Инстинкт жертвы

Андрей ДАШКОВ

ИНСТИНКТ ЖЕРТВЫ

Случается, жизнь в одно мгновение превращает охотника в дичь, палача – в жертву, хозяина – в раба, законника – в преступника. Тот, кто вечером заснул судьей, может наутро проснуться приговоренным.

Счастливчики не замечают перемен.

Человек по имени Кейза всего лишь пытался избежать самого худшего.

Для него все изменилось за один день.

Он увидел наведенный на него ствол парализатора и понял, что проиграл. Но он не мог понять, когда им был сделан неверный ход. Может, тогда, когда он решился на операцию? Или гораздо раньше – когда поступил на службу в Контору? Или когда родился – хотя в этом случае с него спрос невелик. Его ни о чем не предупредили, и щипцы акушера безжалостно выдернули бессловесное дитя из материнской утробы, где ему было так тепло, уютно и безопасно…

Да, что-то не складывалось в его мозгу, словно не хватало кусочков рассыпавшейся мозаики. После операции Кейза туговато соображал, и вдобавок случались перебои с памятью. Тем не менее он ни о чем не жалел. Ему не оставили выбора. Рано или поздно его бы неминуемо вычислили. Он обладал слишком высоким IQ – гораздо выше установленного Порога Жертвы. И протяни он еще хотя бы полгода, жрецы забрали бы его сознание. И, само собой, тело, но это уже не так важно.

А он хотел быть человеком. Ему нравилось это нехитрое занятие. Пропустить вечером стакан-другой в баре на углу. Возиться с сыном и учить его простым словам. Заниматься любовью с женщиной, которой явно не грозило переступить Порог. Выезжать на пикники. Бродить по берегу океана в поисках редких раковин. Проводить лето и встретить осень жизни.

Но, как выяснилось, уцелеть оказалось гораздо труднее, чем просто существовать.

Несмотря на то что его мозгокишечник стал короче на добрую треть, Кейза еще был способен трезво взглянуть на вещи. Люди из Конторы охотились не за ним, а за нейрокаттером. И пока он, Кейза, не выведет их на последнего, убивать его не станут. Разве что немного покалечат. Он знал о методах дознания, применяемых самыми ретивыми из его бывших коллег. Знал больше, чем ему хотелось бы. Однако после операции он избавился как от кошмаров, так и от лишних хлопот с совестью, которая прежде частенько напоминала о себе, словно ревнивая любовница.

Кейза не был героем. Среди его современников героев вообще не осталось. При введении «сыворотки правды» молчали только немые. Соответственно, потеряло всякий смысл и слово «предательство». Кейза жил в здоровом и стабильном социуме, где были искоренены ненужные крайности.

Картину портили разве что подонки, не способные оценить красоту жертвы. И, конечно, те, кто примкнул к ним.

Вороны лаяли, по-хозяйски расположившись на помойке; их крики звучали как пророчество и далеко разносились в сыром воздухе. Да и весь этот гнусный район напоминал Кейзе громадную помойку. Отхожее место с сотнями закоулков. Одним словом, клоаку.

Кроме того, что в железобетонном лабиринте плохо пахло, здесь было еще и опасно. Особенно для чужака. Кейза не обольщался на свой счет: для наметанного глаза определить в нем легавого не составило бы труда. Поэтому он старался пореже высовывать нос из тачки, отъезжал на другую улицу, чтобы справить нужду среди развалин, и дважды менял машину.

Уже третье дежурство подряд он следил за домом предполагаемого нейрокаттера. Это было чертовски нудное и утомительное занятие. «Зачем вообще нужны бабки, если живешь в такой дыре?» – раздраженно думал Кейза, корчась на водительском сиденье и безуспешно пытаясь унять боль в спине. Он-то знал, сколько имеют эти ублюдки за час-другой непыльной работы. Больше, чем он зарабатывал за год, почти ежедневно рискуя своей шкурой. Получалось, что еще одним мотивом его служебного рвения было стремление к справедливости.

Самого нейрокаттера можно было брать хоть сейчас, но Кейза отлично понимал, что его место сразу же займет кто-нибудь из сообщников. Даже туповатый шеф понимал это. В идеале следовало бы вызвать спецназ и накрыть всю шайку разом. Но все чаще агентам Конторы противостояли группировки, как нельзя лучше приспособленные к условиям абсолютного подполья. На то, чтобы выявить связи, уходили недели, если не месяцы.

Работа ищейки была настолько тонкой, что Кейза предпочитал действовать в одиночку. Он считался лучшим. Когда шеф прямо сказал ему об этом, у Кейзы хватило ума насторожиться. Он понимал, что означал подобный комплимент. И с тех пор страх уже не оставлял его.

…Из подъезда вышел человек в длинном пальто и низко надвинутой на глаза вязаной шапочке. Он поменял одежду, но не кожу – Кейза узнал его по цвету лица, бледного, как рыбий живот, хотя до этого видел всего один раз, причем мельком и в сумерках. Про себя Кейза окрестил бледнолицего мертвецом. Это было не так уж далеко от истины – мало кому удавалось ускользнуть из цепких лап Конторы.

Мертвец не был членом группировки; он был пациентом. И пациенты, и нейрокаттеры проходили по одинаковой статье, предусматривающей смертную казнь, ибо и те и другие подрывали основы государства. С этой догмой Кейзу ознакомили еще в школе. Она прочно засела в его мозгах и до некоторых пор не вызывала внутреннего протеста.

Пациентов он безошибочно распознавал по характерной походке – в течение нескольких часов после перенесенной операции те двигались так, будто из них на ходу лилось дерьмо.

И вот этого птенчика можно было взять без особых хлопот. Кейза связался по мобильнику с напарником, находившимся за два квартала от него.

Напарник грел задницу в баре, смотрел бокс по телевизору и лакал кофе на деньги Конторы – поэтому жизнь вовсе не казалась ему осадком в полной бочке холодной тоски. Кейза не без злорадства отправил его на перехват пациента, указав весьма приблизительное направление. Он знал, что успеет первым. И скорее всего получит премию, а это совсем не лишнее, когда имеешь жену и ребенка, на котором природа как следует отдохнула.

Кейза вылез из машины, застегнул пальто и неторопливо двинулся вслед за пациентом, почти уверенный в том, что тот никуда не денется. Вид у него был такой, будто он разыскивал кого-то по ошибочному адресу.

Он едва не поплатился за свою самонадеянность. Мертвец свернул в переулок. Спустя полминуты Кейза выглянул из-за угла. Переулок был пуст.

Кейза заподозрил ловушку. Это было вполне возможно. Агентов Конторы порой находили в мусорных баках с перерезанным горлом. Подделать походку пациента не так уж трудно – это был один из коронных номеров самого Кейзы, который он исполнял на спор во время попоек с коллегами.

Он ощупывал взглядом темные кирпичные стены и паутину металлических лестниц. Ширину он обычно измерял в задницах своей бабушки Сары. Ширина этого переулка составляла примерно одну задницу, что было в общем-то немного. Двое мужчин могли бы разойтись, хотя и с трудом.

«Еще не поздно вернуться», – подумал Кейза с кислым привкусом обреченности во рту. Но он сам обрекал себя на риск, потому что был не из тех ищеек, которые легко отказываются от добычи. И от премии, конечно.

А может, он просто не умел делать ничего другого.

Поэтому он достал ствол и начал осторожно пробираться по кирпичной кишке.

Здесь было сумеречно даже в солнечный день, а сейчас и подавно.

Уже через несколько шагов Кейза наткнулся на деревянный протез ноги, выглядевший в точности как отрубленная конечность. Его работа была не для чистоплюев, и Кейза не поленился заглянуть на всякий случай в стоявший поблизости мусорный бак. Он приоткрыл крышку, и в нос ему ударила волна смрада, от которого его едва не вывернуло. Справившись с подступившей тошнотой, он в очередной раз проклял нейрокаттеров, а также придурков, прибегающих к их услугам.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.