Оружие Возмездия

– Товарищ майор, разрешите перевести дивизион на запасную частоту!

Минотавр не слышит. Он в эфире. Кроет «Днепр» матом. А у нас всего ничего до следующего залпа, и дивизион натурально оглох из-за этого «Днепра» – чтоб его заколдобило там, у незнакомого поселка на безымянной высоте!.. От дальномера отрывается Тхя и машет мне: делай, что хочешь, только что-нибудь делай! Я сажусь на место и самовольно отдаю дивизиону приказ сменить частоту. Уповая на то, что обговорил резервные частоты с другими связистами лично. И для меня ребята – сделают. На Минотавра они клали с во-от таким теодолитом. С раннего утра стреляем, надоело уже, любой затык на связи воспринимается как лишний повод отдохнуть.

Потом целую минуту я обливаюсь потом. Ведь остальные радисты – такие же, как я, молодые дураки не старше двадцати лет. У них мозги набекрень от постоянных размышлений об еде, сне, сексе и увольнении в запас. Жрать, спать, трахаться и на дембель они хотят даже когда спят. «О чем вы думаете, сержант, глядя на это гордо возносящееся в небо красное знамя? – О бабах, товарищ майор…». Значит, не исключен вариант, что через минуту штаб со мной будет говорить на одной частоте, я окажусь на другой, а огневая просто затеряется в коротких волнах и сгинет. А Минотавр продолжит конструктивное общение с «Днепром». И кто будет виноват?!

А вы говорите – высокоточное оружие.

Минотавр так и не заметил, что мы частоту сменили. Тхя протянул руку у него за спиной и верньер крутанул, а дальше автоподстройка справилась. У нас старые были станции, без кнопочек.

– Ушел этот Днепр с нашей частоты, сука! – сказал довольный Минотавр, втягивая рога обратно. – Слыхал, как я его?..

Тридцать один и девять десятых килограмма взрывчатки тебе на голову! Мы же с Тхя чуть не сдохли! Только Зозуля, наш механик, в носовом отсеке от хохота давился, гад такой. С разбитой бровью.

Он поутру, вылезая из люка, зацепился капюшоном за стопор. Люк расстопорился, врезал Зозуле по затылку, и механик треснулся мордой о бронированный козырек триплекса. В дешевых комедиях такие трюки обожают. Уронил на себя шкаф, наступил на банановую кожуру и выпал в окно. А я, когда разбитую бровь увидел, чуть за голову не схватился. Ясно было: придет Минотавр, закатит истерику. Потому что таких идиотских травм люди сами себе не наносят. Зачем вы избили механика, сержант?! Дедовщина, трам-тарарам?!

Так и вышло. Хорошо, я с детства не терплю несправедливых обвинений. Реагирую неадекватно. Могу ступорнуть, могу начать дурацки хихикать. А могу и ответную истерику выдать.

На Минотавра я конкретно рявкнул. Он от удивления резко сменил тему.

А хитрый Тхя в носовом отсеке спал.

Это называется «стойко переносить тяготы и лишения воинской службы».

Вы-таки хотите, чтобы мы еще и воевали?

Думаю, перевести миномет 2С4 «Тюльпан» из походного положения в боевое и остаться в живых, я смогу даже сегодня. Наверное даже зарядить эту штуку сумею, не взорвавшись. И прицел к ней присобачить, не отдавив себе пальцы. И поглядеть в прицел с умным видом.

А дальше, поскольку без комплекса топопривязки и наведения «Тюльпан» просто груда крашеного железа, останется довернуть ствол на глазок, ткнуть кнопку… И кто не спрятался, я не виноват.

Впрочем, даже если передать мне целеуказания, толку не будет – я напрочь забыл, что все эти числа значат, и какие из них следуют команды наводчику. «Цель сто вторая, щель половая, внакладку подавить, трам-тарарам!»

Да ладно, чего стесняться, я младший сержант без классной квалификации, антисоветчик и раздолбай. А вот мне еще в учебке один старлей, отличник боевой и политической подготовки, рассказывал: «Поехали с минометом на показ. Долго распинались перед генералами. Всё объяснили, что только можно. А один генерал бродил-бродил вокруг „Тюльпана“, восхищался, языком цокал, и вдруг спрашивает: а если танки на вашу огневую полезут, как отбиваться будете? Прямой наводкой сможете? Я: а как же! Сможем прямой наводкой! Генерал: ну-ну, молодцы…». Просто как в том анекдоте. «Товарищ майор, вот скажите, ведь снаряд из пушки летит по параболе? Значит, если положить пушку на бок, из-за угла стрелять можно? Майор: наверное, можно… Но по Уставу не положено!».

Один бывший снайпер, узнав, что я служил по части навесной стрельбы, заскрипел зубами и признался: «Ненавижу минометы!». Оказалось, его однажды накрыло батальонными 82-мм. Бедняга от тоски и безысходности навалил в штаны. Когда я объяснил, что у нашего миномета ствол длиной пять метров, а в мине тридцать два кило взрывчатого вещества, снайпер пожал плечами и сказал: «Ну, это уже не страшно, наверное. Это уже… Все равно».

Близко к истине. Артиллерия большой мощности, она, знаете, такая стихия, навстречу которой можно только широко улыбнуться. Потому что тебя сдует как пушинку.

Ну, поскольку на каждую тяжелую гирю найдется своя глубокая лужа, нас тоже когда-нибудь сдует. Есть средняя цифра живучести артдивизиона БМ в условиях боя. Кажется, три часа. Подчеркну – средняя цифра. Кто-то успеет развернуться, жахнуть, свернуться и удрать. А кто-то не успеет свернуться, и его в ответ накроют ракетным залпом. И это, кстати, очень жаль, потому что солдата или сержанта запросто может родить любая баба, а установок 2С4 «Тюльпан», если верить статистике, на всей планете только четыреста штук. И в свободное от идиотских выходок время мы этими машинами очень гордились.

Я своей даже гусеницу покрасил.

Считается, что я. На самом деле этот миномет красили с незапамятных времен. С ним трахался сержант Верчич, потом мучился Вася Голиней, но какой-то внешне заметной стадии процесс достиг, когда формально отвечал за миномет уже я. И лавры героя, способного покрасить гусеницу, обрушились на мою ни в чем не повинную голову.

Вообще-то мы должны были покрасить всю машину, но это оказалось выше человеческих сил.

Представьте себе двадцать семь тонн железа сложной конфигурации. Если совсем тупо – гигантское охотничье ружье, привинченное к здоровому бронированному трактору. И вот этот, с позволения сказать, предмет, под управлением механика-водителя по прозвищу Батя, носится туда-сюда, как укушенный. Запросто развивая шестьдесят километров в час на любой местности. Ну, до сорока на пересеченной, а то «ружье» отвалится. Местность им с Батей по фиг. У них пятьсот двадцать лошадиных сил и широченные гусеницы. Правда, иногда вдруг кончается топливо, потому что Батя, увлекшись, забывает переключить крантик. И капитан Масякин грозится, что однажды в воспитательных целях заставит механика переливать солярку из бака в бак шлемофоном. Батя вяло огрызается. У него сколиоз, плоскостопие, геморрой, фурункулез и еще какая-то фигня. Как его такого вообще в армию взяли, загадка. Кто эту двухметровую унылую жердину записал в механики-водители, тоже вопрос. Но у 2С4 довольно просторный водительский отсек, удобное кресло, и Батя в нем помещается. И гонять на миномете он любит.