Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 10 из 25



Что до финансовых пирамид, то их в нашем Отечестве на протяжении восемнадцатого столетия не отмечено. Эту европейскую придумку в России как-то не использовали. Не в последнюю очередь, думается мне, благодаря строгости самодержавной власти, которая, есть подозрение, поступила бы с организаторами «мыльных пузырей» гораздо круче, чем англичане и французы. Что ни говори, а в самодержавии есть и положительные стороны…

Равным образом и в царствование Николая I, человека умного и деятельного, совершенно напрасно ославленного тираном и душителем прогресса, крупные финансовые аферы опять-таки не случались (казнокрадство не в счет, это чуточку другое).

Но вот скончался просвещенный консерватор Николай, в России началась этакая оттепель во всех областях жизни, завелся явный либерализм, всевозможные прогрессивные новшества…

И «пирамиды» в том числе!

Жил-был в провинциальном городке Скопине, неподалеку от Рязани, купеческий племянник Иван Гаврилович Рыков. Оставшееся от дяди состояние (двести тысяч рублей) наш молодец быстро промотал – и задумался, как жить дальше. Тут, как нельзя более кстати, в тихом Скопине власти учредили банк – и его директором назначили нашего героя, посчитав, что он перенял от дяди умение вести финансовые дела.

Умение Иван Гаврилович и вправду перенял – какое-то время банк работал с нешуточной и совершенно честной прибылью. Но чуть погодя Рыков решил поработать на себя…

Он, ручаться можно, не знал такого слова «финансовая пирамида», но именно ее, родимую, взялся строить. Для начала опубликовал в местных и столичных газетах массу статей, на все лады расхваливших скопинский банк – разумеется, не своим именем подписанных. Усердие редакторов объяснялось просто: каждый из них получил в банке беспроцентный кредит (ага, насчет этого уже тогда соображали!).

Примерно в 1865 г. Рыков на волне рекламы начинает шлепать облигации – как в других рассмотренных нами случаях, в несметном количестве, превышающем денежное обеспечение. Облигации идут нарасхват, те, кто успел первыми, получают высокий процент – за счет тех, кто принес денежки позже. Классиче-ская картина, которую потом повторит Мавроди.

Далее начинается коррупция. Рыков берет на второе, негласное жалованье всех мало-мальски заметных чиновников – от судей до телеграфистов. И печатает облигации вволю, и текут денежки…

Нашелся один здравомыслящий человек – купец Дьяконов. Написал «в инстанции» письмо обо всех делишках банкира. Но письмо, а за ним и второе, попадают в руки Рыкова (вот они, преду-смотрительно взятые на содержание телеграфисты и почтмейстер!). Вслед за тем по неблагоприятному стечению обстоятельств темной ночью сгорает дотла винокуренный завод, принадлежащий… правильно, Дьяконову. Купец разорен, не в силах вернуть долг тому же Рыкову – и попадает в долговую тюрьму.

С обличителем покончено. И Рыков задумывает новую аферу. Заявляет, что поблизости от города-де имеются богатейшие залежи угля и создает «Акционерное общество Скопинских угольных копей Московского бассейна». Главой оного назначает самого себя, выпускает акций на два миллиона рублей, едет в столицу и буквально через пару дней получает официальное разрешение от министра финансов Рейтерна на торговлю означенными акциями. Как он ухитрился этого добиться, истории осталось неизвестным – хотя циники на этот счет имеют свое мнение…

Снова на страницах московских и санкт-петербургских газет разворачивается обширнейшая кампания. По заверениями свободной прессы, акции новой кампании имеют самую высокую в России котировку, а потому их просто обязан купить всякий здравомыслящий человек.



И кинулись покупать… Тем более что на московской Политехнической выставке объявился сам Рыков и продемонстрировал неизвестно где раздобытые куски угля, якобы со «своих» месторождений, а также манекен шахтера, браво рубающего уголек. Под давлением столь веских аргументов публика еще охотнее принялась раскупать акции, а Иван свет Гаврилович, идя навстречу желаниям населения, их печатал, печатал и печатал…

Финал, как и следовало ожидать, был печален – через несколько лет пирамида все же рухнула, как с ними со всеми обычно и случается. В 1882 г. скопинский банк объявили банкротом, а Рыкова притянули к суду. Два года ему удавалось как-то уворачиваться, но в конце концов его все же усадили на жесткую скамейку с двумя солдатами по бокам – и приговорили к ссылке в Сибирь. Дальнейшая судьба «угольного короля» мне неизвестна. Во всяком случае, в деловом мире он более не всплывал.

