Страница 10 из 12
– Серёга, выровняй дыхание, расслабь плечи и целься на уровне груди. Это хорошее, надёжное оружие, его многие душманы в пекле недобрым словом поминают. А хочешь, пой что-нибудь! Или стихи читай, это успокаивает… Вспышка справа! Мягче, легче, ласковее… Огонь!
Тяжёлый пулемёт в моих руках забился, словно живое существо, дыша красным огнём и яростно отплёвываясь свинцовыми струями. Невзирая на боль в распухшем пальце, на кровь, сбегающую с губы по подбородку, я обрушил на вертлявых демонесс всю мощь грозного оружия Дегтярёва!
Девчонки бросились врассыпную, светящиеся шары, ломаные молнии, мыльные туманы и блистающие цепи разом ударили по нашей маленькой цитадели.
Пот заливал глаза, всё смазывалось в мельтешащие цветные круги, а грохот разрывов закладывал уши. Я вцепился в пулемёт мёртвой хваткой и сам не слышал своего голоса:
За моей спиной уже вовсю бушевало пламя, быстро подбираясь к остолбеневшему ангелу. Фармазон крикнул что-то ругательное мне в ухо и кинулся тушить Анцифера. Я даже не отреагировал, я стрелял…
Внезапно над сквером вспыхнуло синее пламя, и в вертикальном столбе света уродливо изогнулась девичья фигурка. По-моему, она прокричала: «Умираю-ю-ю!» Потом её тело рассыпалось, синий свет погас. Атака демонесс на мгновение захлебнулась.
Пулемёт вздрогнул и замолчал так неожиданно, что мои руки ещё некоторое время тряслись, а пальцы не хотели разжиматься. Всё исчезло… В немом небе больше не было стройных девочек в мини-юбках, неоновых вспышек, взрывающихся сфер, а тишина казалась настолько незамутнённой, что хотелось заплакать. Хлопая ладонями по дымящимся дырам на балахоне, подошёл недоверчивый чёрт. Фармазон молча посмотрел мне в глаза, облизал пересохшие губы и тихо опустился рядом. Мы так и сидели, спина к спине, вполоборота к раскуроченному подоконнику, тупо разглядывая уже явно бледнеющую луну. Ту самую, во имя которой здесь только что пытались вершить невразумительно-кровавую справедливость…
– Надо было предупредить сэра Мэлори.
– Не надо. Старикан спит и видит сны, его наши разборки не касаются. Ты не поверишь, но в этом Городе всем абсолютно по фигу, что в двух шагах от чьего-то дома идет крутая битва с применением огнестрельного оружия. Каждый вправе выяснять отношения с каждым! Туристическая виза тебя не спасает…
– Как комната?
– Как заливной лужок во время танкового сражения на Курской дуге.
– Спасибо.
– Не за что.
– Меня хотели убить?
На этот раз нечистый долго собирался с ответом, я не торопил его. Вопрос не был риторическим и не был таким уж глупым, как могло показаться на первый взгляд. Вряд ли в Городе кто-то всерьез желал моей смерти, здесь никого не убивали просто так. Чтобы поесть – да, чтобы напиться крови – тоже да, за несмываемое оскорбление, в пьяном угаре, в неконтролируемой вспышке агрессии – да, да, да! Но проводить планомерную атаку, чтобы хладнокровно и без всякого повода убить человека, имеющего определенную славу и находящегося здесь в гостях… это слишком.
– А ты очень вовремя стишок читанул… – с какой-то затаенной ноткой зависти протянул нечистый. – Не знаю, как и что ты там у себя подразумевал, но сработало тютелька в тютельку. Ведь ты без стихов чёрта с два в неё попал бы, уж можешь мне поверить! Завалить демонессу, это тебе, брат, не поклонницу на диванчик…
– Фармазон, прекратите пошлить. В стихотворении действительно ничего такого не было… и не подразумевалось! Я сам не знаю, с чего вообще начал что-то читать.
– Ага, и я тебе якобы верю! Ладно, что было – проехали… Я не об этом речь веду. Короче, у нашего начальства из-за тебя крутые неприятности.
– У нашего?!
