Страница 4 из 16
Глава вторая
Гостиница с ватерклозетом
– Хорош экземпляр? – поинтересовался Иванихин не без гордости. – Во-он, в черкеске, рядом с мороженщиком…
Лямпе присмотрелся. Экземпляр человеческой породы и в самом деле был донельзя колоритен: рослый, немолодой уже, но стройный, горбоносый и лысый, с окладистой черной бородищей. Незнакомец в черкеске с тусклыми газырями стоял, скрестив руки на груди, взирая на обычную в таких случаях перронную суету с горделивой отрешенностью, и на поясе у него висел кинжал чуть ли не в аршин.
– Черкесец, – пояснил Иванихин. – Исмаил-оглы. В свое время, дитя дикой природы, прирезал с полдюжины соплеменников в рассуждении кровной мести. Ну, зазвенел кандалами по Владимирке, а после отбытия каторги – вечное поселение. Состоит при моей персоне в адъютантах. Этот народец, знаете, вернее собаки – уж коли подобный живорез твой…
– И как же вы сего ирокеза используете? – усмехнулся Лямпе. – С его-то талантами?
Иванихин непринужденно расхохотался:
– Экий вы, Леонид Карлович… Не пугайтесь, сугубо мирно – в качестве доверенного, а когда и драбанта.[2] Места наши диковаты, порой с подобною фигурою за спиной не в пример спокойнее… Ну, позволите вам пожелать всего наилучшего? Еще раз простите за беспочвенные подозрения, не держите зла. И на старуху бывает проруха, да-с… Заглядывайте в гости без церемоний. Интересно мне, как пойдут дела в наших местах у варшавского немца. Адреса не называю, исключительно из спеси, ха! В этом городишке вам особняк Иванихина любой сопливый мальчишка покажет.
– И к нам прошу пожаловать, – торопливо поддержал Буторин. – Благовещенская улица, угол Театральной, дом Буторина под номером десятым. Костенька, заметил нас Исмаил, рукой машет…
– Ага, – кивнул Иванихин. – Как бы его только от Вячеслава Яковлевича уберечь, так и ходит вокруг него Вячеслав Яковлевич, норовит в роман вставить во всей колоритности… Всего хорошего, Леонид Карлович. В самом деле, заглядывайте, у нас попросту…
– Непременно, – пообещал Лямпе. – Я, со своей стороны, пока не могу вам дать адреса, поскольку такового не имею. Меня должен встретить приказчик, но в какой гостинице снял номер, решительно не представляю.
– Не вздумайте в «Гранд-отель». Дыра и клоповник, ничего хорошего, кроме названия. Знаете что? Езжайте-ка вы в «Старую Россию». Самое приличное заведение на сегодняшний день. – Он понизил голос, расплылся в плутовской улыбке: – И девицы, должен вам сказать, вне конкуренции – с обхождением и без дурных хворей. Между нами, мальчуганами… Да вы не изображайте всей фигурою смущение – в этих делах и русский, и немец одинаково хватки… Натура требует, а?
– Не стану с вами спорить, – вежливо сказал Лямпе. – Что ж, всего наилучшего, господа…
Шагая за носильщиком в белом фартуке и с неизменной бляхой, без всякой натуги тащившим его нетяжелый чемодан, он краем глаза заметил Пантелея Жаркова. Тот целеустремленно поспешал к выходу с перрона и, хотя тоже заметил Лямпе, виду, как и следовало ожидать, не подал. Прошел, как мимо чужого – картуз, косоворотка под ремешком, сапоги начищены, пиджачок не роскошен и не обтрепан, классический фабричный мастер или кустарь себе на уме. Водочкой не увлекается, обстоятелен и скопидомист, свидетельство о благонадежности в кармане, к политике равнодушен по неразвитости фантазии и скромности запросов… «Молодец», – мысленно одобрительно кивнул Лямпе. За версту виден образ. Ни тени фальши.
Точно так же не было ни тени фальши и в поспешавшем ему навстречу Сёме Акимове. Легкая вертлявость в движениях, штучные брючки в видах моды заужены, штиблеты сияют, клетчатый пиджачок определенно легкомыслен, галстук чересчур пышен и криклив, усики напомажены, канотье с дурным шиком сбито на ухо. То ли приказчик модного магазина, то ли телеграфист с претензией на интеллигентность, то ли чиновничек низшего чина с той же претензией. Одним словом, дешевенький франтик из тех, что в столицах бродят табунами, да и в сибирских губернских городах вовсе не являются чем-то исключительным. Толковый образ.
