Страница 59 из 68
Машина остановилась. Мэй Лань протянула водителю пару бумажек – судя по его довольному виду, не пожадничала. Он поклонился, прочирикал что-то почтительно-благодарное – и побыстрее рванул с места, торопясь расстаться со щедрыми, но странными пассажирами.
Мазур откровенно огляделся. Справа, метрах в пятидесяти, тянулся крытый пальмовыми листьями барак с незастекленными окнами, темный, как могила. Слева, у дряхлого дощатого причала, идиллически покачивалась на спокойной воде родимая шхуна. Паруса, понятное дело, убраны, тишина, покой и безветрие, но у сходней, узкой доски, переброшенной на причал, багрово рдеет раскуренная трубочка. Один из безымянных китайцев бдительно несет вахту. Боже, какая тишина, ни единой души вокруг…
– Ну, что вы стоите? – нетерпеливо спросила Мэй Лань. – Пошли!
– Погоди, – сказал Мазур. – Объясни хотя бы, что будем делать. Сейчас вроде бы опасаться некого…
– Вот именно, «вроде бы». – Она оглянулась на темный длинный барак. – Кто его знает… Сколько у тебя патронов осталось?
Он достал пистолет, выщелкнул обойму, передернул затвор:
– Один-единственный.
– Другими словами, все равно, что ничего… Дай-ка, – Мэй Лань в два счета отобрала у него «Вальтер» и запустила с берега, только булькнуло. – Я тебе приготовила подарочек получше, там, в каюте. Могу спорить, останешься доволен.
Вот так. О «Веблее», который по-прежнему был заткнут у него за ремень брюк, она и не вспомнила, конечно, – теперь уже ясно на все сто, что сейчас их с Пьером будут мочить. Это во всем ощущается: в ее нетерпеливых и словно бы к пустому месту обращенных интонациях, которые она не может скрыть, в уединенности места, в законах игры…
– Ну, что вы стоите? У нас почти нет времени…
И она первая взбежала на борт, быстро и проворно, балансируя раскинутыми руками, грациозная и прекрасная, так что у Мазура мимолетно защемило сердце, и он страстно возмечтал ошибиться, попасть пальцем в небо. Пусть окажется, что виной всему профессиональная паранойя, мания преследования, что никто и не собирался его убивать…
Они поднялись следом. Из люка бесшумно и совершенно неожиданно, как театральный черт, возник второй китаец, что-то вежливо прошипел, поклонился, давая Мазуру пройти.
– Иди, иди, – Мэй Лань легонько подтолкнула его к люку. – Если тебе не понравится подарок, я…
Сразу несколько событий произошло одновременно.
И ему бы наверняка тут и пришли кранты, если бы не был готов, давненько готов…
Раскуренная трубочка полетела Пьеру в лицо, и, когда тот инстинктивно заслонился ладонями, китаец неуловимым прыжком оказался за его спиной, ударил носком в сгиб колена, накинул на шею тонкую петлю – и в тот же самый миг, если не раньше, п о ш е л предназначенный Мазуру удар…
Но он чего-то такого ждал – и успел уклониться, уйти влево. Мэй Лань промахнулась сантиметров на десять, и ребро ее ладони попало не по сонной артерии, по самой макушке чиркнуло, так что не было ни боли, ни урона… Он, оттолкнувшись правой ногой от мачты, сам нанес удар…
В пустоту. Девушка уклонилась так молниеносно и ловко, что он едва не полетел кубарем, – удар-то был во всю силушку…
Н-на! Вот револьвер у нее удалось выбить ударом ноги, и он полетел за борт. Мазур кинулся к душившему Пьера китайцу, но на пути встал второй. Все происходило слишком быстро и яростно, чтобы чувствовать боль от ударов… Мазур все же достал узкоглазого, у б о й н о достал, в секунду развернул его обмякающее тело так, чтобы в свежеиспеченного покойника впечаталась нанесшая удар ногой Мэй Лань…
Получилось. Удар ногой достался мертвецу, коего такие пустяки уже не волновали, а девушка потеряла пару секунд… Мазур ими воспользовался на полную – второй китаец только-только успел выпустить шнурок, а более ничего и не успел, Мазур уложил его рядом с хрипевшим французом, развернулся в боевой стойке…
Мэй Лань стояла метрах в двух от него в какой-то там заковыристой позе – то ли «похмельной обезьяны», то ли «поносившего журавля». Шутки шутками, а Мазур уже понял: с е й ч а с нельзя делать никаких скидок на прекрасный пол, девка великолепно владеет боевой рукопашкой, и нужно из кожи вон вылезти, если хочешь остаться живым…
Она налетела, как порыв штормового ветра. Молниеносный обмен ударами, ужимки и прыжки… По нулям. Отступив на шаг, Мазур лишь уверился в прежнем убеждении: какое там, на хрен, нежное создание, зверь дикий, смертушка твоя при оплошности…
И снова – обмен ударами, жуткий танец на колыхавшейся палубе. Ей, стерве, было легче – она в темном, ее труднее фиксировать глазом, а вот Мазур, как идиот из анекдота, весь в белом, что ночью, особенно лунной, идет только во вред…
– Ах ты ж, тварь… – выдохнул он, сплюнув кровь из рассеченной губы.