– Ну, у моего, у моего! Цепляется к словам, как этот… Ты лучше суть лови – против тебя разработана полная целевая программа. План действий спущен сверху. Мне не доверяют. Сестрицу вашенскую похитили согласно начальственным указаниям, знали, что ты за ней пойдешь… Да и я тоже знал! Знал и сказал! В смысле, доложил! Подтвердил, полнометражно! И нечего…
– Я молчу…
– И нечего тут так молчать! Молчит он… благодетель. Лучше бы вспомнил, кому ты хвост в прошлый раз своими стихами прищемил?! Вспомнил? Вот теперь молчи, имеешь право…
Когда я вспомнил, то продолжать разговор на эту тему расхотелось. В памяти всплыл высокий дворец неземной архитектуры, тронный зал, на стенах мозаикой изображены порнографические сцены, моя жена в стеклянной клетке, улыбающийся заместитель Вельзевула с невероятно добрыми глазами… Значит, о нас не забыли. Что ж, этого никто и не обещал…
– Наташа тоже в опасности?
– Крайних нет, мы все повязаны, хотя я внешне и выбиваюсь из ряда праведников.
– А… где Анцифер?
– Обсыхает.
– Что делает? – не сразу дошло до меня. А когда дошло, я резво вскочил на ноги, бросился в угол разгромленной комнаты, куда перед боем… О Господи! На месте светлого ангела высился желтовато-белый сугроб противопожарной пены, из которого жалобно выглядывали кроткие голубые глаза. Пустой автомобильный огнетушитель валялся рядом.
Мы так и уснули ко времени появления предрассветного тумана вповалку у остывшего пулемёта – я, Фармазон и наскоро обтёртый Анцифер. Я спал плохо, сны снились совершенно дурацкие. То ко мне приставала Банни (почему-то в спортивном тренировочном костюме), то Наташа уходила куда-то под ручку с неизвестным мне мужчиной (со спины очень похожим на сэра Мэлори), а то мы все вместе сидели в роскошном ресторане, где подавали краденые пирожки (почему краденые? Ума не приложу, но точно знал, что именно так). Слева ворочался Фармазон, видимо, и его беспокоили дурные сны. Нечистый вздрагивал всем телом, разбрасывал в стороны руки и что-то бормотал, словно доказывая или оправдываясь. Анцифер спал справа, свернувшись калачиком и укрывшись белоснежными крыльями. Его аристократический нос выводил такие сложные музыкальные рулады, что я даже сквозь сон старался прислушиваться, угадывая знакомые мелодии. А окончательно проснулся от прикосновения к щеке ласковых прохладных пальцев и лёгкого поцелуя. Любимая… Еще не раскрыв глаз, я протянул руки, обнял её, единственную и родную, ни на секунду не задумываясь, как на это посмотрят Анцифер с Фармазоном. Мои духи всегда исчезали вовремя, с редким тактом и пониманием.
– Серёжка, милый мой… Ну, куда ты опять вляпался? Я с ума с тобой сойду… Дома никого, всё брошено, ты неизвестно где…
– Я же записку оставил.
– Угу, ещё и записка твоя смехотворная: «Не переживай… мы с Банни… если задержимся… я позвоню…» Солнце моё, да если бы я писала такие объяснительные на работе, меня бы давно уволили.
Наташа поправила подушку и поудобнее уселась рядом со мной на ковре. Минуточку, где?! Сначала я просто вытаращился – чистейшая комнатка, всё прибрано, нигде ни следа ночного сражения, пол застелен огромным пушистым ковром, на потолке прыгают солнечные зайчики, а мы лежим на пуховых подушках, под шёлковым покрывалом. Причём уже без ничего… Хорошо, когда твоя жена ведьма. И хорошо во всех смыслах, чем я не преминул воспользоваться. К дальнейшему повествованию вернемся через час… или два… три… Наверное, часа через три Наташа с трудом выскользнула из моих объятий и, восхитительно покачиваясь, пошла в ванную. Я был готов встать на четвереньки и отправиться за ней. Остановился, лишь услышав глухие, посторонние звуки, – это урчало у меня в животе. Звериный голод, вот то единственное, что может заставить меня хоть на некоторое время забыть о том, что моя жена – женщина, и посмотреть на неё другими глазами. Как на непревзойденного повара и хранительницу домашнего очага. Честное слово – на кухне она не колдует, а всё делает сама! Хотя в результате всё равно каждое её блюдо – это магия, волшебство и сказка… Наташа вернулась в длинном китайском халате, с полотенцем на голове: