Стервятник

– Ничего, даже отдаленно похожего. По-моему, дела у нее шли прекрасно.

– Она вам много рассказывала о своих делах?

– Практически ничего. Понимаете ли, за порогом квартиры у каждого была своя жизнь. Я не разбираюсь в бизнесе, а ей наш завод был мало интересен. Но я бы непременно заметил, будь она подавленной или встревоженной… У них же там есть своя служба безопасности, можно у них узнать…

– Честно говоря, я с ними еще не успела поговорить, – сказала она извиняющимся тоном. – Масса работы… А людей мало. Платят сущие гроши, честно вам скажу, удержать нечем…

«То-то ты и серенькая такая, – подумал Родион, отметив, что ножки у майора женского пола весьма даже хороши. – Приодеть бы как следует в импорт, юбку укоротить… Обручального кольца что-то не видно – советская неудачница, надо полагать? Некуда больше податься? Вузовский значок, ага. И ленточка, смахивающая на орденскую, – ну, видимо, какая-то юбилейная медаль. Шевчук, Шевчук… Знакомое что-то».

– Значит, не было ни подавленности, ни тревоги?

– Нет, – твердо сказал Родион.

– Вот теперь позвольте нескромный вопрос – вы знали, что у нее есть любовник?

– Представления не имел.

– Значит, на ваше решение о разводе повлияло вовсе не это?

– Да. Не это.

– Простите, а можно узнать причины?

Он закурил и ответил с точно рассчитанной откровенностью:

– Ничего здесь сложного нет. Мы, как бы вам объяснить… жили в разных пространствах. Она делала неплохую карьеру в частном бизнесе, а я так и остался инженером на агонизирующем заводе. Смело можно сказать, что жили на ее деньги. Кого-то, быть может, такое положение и устраивало бы, но я так жить не хотел. Вот и предложил развестись.

– И как это восприняла ваша жена?

– Сначала – отрицательно. Подарила машину, думала этим удержать, предлагала идти к ней шофером… – Он печально улыбнулся. – Только это любезное предложение возымело совсем не тот эффект, на который она рассчитывала. Не хватало еще быть шофером у собственной жены… В конце концов она перестала упираться, подали заявление…

– То есть, расставались мирно?

– Вполне. Квартиру решили не делить, Лика… Она мне обещала выплатить долю в квартире наличными, чтобы купил себе новую, мы даже подписали документ…

– Я знаю, – кивнула она. – Ну что ж, вполне цивилизованный развод, бывает гораздо хуже… И машину назад не требовала?

– Нет. Она себе купила «тойоту». Понимаете, я бы ее никак не назвал мелочной…

– Понятно. И что вы собирались делать потом?

– Перебираться подальше отсюда, – сказал он. – Мне предложили хорошее место на Урале, там у меня старый знакомый…

Она не стала выяснять, где конкретно ему предлагали место и кто сей благотворитель. Почти ничего не записывала – очень похоже, беседа была чистой формальностью. Родион воспрянул духом, тревога испарилась окончательно.

– Значит, можно сказать, что вы оба после вполне мирного расставания ничего, собственно, не теряли? Вульгарно говоря, оставались при своих?

– Даже лучше, – усмехнулся он. – Оба обретали полное душевное спокойствие. Очень уж тягостно было нам вдвоем, оба это чувствовали.

– И все же она пыталась вас удержать?

– Скорее по инерции – знаете, все бизнесмены из простых советских людей произошли, старые традиции живучи. Довольно быстро перестала упрямиться. – Он сделал вид, будто его осенило. – Послушайте, может, она собиралась за… этого?

– Не похоже, – сказала она. – Нет у меня такого впечатления… Кстати, а что вы делали в тот вечер?

– В какой? – спросил он с простецким видом.

– Шестого мая, вечером. Когда… погибла ваша жена.

– Дома сидел, – пожал он плечами. – Смотрел фильм по видику, выпил пару бокалов…

– Понятно. Скажите, а у вас… кто-то есть?

– Да, – сказал он, не раздумывая.

– Знакомая, скажем так?

– Невеста, скажем так. Решили пожениться.

– Можно узнать ее координаты? Имя, фамилию?

– Мне бы не хотелось ее впутывать.