Вообще вторая половина девятнадцатого столетия в нашем Отечестве отмечена расцветом так называемого грюндерства. Термин этот происходит от немецкого слова «grunden» – «основывать». Первой с этим явлением столкнулась объединенная Германия: массовое учреждение несметного числа акционерных обществ, банков, всевозможных компаний (в том числе и по превращению ртути в ковкий металл), сопровождающееся разгулом биржевых спекуляций и финансовых афер. А там и до России дошло. Правда, в Германии это самое грюндерство все же сопровождалось и бурным промышленным ростом, но в России ограничилось главным образом аферами и махинациями… Национальная специфика, надо полагать.

Афер и махинаций в то время на Руси было несчитано, но подробное их рассмотрение – не тема данной книги. Еще и оттого, что при всей своей многочисленности они были мелкими, ни одна не дотянула до категории «общенациональной».

Поговорим лучше о причинах русско-японской войны 1904—1905 г. О ее реальных причинах. В учебниках советского времени в качестве таковых туманно указывались некие «империалистические противоречия» между Россией и Японией, но это, во-первых, чересчур абстрактное определение, а во-вторых, были самые что ни на есть конкретные виновники. Сталинский нарком Л. М. Каганович говаривал: «У каждой аварии есть фамилия, имя и отчество». Именно так обстоит и в нашем случае. Русско-японская война вспыхнула из-за махинаций кучки аферистов – частью весьма высокопоставленных и пользовавшихся покровительством государя императора Николая II…

Жил в Санкт-Петербурге ротмистр с символичной фамилией Безобразов. Ротмистр – чин невеликий, равен всего-навсего армейскому капитану, но этот ротмистр был не простой. Служил он не в захолустных драгунах, а в гвардейской кавалерии (элитная часть), кроме того, был из не особенно богатой, но приближенной к царскому семейству фамилии и даже занимал при дворе махонький, но все же штатный пост. И был знаком с Николаем, к которому вскоре, как тогда это именовалось, попал в милость. По воспоминаниям современников, веселый был малый, общительный, говорливый, обаятельный…

Именно он в конце концов пробил у императора идею организации на реке Ялу (служившей естественной границей меж китайской провинцией Маньчжурия и Кореей) лесных разработок и устройства там деревообрабатывающих фабрик. По заверениям Безобразова, эта затея должна была принести просто-таки фантастические прибыли.

Получив высочайшее одобрение, Безобразов быстро сколотил команду единомышленников, вложивших в предприятие немалые капиталы. Люди были известные и видные: подполковник Мадридов из Генерального штаба, министр внутренних дел Плеве, адмирал Абаза, генерал-майор Вогак, наместник царя на Дальнем Востоке адмирал Алексеев (незаконный сын Александра III), граф Игнатьев, великий князь Александр Михайлович. В конце концов, внес свой пай и сам император.

Стали рубить лес, строить фабрики и производить на них всевозможные столярные изделия… Не особо разбираясь, где территория Маньчжурии, а где – Кореи.

Вот тут японцы забеспокоились всерьез. К тому времени была достигнута неписаная, но серьезная договоренность: русские получают свободу рук в Маньчжурии, японцы – в Корее. Деятельность Безобразова встретила в Токио самое негативное отношение. Там решили, что русские, нарушая достигнутые соглашения, распространяют свою деятельность в японской сфере влияния.

И у японцев, увы, были все основания так думать… По просьбе Безобразова Алексеев выдвинул к самой границе 150 кавалеристов регулярных частей – охраны ради. Не ограничившись этим, Безобразов набрал из китайцев изрядное количество «секьюрити», вооружил их до зубов и двинул на корейскую территорию – чтобы его, сиротинушку, кто-нибудь ненароком не обидел. Российский премьер-министр Витте тогда же назвал эту ораву «бандой разбойников» – должно быть, народец и впрямь был специфический, навербованный отнюдь не среди студентов консерватории и библиотекарей…