Рыцарь из ниоткуда

Видимо, он успел привыкнуть к чудесам за последние сутки. Он принял все довольно спокойно, не стал паниковать, не загрустил особенно, не испугался – что могли изменить его слезы или восторги?

Он просто сгорбился на жестком табурете и сказал:

– Значит, меня утащили в прошлое?

– А разве тебе не говорили? – Яна была изумлена даже больше, чем он. – Не может быть!

– Мне сказали, что я – в будущем. В далеком будущем.

– Быть такого не может!

– Спроси у доктора Молитори.

– Будь уверен, спрошу. И строго. Если ты не врешь… – Яна мельком взглянула на него. – А ты не врешь. Какой ему был смысл тебе врать, если ты очень скоро мог узнать правду?

– Может, он хотел выиграть время. Вот эти самые сутки. А зачем – решительно не представляю.

– Предупреждала же я – что-то неладно… – проворчала старуха. – Да кто меня слушает?

– Завтра я разберусь. – Яна решительно встала. – До свидания, Грельфи.

– Всегда к твоим услугам, светлая королева. А этого рыцаря лучше бы держать во дворце под надежной охраной и не отпускать никуда для его же блага… – Она наклонилась к Сварогу и прошептала на ухо: – Берегись мостов.

– Постараюсь, – пообещал Сварог.

На обратном пути вокруг опять подвывало, ухало и таращилось желтыми немигающими глазищами, но Сварог уже не обращал внимания. Когда летучий корабль взмыл в ночное небо, он спросил:

– И много веков вас от меня отделяет… отделяло?

– Не знаю точно, – сказала Яна. – Длиннющая череда тысячелетий. А что о нас помнят там, откуда ты пришел?

– Ровным счетом ничего, – сказал Сварог. – Возможно, тебя это и удивит, меня самого удивляет…

– Не так уж все и удивительно, – тихо сказала Яна. – И на Таларе, и на других планетах были когда-то могучие страны, ушедшие в небытие. И никто о них ничего не помнит. А ведь от нас их отделяет в сто раз меньшее расстояние, чем от твоего времени. Но молчат даже тени, или их нет, теней, хотя достоверно известно, что им полагается быть. – Она помолчала. – Получается, что наше будущее для тебя покрыто неизвестностью точно так же, как для нас самих… А неизвестное будущее всегда можно изменить… Любопытно…

«Хватит, – сказал себе Сварог. – Знания, знания, знания – вот девиз на ближайшее время. Иначе любой обведет вокруг пальца, словно слепого котенка, пихнет мордочкой в блюдце с касторкой вместо молока, и дай-то Господи, чтобы ограничилось касторкой… Решено. Бросаю всякую светскую жизнь и начинаю поглощать знания, как сухая губка – воду».

…Ему следовало бы помнить хорошенько, куда ведет вымощенная благими намерениями дорога. Потом он оправдывался перед самим собой, что вовсе и не забывал эту истину, а виной всему затянувшийся до утра бал. Расставшись с Яной, он отправился во дворец запить очередные сногсшибательные новости парочкой бокалов. С которых все и начинается, особенно если опустевшие бокалы моментально наполняются сами.

Глава седьмая. Открытия и опасности

Когда он проснулся, солнце стояло уже высоко и рядом с ним на невероятно мягкой подушке покоилась чернокудрая головка, вся в твердых мелких локонах, перевитых алмазными цепочками. Кукольное личико, длиннющие ресницы – его новая знакомая безмятежно дрыхла, не позаботившись хоть чем-нибудь прикрыться. Правда, он тоже не позаботился.

– А поутру они проснулись… – пробурчал Сварог, с тоской оглядывая необъятную постель. До столика с желанными графинами шагать и шагать. Здешнее вино было прекрасным, но любому опытному человеку известно, что великолепное качество можно после упорных трудов перешибить количеством. Голова раскалывалась, но Сварог, в отличие от кое-каких аналогичных ситуаций из житейского прошлого, все прекрасно помнил. Увы, особо сладостными его воспоминания никак нельзя было назвать. Эта кукла с длинным, нежно звучащим и уже забытым именем весь остаток ночи, словно заведенная игрушка, отрабатывала на нем разнообразные постельные эксперименты, и все было настолько скучно, несмотря на ее изощренную и болезненную фантазию, что к рассвету он примитивно надрался и выпал в осадок, смутно сознавая сквозь сон, что его продолжают использовать.

