Страница 74 из 75
– Нет, он не исчез, – произнес Арсений медленно. – Он умер.
– Как умер?!
– Откуда вы знаете?!
С холодком в груди, прекрасно понимая, что отнимает у них всех последнюю надежду на победу, на нормальную жизнь когда-нибудь в будущем, Арсений рассказал о своем посещении Национального военного госпиталя. Без шокирующих подробностей, но и ничего не приукрашивая.
– …а утром мне позвонил врач и сказал, что Редизар скончался, не приходя в сознание.
За столом повисло тяжелое молчание. Ксюха всхлипнула.
Первым пришел в себя Альберт Игнатьевич:
– Да, мы примерно так и думали. Боялись себе признаться, почти не говорили об этом, но каждый знал. Спасибо, что помогли найти Редизара. Он знал, что умирает, не мог больше жить, но все-таки держался, потому что ждал того, кому он сможет передать свой дар. В больнице, среди психопатов и циничных докторов, он не мог найти такого человека и потому продолжал цепляться за жизнь. И вот появились вы, Арсений. Мы следили за вами с тех пор, как только узнали, что вы получили дело Богдана. Судя по поступкам, вы теперь один из нас. А Вилана… она может чувствовать Носителей.
– Да, – улыбнулась она. – Могу. Я целитель, Совесть врача, лучше всего я умею ставить диагнозы. В том числе и этот. Вы с нами, Арсений. Сегодня нас стало шестнадцать.
Все Носители поднялись со своих мест, Арсений и Ксюха, подчинившись общему порыву, тоже встали.
Альберт Игнатьевич протянул следователю руку:
– Ну, здравствуй, Закон.
Через три часа все Носители разъехались, оставив Ксюху с Арсением одних. Оставляя ему ключи от дома, мрачный Евсей крепко обнял за плечи, но ничего не сказал. Вилана коснулась рукой щеки, заметила:
– Вы слишком измотаны, Арсений, отдохните день-другой на природе.
А Альберт Игнатьевич, отозвав его в сторону, попросил:
– Присмотрите за девочкой, ладно? Я очень волнуюсь за нее.
– Я тоже. Очень сильно не хочется, чтобы с ней еще что-то случилось. И так натерпелась за эти дни.
– Что ж, тогда я надеюсь на вас.
Они уехали, и в доме стало тихо.
Уставшая Ксюха пристроилась спать, а Арсений до вечера бродил по участку. Он никак не мог убедить себя, что достоин быть Носителем. Конечно, взяток он не брал, а дела старался вести по возможности честно, но все-таки… Наверняка, он совершил в своей жизни не один низкий поступок. Наверняка, кого-то обманывал из корысти, подставлял, пусть и по случайности…
Не ошибся ли Редизар, передавая свой дар?
«Что ж, Арсений Юльевич, похоже, тебе придется доказать, что он был прав».
И еще. Он долго прислушивался к себе, пытаясь понять, нащупать то таинственное нечто, что делает его Носителем.
Может, вот это неожиданно прорезавшееся чувство ответственности за Ксюху и есть ОНО?
Или горечь за прежние дела, не доведенные до конца из-за давления сверху?
Запоздалое раскаяние: ведь он поругался тогда с отцом, за день до перелета, из которого родители не вернулись?
Он не заметил, как на поселок опустилась светлая северная ночь. Узкая прохладная ладошка коснулась его руки.
– Арсений! Ты что здесь ходишь? Пойдем в дом. А то я проснулась – тебя нет…
– Пойдем, – легко согласился он и не упустил возможности ее подколоть. – Вечно у вас так, то выгонят из дома, то зовут обратно…
– Я тебя выгоняла? – удивилась Ксюха.
– А кто же? Улеглась спать, шуметь нельзя, ходить нельзя, дышать тоже… вдруг разбужу? Ой, что будет!
– Да ты прав. Плохо будет – я страшна во гневе.
В доме было прохладно. Арсений прикрыл окно, оглянулся на девушку:
– Ты не замерзла? Лето летом, но, по-моему, тут случился локальный колотун.
– Есть немножко, – призналась Ксюха. – Камин погас, тогда я в плед завернулась и не чувствовала, что холодно. А сейчас – пробирает.
– Что ж ты молчала? Сейчас все будет. Давай я еще чаю поставлю. А ты – вот что, позвони Инке. Небось, извелась вся.
– Ой! Какая же я… Совсем забыла. Она бедная со вчерашнего дня не знает, что со мной. Глупая Ксюха! Глупая!