– Ну-ну… – произнесла она почти спокойно, и г р а я гибким телом в ложных выпадах. – Ну-ну… Иди сюда, загадочная личность…
Каскад ударов, пируэтов и прыжков… Мазур ее легонько зацепил, но в ответ сам получил качественно. Они кружили по палубе, как два схлестнувшихся насмерть зверя – какими сейчас и были, честно говоря, – и Мазур отметил самой трезвомыслящей частичкой сознания, что старина Пьер не шевелится, не издает ни звука, так что с ним, очень похоже, кончено, а вот китайцев было только двое, иначе непременно налетел бы еще кто-то… Побарахтаемся?
Но он, как ни старался, как ни выкладывался, не мог одолеть. Она, впрочем, тоже. Зыбкое равновесие пока что…
– Ну и? – выдохнул Мазур, уйдя от удара – е л е уйдя, м-мать! – и отступив к борту. – Не возьмешь ведь…
– Возьму, – пообещала она столь же хрипло. – Измотаю, сучонок…
– Может, договоримся?
– Не я решаю, не я…
– Сдохнешь ведь.
– Измотаю…
Мазур, словно бы только сейчас спохватившись, рывком выхватил револьвер, взвел курок и, прибавив в голос тупого, нерассуждающего превосходства, громко приказал:
– Подними руки, стерва! Не подумала об этом, а?
Она рассмеялась – сдавленно, но вполне искренне, на миг п о п л ы л а, сбилась с ритма…
А в следующую секунду тяжелый револьвер полетел ей в лицо, словно самое примитивное метательное оружие.
Вот этого она точно не ожидала – и Мазур вовсю использовал свой единственный шанс, ринулся вперед, пока она уклонялась от тяжелого куска железа, зашел справа, пригнулся, выпрямился, ударил раз и два… Отпрыгнул.
Она еще стояла у борта, еще не уронила руки, тело еще не понимало, что уже мертво, что шейные позвонки перебиты, что второй удар пришелся по сонной артерии…
И в этот миг в нее метко и жестоко угодила автоматная очередь – совершенно бесшумно, но Мазур-то видел, как пули бьют в грудь и лицо… Тело Мэй Лань запрокинулось назад, окончательно выйдя из равновесия, подламываясь в коленках, навзничь, затылком вперед она рухнула за борт.
И был шумный всплеск, показавшийся Мазуру громом. Он стоял на том же месте, все осознавал, но не мог пошевелиться, в тупом оцепенении то ли облегченно, то ли с надрывной тоской подумав: нежная и удивительная, как говорил Остап, нежная и удивительная, да…
– Кирилл, мать твою! Живой?
Со стороны бараков бежали трое. Лаврик первым взлетел по сходням, опустил коротышку-автомат с матово блеснувшим в лунном свете глушителем, сказал сварливо:
– Ну, что стоишь, как засватанный? Скажи дяде спасибо. Шустрая была девка… И в черное вырядилась по уму, я никак не мог ее выцелить… – Он свободной рукой схватил Мазура за грудки и встряхнул как следует: – Ну? Что у тебя? Что сказал Зыонг?
– А сам не мог спросить? – вяло произнес Мазур, все еще не в силах стряхнуть тоскливое оцепенение. – Коли вы следили…
– Не уследили, – быстро сказал Лаврик. – Через полчаса после вашего визита Зыонга умыкнули какие-то шустрые ребята… Ну?!
– Что вы от него узнали? – резко спросил господин Герберт. Ага, и этот здесь, а вот третий Мазуру решительно незнаком…
– Да погодите вы, – с ухмылкой сказал Лаврик. – Он, похоже, в себя никак прийти не может…
– Так пусть приходит побыстрее! – чуть ли не истерично вскрикнул Герберт. – Здесь нельзя задерживаться, не хватало еще, чтобы они проследили шхуну, а они могли… Давай!