Амнезия

"Человек состоит из тела (Хет), души (Ба), тени (Хайбет), имени (Рен) и, наконец, из Ка, что лучше всего передать словами "двойник, невидимый двойник". Последний рождается вместе с человеком, неотступно следует за ним повсюду, однако, Ка не умирает необходимо со смертью человека. Он может продолжать свою жизнь в могиле, которую и называют поэтому "домом Ка". Трудно сказать, всегда ли человек представлялся столь сложным существом, однако сегодня можно уже уверенно отметить определенную ограниченность трактовки христианства в вопросе человеческой организации."

В коридоре послышались легкие шаги и в дверном проеме показалась доктор. Едва увидев меня, она отшатнулась, коротко вскрикнула и бросилась прочь. Опрокинув по пути стул, я кинулся ее догонять.

Она бежала туда же, куда утром уходили мы с майором.

Доктор бросилась вниз, на помост, в пасть каменного каземата. Я подумал, что доктор хочет сбежать от меня по лестнице, а потом попробовать улизнуть по переулкам, но она пробежала мимо лестницы. Я видел впереди ее белый халат, бабочкой бившийся в сырой темноте узкого туннеля. Вдруг впереди раздался слабый вскрик - доктор уже не убегала, убегать было некуда - помост кончился. Она стояла лицом ко мне и судорожным криком выдавливала из себя слова:

- Я не знаю ничего, не знаю!!! Уходи только, уходи, нечисть, не было ничего, я же сделала все, что они велели мне, сделала... - доктор билась в истерике, едва не переваливаясь через поручень, вниз, на пути.

- Кто они, что ты несешь, дура!!! Говори, в конце концов, говори! - я подошел к ней вплотную и схватил за плечи - я подумал, что так я сумею остановить ее припадок страха.

Она вздрогнула, услышав мой голос и замерла.

- Как?.. Ты же живой совсем, ты же говоришь, как человек, может быть, ты еще и чувствовать умеешь да?

- Ты по делу говори, дура, по делу!!! Кто?!! - я тряхнул ее, что, похоже, прибавило ей осмысленности.

- А я не знаю, они где-то за полчаса до тебя пришли, один в куртке синей, у него еще зуб золотой был, а второй - низенький такой, чернявый, неприятный. Я еще удивилась, почему его не арестовали, раз он кавказец, сейчас же всех кавказцев задерживают...

- А чего ты их слушалась?

- Они мне удостоверения показывали...

- Какие?

- Я не запомнила - только герб помню и фотографию...

- Вот ведь дура! Что они тебе говорили?

- Они мне сказали, что тебя уже нет почти, что ты их предал, сказали, что это так - видимость одна, зомби. Только тело, оболочка одна, пустая. Ты думаешь, я зря придуривалась там с тобой, с утра? Я же тебя проверяла - ты же на мой бред не реагировал совсем. Я и подумала, что ты и вправду пустой... И бинты эти они мне дали, и мазь. Я еще заметила, что ты так порезаться часами не мог - это они тебя каким-то специальным инструментом исполосовали. Хочешь, мы бинты тебе снимем, я покажу...

- Ну, пойдем, - я пропустил ее вперед, - а ты чего от меня по лестнице не сбежала?

- А... Думаешь, там всегда открыто? Ее открывают раз в год, для капитального осмотра вентиляции, монтеры сверху обычно залезают, им так удобнее.

- Ну, а укол мне кто делал?

- А мне-то откуда знать? Я вообще не знаю, делали тебе его или нет. Я же всего третий месяц практикую. Если начальство узнает, во что я тут вляпалась - погонят с работы обязательно. Не Бог весть какие деньги, но я ведь институт кончала все-таки! Три раза поступала...

В медпункте было тихо и светло. Лампочка под потолком слегка качалась, отмечая проезжающие на поверхности автомобили.

Доктор пошла к шкафу с банками и инструментами.

- Подожди. Сначала паспорт мне покажи, потом уже будем разбираться.

- Паспорт? А, ну конечно, я же с ними заодно, правда? - она подошла к столу, вытащила из под него небольшую сумочку, достала паспорт, - Держи, козел.

Я взял документ, осторожно, с опаской, открыл.

Ирина Леонидовна фон Фирсофф.

Я так и знал - дура. Безмозглая дура. Только бешеные провинциалки сегодня способны на онемечивание фамилии. Да еще "фон"! Тоже мне графиня!