– Ваше степенство, Леонид Карлович! – воскликнул Сёма, в знак почтения приложив к шляпе набалдашник трости. – А мы уж заждались, тревогами томимы…
– Не вижу поводов для тревог, – сухо сказал Лямпе. – Насколько я могу судить, поезд, в общем, прибыл по расписанию.
– Так-то оно так, однако ж…
– Сёма, – сказал Лямпе без выражения.
– Умолкаю-с, Леонид Карлович! Позвольте рапортовать: извозчик нанят, номер снят. В «Старой России», как наказывали. Тот самый номер, четырнадцатый.
– Это хорошо, – сказал Лямпе. – Насколько я помню план города, до гостиницы с четверть часа спокойным шагом?
– Именно-с.
– Вот и пройдемся пешком, какие наши годы… – сказал Лямпе. – Насчет чемодана распорядись.
– Сию минуту! Эй, борода! – Семен двумя пальчиками придержал за рукав носильщика. – Держи на водку. Справа от вокзала – извозчик, бляха номер две тысячи тридцать пять. Отдашь баринов чемодан, пусть везет в гостиницу «Старая Россия», в четырнадцатый номер, для господина Лямпе. Господа, пусть так скажет, изволили прогуляться пешком и скоро прибудут. Усек?
– А чего ж, – сказал монументальный носильщик, косясь на франта с легоньким презрением. – Сделаем.
И удалился.
– Видели, Леонид Карлович, как глазом стриганул? – хмыкнул Акимов. – Вольный и гордый сибиряк, словно Куперов краснокожий индеец… Оценил должным образом мою легковесность и тщетные потуги играть в барина.
– Образ неплох, – согласился Лямпе вполголоса. – Вот только, друг мой, с тросточкой вы несколько перебрали… – и пощелкал пальцем по серебряной рукоятке Сёминой трости, представлявшей голую женщину в соблазнительной позе.
– Это вы зря, Леонид Карлович, – серьезно сказал Акимов. – Сие – не самодеятельность, а дополнительная деталь к образу. Именно такие набалдашники здесь в большой моде у прототипов того образа, каковой мне выпало на себя напялить. Соблаговолите посмотреть направо, видите, у ограды?
Лямпе, почти не поворачивая головы, посмотрел в ту сторону. Акимов был прав: там, опершись спинами на вычурные темно-зеленые завитушки чугунной ограды, стояли четверо молодых людей, сущие Сёмины копии, почти неотличимые, – и двое вертели в руках точно такие же тросточки.
– Ну, извини, – сказал Лямпе. – Хвалю за внимание к мелким деталям образа… Пантелея видел?
– Конечно. Прошествовал мимо, как тень отца Гамлета… Сюда, Леонид Карлович, направо.
– Я знаю, – сказал Лямпе. – Это Благовещенская, помню. Слежки за собой не замечал?
– Ни малейших признаков, Леонид Карлович, – тихо, серьезно сказал Акимов. – Ни единого раза.
– Где остановился?
– Как и положено по образу. В номерах «Гранд-отель». В пяти минутах ходьбы от вас. Ближе не удалось, «Националь» – битком, а в «Старую Россию» мне при моем образе, я рассудил, соваться как-то не с руки. Приказчики там не квартируют, я имею в виду – мне подобные.
– «Старая Россия» – и в самом деле лучшая гостиница?
– Непременно, – сказал Акимов. – Новый хозяин, Лаврентий Акинфович Олефир, два месяца назад сделал капитальный ремонт. Все присутственные места поблизости, ресторан первоклассный, оркестры играют, отдельные кабинеты и бильярдная, номера даже с ватерклозетами – от собственного водонапорного бака. Электричества, правда, нет, но тут весь город без электричества. И, между нами, Леонид Карлович, к преимуществам сей гостиницы, по достоверным сведениям, относятся еще и перворазрядные девицы. Обратите внимание на здание с зеленой кровлею. Городской театр, здешняя достопримечательность. Десять лет назад, когда сгорел деревянный, что допрежь стоял на том же месте, антрепренер, не будучи в состоянии рассчитаться с труппою…
– Застрелился, – сказал Лямпе. – Я где-то читал.
– А про то, что он и поныне является в виде привидения, не читали?
2
Драбант – старинное название телохранителя, вышло из употребления еще в конце XVIII в. И далее употреблялось лишь в ироническом смысле.