– Вчера я звонил, наврал с три короба, но она хоть успокоилась.
– Арсений, ты такой молодец! Спасибо!
– Ну, так уж сразу и молодец?
Он сходил за дровами, тяжеленным колуном кое-как настрогал щепок, вернулся в дом. Сложил пирамидку и разжег камин, краем уха прислушиваясь, как Ксюха заливается соловьем:
– …да, да, у меня настроение лучше всех! Именно. Кто приезжал? Следователь. Да знаю, он сейчас рядом сидит. А то ты его не видела? Ой, Инка, не спрашивай лучше, я тебе потом расскажу.
Арсений принес чайник, сахар и чашки, какие-то печенюшки, что нашлись на дальней полке продуктового шкафа. Кивнул Ксюхе на стол: налетай, мол.
– …все, мне надо идти, Арсений чаем поит. Да. И я тебя целую. Все, пока.
Девушка спрятала телефон в сумочку, присела к столу, всплеснула руками:
– Вот, в этом вся Инка.
– Что случилось?
– Спрашивает, красивый ты или нет?
Он рассмеялся.
– Так она же мне дверь открыла!
– Говорит: так перепугалась, что даже рассмотреть не успела.
– Ну, ты рассказала всю правду обо мне?
– Вот еще! Расскажу – она еще отбить тебя захочет.
– А что, уже надо отбивать?
Ксюха смутилась.
За чаем они почти не разговаривали. Зато потом, когда Ксюха предложила посидеть на крыльце, они болтали без умолку. Точнее – говорила она, Арсений все больше слушал. Он просто отдыхал, давно уже не приходилось просто так посидеть у камина, поболтать ни о чем. Не было времени, да и не с кем.
А теперь – есть.
Много ли надо для счастья? Маленького, локального счастья, когда наслаждаешься моментом, когда не хочется думать, что когда-то наступит завтра и все пойдет по-старому.
– Тебе не холодно, – спросил он. – Может, плед принести?
Ксюха хихикнула.
– И буду я закаляться, как сталь. Сначала замерзла – согрели камином и горячим чаем. Стало жарко – убежала на улицу. Потом снова холодно, надо пледом накрыть.
– Ну, как хочешь.
Она повернулась к Арсению, легонько коснулась губами щеки.
– Спасибо.
– За плед? Знаешь, если ты каждый раз меня так награждать будешь, я готов тебе каждые пять минут по пледу притаскивать.
– Нет, вообще за все. Я только когда к родителям приезжаю, нечто похожее испытываю. Как в сказке. Старый дом, камин, горячая чашка в руках, теплый плед. Знаешь, я там каждый вечер выходила считать звезды. Давай, попробуем.
– Давай. Только не увидим ничего – небо слишком светлое.
– Да ну! Вон смотри – одна.
– Это не звезда, это планета. Венера.
– А это?
– Звезда. Арктур. Вон еще Полярная и Вега.
– Откуда ты их все знаешь?
– Все не знаю. Так, запомнил кое-что. В школе астрономией увлекался, даже настоящий телескоп с родителей стребовал.
– Значит, Арктур, Полярная, Вега. Уже три! А ты говоришь – не увидим. Смотри, вон там две. И там. И здесь еще.
Ксюха считала звезды с таким упоением, что Арсений даже почувствовал некий азарт и стал ей помогать. «Эх, почему я не умею вот так просто радоваться жизни! Девочку чуть не убили вчера, да еще несколько раз до этого, а она резвится, как котенок. Научиться бы».
Сам Арсений нет-нет да и ловил себя на том, что чутко прислушивается к каждому шороху. И ни на одну секунду не давал себе забыть об успокаивающей тяжести пистолета в кармане.
– Знаешь, – вдруг сказала Ксюха, – мне с тобой так спокойно.
Арсений покосился на нее, но ничего не ответил. Она мечтательно смотрела на небо, прижавшись к крепкому плечу Арсения. Потом вдруг встрепенулась, огляделась по сторонам.
– Что-то случилось? – спросил он.
– Нет-нет, все нормально, – ответила Ксюха, улыбнувшись, и добавила шепотом, тихо-тихо, почти про себя, но Арсений все-таки услышал ее слова:
– Хочу ребенка. Мальчика. Такого смышленого непоседу. Чтобы бегал вокруг, задавал свои тысячи «почему»… Чтобы нам всем было на что надеяться.