Детей, естественно нет. И спрашивать не буду, откуда она эту пигалицу взяла. Скажет - сирота, или сестренка младшая, или еще чего...

- А про Светланочку ты не думай, у нас с ней родители рано умерли, она мне сестренка, но я ей вместо мамы, - доктор стояла передо мной, словно на допросе, только в руке у нее уже блестели загнутые ножницы.

Прописана... Понятно... Вот: военнообязанность. Пусто. Ну, это, конечно, не значит ничего, но все же...

- Ну держи свой паспорт.

Я снял куртку, бросил ее на кушетку и засучил рукав.

- Давай, снимай свое произведение.

Она разрезала узел и стала сматывать посеревшие за день бинты. Когда работа была завершена, доктор достала с полки спирт и вату и протерла мне кисть.

Рука была абсолютно чиста. Ни единого следа, ни намека, ни белых полос едва наросшей кожи - ничего вообще.

Доктор отступила на шаг, выронила вату. Рот ее был скошен.

- Неживой, они же говорили - неживой. На живом так не бывает... Отойди от двери... Выпусти меня, мертвечина...

- Да брось ты придуриваться, совсем с ума сошла что ли?

Доктор бросилась к шкафу так стремительно, что пустые банки внутри зазвенели. Когда она обернулась, в руках у нее была склянка. Не знаю почему, но я догадался, что это кислота. Наверное, по цвету пробки. Пробка была зеленой. Истеричка. Последняя мода экзальтированных идиоток - носить в сумочках пузырьки с кислотой для встречи с хулиганьем. Эта дура хранила в шкафу целых пол-литра кислоты. Может, она ей тут еще и торговала...

- Уйди, пожалуйста, с дороги... Я знаю, что ты восстановишься... Но убежать-то мне времени хватит... Давай не будем, а? - доктор почти плакала. Все-таки, она не пробовала ни разу никого поливать кислотой - боялась. Видимо, знала по учебникам, что зрелище не из приятных.

Я не был уверен, что мне доведется восстановиться, и я отошел от двери.

Доктор подобрала со стола свою сумочку и медленно стала выходить, стараясь все время смотреть на меня.

Двигаясь вперед спиной, она не могла заметить порог позади. Секунду я думал, что сейчас она упадет и выльет всю банку на себя. Слава Богу, инстинкт самосохранения оказался сильнее, чем природная глупость, и она догадалась выпустить бутыль. Это помогло - доктор совершила какой-то немыслимый пируэт, сохраняя равновесие, и выскочила из медпункта.

Бутыль раскололась и по полу расползлась зловонная лужа. Деревянный порог обуглился и задымил. Несколько капель кислоты попали на мою куртку, кожа вокруг этих капель съежилась и почернела. Я почувствовал жгущую боль в ноге - все-таки и на меня попало. Испорчены любимые джинсы. Зато теперь будет ясно - восстанавливаюсь я или нет.

Стараясь не наступить в кислоту, я вышел. Подумал немного, вернулся, подошел к столу и взял книгу. Она была обернута в плотную бумагу, и названия я не увидел. В переходе зазвенел полицейский свисток.

Мне оставался только один путь к отступлению - по железной лестнице. Я был уверен, что у меня все получится. И правда, дверь наверху не была заперта.

Сегодня ночью было тихо - отчего-то не стреляли.

Пульсирующая боль, мучившая мою ногу, немного отпустила. Я подошел к освещенному месту и задрал штанину. Ожог был совсем маленьким - хоть в этом мне повезло.

Прямо на моих глазах края раны стали стягиваться в точку. Стало ясно, что время идет назад, что сейчас от моей ноги отделится капля смертельной жидкости, и вновь влетит в чудом собравшуюся из осколков банку. В этот момент где-то перестали откручивать назад кинопленку. Сомнений не было мне не привиделось: я как идиот стоял под фонарным столбом, обозревая абсолютно здоровую конечность.

Видимо, я был действительно мертв. Мне только по инерции казалось все это время, что я живу. Нужно немедленно лечь в склеп и ждать. Анубис достойно исполнил свое дело. За мной придут шакалы.

Впрочем, было еще одно объяснение - в меня могли внести новые свойства, о которых я не знал. Это означало, что моя, еще не выполненная, работа, уже оплачена.