– Родион Петрович, уж извините, необходимо. Дело слишком серьезное.

– Ну ладно, – сказал он рассерженно. – Миладова Софья Илларионовна, Гагарина, восемьдесят восемь – тридцать один. Хорошая девчонка, училась в университете, не сложилось, теперь работает продавщицей. Где, точно не знаю. Какой-то магазин на Барковского. Там мы никогда не встречались, я не заходил…

Он не врал – Соня и в самом деле числилась продавщицей в частном магазинчике на Барковского, и те, кто получал за нее положенную зарплату, при нужде могли бы присягнуть на Библии, Коране и собрании сочинений Чейза, что Мил адова СИ. исправно выстаивает за прилавком свои смены и к званию «Ударник капиталистического труда» не представлена только оттого, что выдумать это звание у правительства не дошли руки.

– Ваша жена знала о ней?

– Вряд ли.

– Значит, твердо решили вступить в брак?

– Да, – сказал Родион. – Уж извините за откровенность, но с Соней я долго еще останусь главой семьи и настоящим мужиком. Конечно, не только из-за этого… Красивая девчонка, родители из того же круга, что и я… В общем, этот брак непременно будет удачным.

– Желаю счастья… – Она дописала еще пару строчек в разграфленном листе бумаги. – Мне придется и с ней поговорить…

– Ваше право, – сухо сказал Родион, с намеком приподнялся.

– Извините, мы еще не кончили… Вот вы сказали только что: в бизнесе не разбираетесь. А меж тем ваша жена говорила кому-то из своих сослуживцев, что вы вдруг решили заняться бизнесом…

«Это у вас и называется – подлавливать?» – хмыкнул про себя Родион и чуть смущенно пожал плечами:

– Это я ей так сказал. Чтобы не считала вовсе уж законченным неудачником. Я ей не врал, просто с умыслом не точно выразился. Место, которое мне предлагают – в частной фирме. С одной стороны, это никак не означает «заниматься бизнесом», с другой же…

– И мы не лыком шиты? – подхватила она с дружелюбной улыбкой.

– Вот именно, – сказал Родион.

За Соню он не опасался – сумеет держаться с этой замотанной канцелярскими делами мышкой не хуже, чем Шарон Стоун в своих лучших ролях. Соня, правда, определенно что-то заподозрила: узнав о внезапной и загадочной смерти Лики вместе с любовничком, в первый миг бросила на Родиона чересчур уж испуганный и понимающий взгляд. Но видно по ней: если и догадывается, по большому счету ей на это наплевать. Собственное будущее заботит гораздо больше. Не пионеры, и не герои идейно выдержанных романов. Терять Родиона не захочет и в Павку Морозова играть не станет… Слишком многое связывает.

– С Толмачевым вы не были знакомы?

– С кем? – переспросил Родион. – А, этот… Не припомню точно. Одно время она меня приглашала на их вечеринки и разные торжества, но потом перестал ходить. Совершенно не мог найти с ними точек соприкосновения. А дома у нас ее коллеги бывали редко. Если нас с ним когда-то и знакомили, я его успел забыть.

– А такое имя – Вершин Сергей Степанович – вам что-нибудь говорит?

«Наконец-то, – подумал Родион. – Конечно, сопоставили пульки и установили, что выпущены из одного ствола, не стоит вас недооценивать. Но и переоценивать тоже не стоит…»

Он старательно изобразил долгое напряженное раздумье, в конце концов вскинул на нее глаза, пожал плечами:

– Не припомню…

– Может быть, узнаете? – Она подала большую черно-белую фотографию.

Неизвестно, где был заснят покойничек, но он был трезвехонек и смотрел соколом, с жесткой улыбочкой таежного императора, вовсе не подозревающего, что за стеной два кузнеца куют серп и молот. Вполне возможно, будь он именно таким большую часть времени, Ирина не приняла бы решения стать вдовствующей императрицей…

– Это Вершин?

– Да, – сказала она.

– Тоже бизнесмен, надо полагать?

– Вы не читаете газет?

– Мне в последнее время было не до газет, – сказал Родион. – Предстояло покончить с прежней жизнью и начать новую, хлопот навалилось несчитанно… А что, он такой знаменитый?

– Ваша жена никогда не упоминала этой фамилии?