Страница 11 из 12
На это заявление я смог только хмыкнуть.
— А вы что скажете, господин капитан первого ранга?
Оказавшийся первый раз в столь высокой компании Лазарев отчаянно робел, но старался держать марку. Вернувшийся год назад из первой антарктической экспедиции Михаил Петрович Лазарев был осыпан наградами с головы до ног. Получил орден Александра Невского третей степени, а также производство в капитаны 2-ого ранга минуя звание капитан-лейтенанта. Почти как Гагарин, впрочем, достижение по значимости были похожего порядка.
Хотя формально главой экспедиции был не он, а князь Меньшиков, вообще попавший на флот случайно — благодаря очередной придворной интриге его спровадили подальше от монаршего тела — всем было очевидно, что основную тяжесть организации экспедиции вынес именно Лазарев, а непосредственно командовал командир 1-ого ранга Лисянский, занявший в этой истории место Беллинсгаузена.
Я с Лазаревым пересекся на награждении — просто было интересно посмотреть на очередную историческую личность — и неожиданно проникся. Михаил Петрович оказался умным, знающим моряком, талантливым военным и отличным организатором, знал толк не только в географических открытиях, но и, например, в кораблестроении. Ну и в общем, такого ценного кадра я быстро сгреб в охапку и зачислил к себе в свиту, сделав штатным консультантом по морским делам. Так что «Генералиссимуса Суворова» Лазерев видел, мягко говоря, не в первый раз, можно сказать, вся достройка корабля проходила под надзором этого специалиста.
— А мне нравится, ваше императорское высочество, — в присутствии императора, капитан не решился называть меня по имени отчеству. — Чувствуется дыхание нового времени.
— Весьма зловонное дыхание, — ехидно откликнулся Александр. Именно в момент диалога ветер изменился и нас обдало частью «выхлопного» шлейфа. А еще из-за несовершенства машин в воздух во множестве попадали мелкие неперегоревшие части сажи, которые потом выпадали на палубу и суетящихся на ней матросов.
— Зато от ветра не зависит, можно плыть в любую сторону по своему желанию.
— Но не далеко, — покачал головой Император.
Его как и большую часть военного ведомства идея строительства пароходного флота совсем не вдохновила. Впрочем, тут их судить сложно, преимущества пара перед ветром были пока еще откровенно неочевидны. Пароходы зависили от угля, как в логистическом плане, так и в денежном, а на флоте у нас традиционно экономили. Плюс большие бортовые колеса, закрывающие треть палубы, сокращали возможность установки пушек. С последним мы собирались бороться установкой гребного винта вместо колес, однако задача эта с технологической точки зрения оказалась весьма непростой, и пока она находилась в стадии, так сказать, отработки.
В общем, как уже было сказано, моряков боевые пароходы не заинтересовали, что, впрочем, не означало ненужность пароходов вовсе. Нам был выдан заказ на постройку пяти паровых буксиров и пяти разъездных паровых катеров в течении следующих двух лет. Плюс на верфях Берда, разросшихся к этому времени и вплеснувшихся за пределы Матисова острова, весной заложили две паровых землечерпалки.
С ними получилась вообще забавная штука. Я поначалу было поручил своим инженерам подумать над самой возможностью такого корабля, но вскоре выяснилось — спасибо информационному отделу — что подобные суда уже давно и вовсю строят в Голландии. Да, эта страна сейчас была частью Франции, но такое положение вещей совсем не мешало голландцам продолжать строить корабли, в том числе и такие вот специализированные.
Дабы не множить сущности, я банально купил одну землечерпалку, привез ее в Россию и отдал своим корабелам и механикам на растерзание. Те несколько месяцев ее курочили, что-то там себе думали и в итоге сказали, что смогут сделать такую же только лучше. При этом голландский аппарат собрать заново, что характерно уже не смогли…
— Построим угольные станции, — вернулся я к предмету обсуждения. — В Ревеле, Риге, Мемеле и на Рюгене и все Балтийское море будет для пароходов вполне доступно. На Чёрном море у нас тоже в достатке пунктов где можно сосредоточить запасы угля. И в Крыму, и в устье Дуная и на восточном побережье. В открытый океан пароходам пока еще, конечно, рано, но для внутренних морей они уже вполне годятся. Думаю, адмиралы за возможность маневрировать, не завися от ветра вполне согласятся пожертвовать красотой парусов.
— Думаю, что, учитывая более низкий центр тяжести пароходов, можно попробовать обшить борта листовым железом, задумчиво протянул Лазарев, глядя вдаль. Туда где Маркизова лужа выходила в Финский залив. — И тогда из открытых уязвимостей останутся только колеса да трубы.
Император заинтересованно обернулся на капитана 1-ого ранга, я перехватил этот взгляд и с улыбкой подмигнул брату, мол: «Знай наших».
Идея обшивать корпуса деревянных кораблей металлом была в общем-то не нова. Это уже во всю практиковали, обшивая днища медью не для защиты, правда, от вражеских ядер, а чтобы всякая гадость в океане меньше на корабле нарастала. Борта обшивать металлом не было возможности из-за потери остойчивости, которая неминуемо бы произошла из-за дополнительного «поднятия» центра тяжести.
Проблема была в том, что очень большая часть водоизмещения парусного корабля «пожиралась» балластом, укладываемым на самое днище, и необходимым для парирования массы высоко задранных в небо мачт и парусов. Пароход был естественным образом этого недостатка лишен, и соответственно высвободившееся водоизмещение можно было пустить на более полезные вещи. Во-первых, загрузить корабль хорошим запасом угля, а во-вторых подумать о броне.
— Для этого нужно машину существенно мощнее, иначе будет стальная колоша телепаться по воде со скоростью в три узла. Это не серьезно.
Мимо нас, стоящих у левого борта парохода, рядом с размеренно плюхающим по воде колесом, укрытым в деревянный кожух, пробежала пара матросов из машинной команды. Белые из традиционные для русского флота морские робы, были плотно припорошены угольной пылью, а на лицах были видны грязные разводы. Следующие сто лет, до перевода кораблей на жидкое топливо уголь будет спасением и одновременно проклятием моряков. Чего стоит только процедура погрузки топлива в недра корабля. Скорее всего в будущем для этого придумают облегчающую это дело машинерию, возможно внесут в конструкцию кораблей какие-то изменения… Но пока единственным используемым средством был обычный мешок из грубого конопляного холста. В лучшем случае еще можно лебедку какую-нибудь задействовать, дабы хотя бы на палубу уголь забрасывать не вручную. Ну а дальше по всем лестницам и переходам корабля на своих двоих с четырьмя пудами угля на горбу. А потом отмывать все помещения, поскольку главное на флоте — это чистота и порядок. В общем, переход с парусов на пар очевидно никакого облегчения морякам не обещал.
И кстати насчет жидкого топлива. Я наконец добрался до Кавказской нефти, и за пару недель до описываемых событий в Петербург пришла самоходная баржа, доверху заполненная сырым черным золотом. Теперь на экспериментальном химическом заводе собирали установку по перегонке нефти и добычи из нее керосина. Потом под него нужно будет сделать подходящую лампу: масляные светильники в принципе уже существовали, но я подозревал, что без дополнительной переделки все равно не обойдется. Ну вот не бывает так, чтобы все получалось легко и непринужденно, обязательно какая-нибудь хрень вылезет. Так или иначе, на керосин и лампы я возлагал немалые надежды в плане увеличение экспортных доходов Империи. Вероятно, это одновременно подорвет мой свечной бизнес, но что поделать, движение вперед неразрывно связано с отмиранием старого и появлением на его месте нового. Такова жизнь.