растрепанными длинными волосами, хмурый и невыспавшийся.
– Просит вас Арсаман и прочие хазары пожаловать в Ратиславль, о выкупе сговориться, – сказал Ячмень. – А то уж больно у купца за сестрича сердце изболелось, говорит, – сидит ведь, бедный, взаперти, света белого не видит. Волхва-то дома теперь?
– Скажи, пусть ждут, спит она, будить не буду, – недовольно бросил Лютомер.
– Ну, вот! – вздохнул Ячмень и выразительно развел руками, обращаясь к Карсаку. – Да вот еще: не знаешь ли, варга, куда Плакушка наш подевался? Князь говорит, к вам его посылал, с поясом, да что-то нет его и нет. Где же загулял-то?
– Загулял он туда, откуда не вернется, – ответил Лютомер. – Помер ваш Плакун.
– Ты что? – изумился Ячмень. – Здоровый же парень был, что ему сделалось-то?
– Боги так судили. – Лютомер не собирался рассказывать подробности. – Вышел срок. Если кто с жертвами придет, пусть Хортогостю поклонятся, он могилку покажет.
Но Карсак, имевший строгий наказ без варги не возвращаться, уселся на землю на краю поляны и приготовился ждать. Лютава появилась только ближе к полудню, причем в мелких складках кожи вокруг глаз еще задержались черные следы угля. Вчера во время погребального обряда она от имени Девы Марены справляла свадьбу – семнадцатилетний Пороша, сын Глядовца, умер неженатым, а стало быть, его смерть есть свадьба с Мареной. Именно ей, Деве Марене, надлежало принять его дух и проводить правильной дорогой – чтобы он, очистившись силой Сварога, смог вернуться и возродиться в каком-то из новорожденных сыновей рода. В этом состоит одна из основных обязанностей родовых волхвов – сопровождать на тропах Навного мира духи умерших членов рода и встречать духи новорожденных, чтобы род не уменьшался, чтобы не прерывалась священная цепь поколений. Когда родится тот младенец, теперь же или через сто лет, – кто знает? В Навном мире нет времени, главное – выбрать верную дорогу.
Но такие вещи волхвам всегда тяжело даются, поэтому сегодня Лютава еще чувствовала себя разбитой. Всю ночь Лютомер белым волком провожал ее блуждающий дух по тропам Навного мира, не подпуская к черной Бездне, которая в таких случаях особенно жадно тянет к себе, поэтому сам устал и не выспался.
Поднявшись, они сразу ушли на реку – хоть время купания миновало, но только текучая вода смывает с души и тела следы Навного мира. Вернулась Лютава с мокрыми волосами, но ожившая и похожая на живую девушку, а не на Деву Марену. Все это время посланцы терпеливо ждали. Наконец, поев каши, расчесав подсохшие волосы и заплетя косу, Лютава оделась и была готова идти.
В братчине Ратиславля в ожидании их уже разложили товары. До сих пор Арсаман, одарив только Замилу за сочувствие и помощь, никому ничего не показывал, приберегая самое лучшее на выкуп племянника. Товар его состоял в основном из разноцветного шелка, привезенного из Хорезма, и серебра – как в дирхемах, так и в изделиях, в основном посуде. Имелся еще короб с разноцветными стеклянными бусами, но эти он предполагал раздать женщинам, обиженным нападением Чаргая.
Цветные шелка сюда попадали не так часто, и до сих пор у Лютавы была только одна льняная рубашка, украшенная полосами малинового шелка на вороте и рукавах, да полоска голубого шелка, подороже, на головном венчике. Теперь же Лютомер широким взмахом обвел все разложенное на столах и на лавках:
– Выбирай чего хочешь, душа моя! Считай, все наше, потому как цену за того смуглявого я какую хочу, такую и назначаю. Захочу – все возьму, и челядь всю в придачу!
Арсаман с беспокойством смотрел, как Лютава медленно бродит вдоль стола, рассматривая то гладкие шелка, то с вытканным узором. Конечно, он отдал бы за сына сестры все, что попросят, но дикари жадны – как бы после этого обмена ему не остаться ни с чем! Хорошую же он поездочку совершит – забраться в такую даль, в глухие жуткие леса, где никто не слышал про Аллаха, чтобы за весь товар, чудом сбереженный в пути, купить своего же собственного племянника, который и так всю жизнь был под боком!