Печать скорби

Попали! Упал Пятница!

Оно и неудивительно, если парень и не пытался уклониться от пуль, залечь или укрыться за деревом. Да хоть за скамейку бы нырнул, и то прикрытие! Не пытался он и спастись бегством. Просто стоял и ждал, что будет. Дождался, блях. Ну может, еще ранение и не страшное…

Сварог выбежал на линию огня и, прикрывая собой Н’генга от стрелков, побежал к скамейке. Опустился рядом на колени, быстро осмотрел его. Пуля угодила в голень и, судя по всему, задела кость. Эт-то плохо, очень плохо, это больница, и никак иначе…

– Зачем Пятница убил этих людей? – наклонившись ниже, быстро спросил Сварог.

– Плохие люди. Н’генга знать, они хотят убить Н’генга, потом убить хозяин, – пробормотал чернокожий, пытаясь улыбнуться.

Понятно. Как Сварог и предполагал, Пятница принял обыкновенную дворовую заводку за серьезную угрозу. Самое бессмысленное дело сейчас выяснять, какой именно жест юнцов заставил его немедленно атаковать. Какая разница…

– Где Гуго? – спросил Сварог.

– Ушел за черные зерна.

Сварог тихо выругался себе под нос. Гуго отправился на проспект (когда проезжали, видели бабку, сидевшую с мешком и стаканом у ларька) покупать семечки. Вовремя отправился, нечего сказать. Как все глупо получилось! Вроде бы приказа Гуго не нарушил, не было приказа никуда не отлучаться ни на минуту, Сварог ведь сам сказал, чтоб грызли семечки, но ведь должен был понимать…

Сзади доносился нарастающий топот. Вот кто-то, шумно отдуваясь, остановился за спиной.

– Я медик, – Сварог быстро оглянулся и увидел одного из тех двух неброско одетых мужичков, давеча куривших на лестнице. В руке у него сейчас был хорошо знакомый «макарка». – Этот человек серьезно ранен. Он больше не представляет опасности. Сейчас я окажу ему первую помощь, а вы пока вызывайте «скорую».

Сварог отвернулся от человека в штатском и принялся закатывать Пятнице окровавленную штанину. План был простой: дождаться кареты «скорой помощи», выяснить, куда повезут Пятницу. Потом он его оттуда вытащит.

– Знаем мы, какой ты медик! – произнес сзади насмешливый голос.

А затем перед глазами сверкнули невыносимо яркие искры, словно в мозгу разорвалась петарда. «Рукояткой „макара“, сука», – успел подумать Сварог, теряя сознание…

Сварог еще раз пощупал голову и еще раз скривился от боли.

– Таблетку обезболивающую хотите? – спросила его сидящая напротив рыжеволосая женщина в черном деловом костюме. Она выдвинула ящик стола, достала оттуда шуршащую упаковку с крупными зелеными таблетками. – От этой чертовой работы у самой частенько голова раскалывается, как гнилой орех. Перепробовала всякие таблетки, остановилась на этих. Действуют быстро и вполне эффективно.

Сварог замешкался, обдумывая, чем ему это может грозить. Ну, отравлением не грозит, отраву он вовремя почувствует, а вот психотропные средства его магическое умение, скорее всего, как яд не определит. От рыжеволосой не укрылось его замешательство.

– Боитесь, что подсуну вам некий хитрый препарат, от которого развязывается язык и притупляется воля? – она улыбнулась какой-то вымученной улыбкой. И вообще, у нее были глаза смертельно уставшего человека. – Значит, есть что скрывать? Ну шучу, шучу. Всем нам есть что скрывать. Могу поклясться и побожиться, что таблеточки чистые, ежели вы, конечно, готовы моим клятвам поверить. А могу просто сообщить вам, если сами не догадались, что вы находитесь в милиции. А у нас, увы, как-то вот не заведено баловаться всякой хитрой химией. Может быть, другие службы и прибегают к эдаким методам дознания, чего не знаю – не скажу. Мы же развязываем языки совсем другими способами, все больше по старинке работаем, ну уж так исторически сложилось. Так что берете пилюлю или предпочитаете помучиться? Витя малость перестарался – ну, тот, который вас по головушке приголубил.

– Давайте вашу пилюлю, – пробормотал Сварог. Будь что будет, но уж очень голова болит. Настолько болит, что нет никаких сил возмущаться, требовать врача, требовать объяснить, за что задержали, ироды, требовать консула и представителей свободной прессы.