И было еще одно туманное дремотно-алкогольное воспоминание – то ли об утренних грезах, то ли о происшедшем наяву. Для сонных глюков мелковато вообще-то. А вспомнил новоявленный граф, что уж после того, как отшумела постельная баталия и его ненаглядная, удовлетворившись наконец, уснула, он, движимый позывом, противоположным жажде, подошел к двери. Распахнул ее. И нос к носу столкнулся с незнакомцем. В последнем Сварог не сомневался, хоть и не удалось толком разглядеть этого господина. Но того, что увидел, хватило, чтобы увериться: не попадался ему еще на глаза в новом для него мире карлик с густой черной бородой, такого бы он заприметил. Странный задверный неизвестный, полыхнув испугом в глазах, бросился наутек по коридору и скрылся за углом. Сварог пожал плечами. Открывалось широкое поле для предположений.

Муж, отвергнутый любовник, домовой, один из призраков, что, судя по всему, в изобилии шатаются по здешним краям, кто угодно другой. Гадать не имело смысла, да и спать хотелось. Сейчас, утречком, тоже не гадалось – на сей раз препятствовало заурядное похмелье.

Он затейливо, с неподдельным чувством выругался про себя. Балы, фейерверки, небеса, бомонд – а голова точно так же раскалывается по утрам, и до столика с графинами не ближе, чем до магазина с пивом… Тьфу, болван!

Он пробормотал заклинание, графин колыхнулся, взмыл со столика и поплыл к нему над разбросанной одеждой и смятыми воздушнейшими покрывалами.

– Посадка производится в заданном квадрате, – воспрянув духом, сказал себе Сварог, заранее протягивая руку.

– Стоит ли? – спросил кто-то за его спиной.

Сварог резко обернулся и охнул – засевшая в голове боль от резкого движения качнулась, словно язык колокола, грохнула по затылку изнутри.

Из-за раздвинувшейся портьеры вышел молодой красавец в сиреневом с черным костюме, при мече, по-кошачьи мягко, неспешно направился к Сварогу. В руке он держал узкий графин с чем-то розовым, небрежно помахивая им.

Сварог растерянно таращился на него. В голове зловеще вертелась обработка классической фразы из анекдотов: «Еще один муж вернулся из командировки». Незнакомец ничуть не выглядел слабачком, был красив резкой, хищной, мужественной красотой, синие глаза смотрели холодно-насмешливо, густые черные волосы словно бы не пострижены, а отхвачены над плечами лезвием меча. В левом ухе в золотой серьге посверкивал синий камень.

Совершенно не замечая смущения Сварога, нежданный гость швырнул ему графин, проплывший по воздуху и влипший в подставленную ладонь, со скупой улыбкой посоветовал:

– Глотните.

Сварог послушно поднял к губам тонкое горлышко и отхлебнул.

Розовая жидкость холодным, щекочущим шариком провалилась в желудок и, прибыв на место, растеклась жаркой волной.

– Черт… – только и выговорил Сварог, еще не веря.

Он чувствовал себя так, словно в жизни не пробовал ничего крепче кефира. Похмелье сгинуло бесследно. И этот волшебный бальзам, подумать только, канул в забвение вместе с Таларом! Самая вопиющая историческая несправедливость всех времен…

– Вот вы и родились заново, – сказал незнакомец. – Давайте знакомиться. Я – лорд Ноут, герцог Орк. Взял на себя смелость вас побеспокоить, чувствуя, что вы не особенно обидитесь. – Он присел на край постели, непринужденно закинув на воздушные покрывала ноги в высоких мягких сапогах. – Вы ведь и сами вскоре начали бы обдумывать, как потихоньку убраться отсюда…

– Не без этого, – сказал Сварог, неуклюже потянул на себя покрывало, оглянулся на спящую нимфу.

– Одевайтесь непринужденно, – махнул рукой Орк. – Я порочных наклонностей не имею, так что ваши обнаженные прелести меня не волнуют. А прелести вашей романтической подруги изучил лучше вас – что, надеюсь, вас не особенно огорчает, ибо особа сия в постели скучна, как философский трактат о пользе добра.