Рыжеволосая выдавила на ладонь одну таблетку, налила в стакан воды из графина, подошла к Сварогу. Положила таблетку ему на высунутый язык, поднесла ко рту стакан с водой. Со скованными за спиной руками Сварогу самому забрасывать в рот таблетки было как-то не больно сподручно.

Проглотив пилюлю, Сварог откинулся на спинку стула (слава богу, хоть посадили не на прикрученный к полу табурет), закрыл глаза. Он вдруг подумал о том, что хрен с ними, с подавленной волей и развязавшимся языком, лишь бы голова перестала разламываться. А то совершенно невозможно сосредоточиться ни на чем. И еще неизвестно, сумеет ли он в таком состоянии вспомнить и воспроизвести хоть какое-нибудь завалящее заклинание…

А очухался Сварог в «уазике», скованный наручниками и этими же наручниками пристегнутый к какой-то скобе – видимо, чтобы не свалился на пол от дорожной болтанки. Очухавшись, понял, насколько же ему плохо. Кузов «уазика» хранил запахи предыдущих «счастливцев», побывавших здесь до Сварога, и сии благоухания улучшению самочувствия отнюдь не способствовали. Что-то затевать в подобном состоянии было крайне неразумно, надо было хоть немного прийти в себя, а то свалишься в обморок в самый неподходящий момент и этим добьешься только того, что контроль за тобой усилят.

Потом его вывели из машины, повели через какой-то двор, провели в какую-то дверь, потом была лестница, истертая тысячами тысяч подошв. Крутить головой, вглядываться пристально и запечатлевать в мозгу детали обстановки не было никакой возможности – так было плохо. Он воспринимал окружающее, сам себе напоминая рыбу, вынужденную созерцать мир сквозь грязные стекла мутного аквариума.

Потом он очутился на стуле в этом насквозь казенном кабинете. Сперва здесь еще крутился какой-то тип с оттопыривающейся подмышкой, но он быстро куда-то делся. Может, рыжая ему мигнула, чтобы вышел?

– Потерпите, подействует самое большее минут через пять, – услышал он голос рыжеволосой. – Я пока кое-что заполню…

Сварог открыл глаза. Женщина что-то писала на вынутом из бумажной коричневой папки листе стандартного размера. Почувствовав его взгляд, оторвала глаза от бумаг, подняла голову.

– Да, забыла представиться. Моя фамилия Шевчук, зовут Дарья Андреевна. Не слышали о такой?

Глава вторая

КАК ДОПРАШИВАЮТ ПРИШЕЛЬЦЕВ

Отпустило. Никак не позже, чем через пять минут, так что не обманула рыжеволосая. Головная боль и головокружение прошли, осталась разве что легкая слабость и нытье в затылке. Действительно, стоящие пилюли. К тому же вроде бы и без подлой начинки – по крайней мере прямо сейчас, прямо немедленно Сварога не тянуло выворачиваться наизнанку в чистосердечнейших признаниях. И не было тревожных показаний от индикатора ядов… Зато захотелось чего-нибудь съесть, неплохо было бы и чего-нибудь выпить, а также закурить… словом, Сварог слегка ожил.

– А как насчет сигареты для арестанта? – громко сказал он. – Хотя… неправильно выразился, слово «арестант» – это не ко мне. Просто очень хотелось бы знать, что я, английский подданный, тут делаю? По какому праву, так сказать. И вообще. И где, черт побери, консул? Может быть, консул ждет за дверью?

– Ого, какие речи! Подействовало, значит! – сказала рыжеволосая, вставая из-за стола. – Сигарету – это пожалуйста. Можно сказать, положено и законно.

Она наполовину выбила сигарету из пачки, протянула пачку Сварогу, дала уцепиться зубами за фильтр, поднесла прикурить – поухаживала, одним словом. Задымила и сама. Протянув руку, взяла со стола пепельницу. Осталась стоять, привалившись к столу. На менте женского пола были узкие джинсы, что позволяло вволю любоваться бесспорной стройностью ее ножек. А плотно облегающий свитер позволял оценить и прочие достоинства фигуры. Крепкой, спортивной фигуры, надо признать. «Годочков-то ей, конечно, уже не двадцать и даже не тридцать, – подумал окончательно излечившийся от головной боли Сварог, – достаточно посмотреть на шею и руки. Однако только эти части тела, пожалуй, и выдают истинный возраст, а так и не догадаешься…»