Страница 55 из 57
– Мы с Расулом ездили в одно место… Осмотреться там. Был сигнал, что там устроили стоянку «бородатые». А мы теперь всегда проверяем трассу, когда муфтий должен проехать… Там никого не оказалось. Но в другом месте, не так уж далеко, на нас напали из засады. Они убили Расула, рацию разбило, машина загорелась… Я не трус, ясно тебе? Я просто обязан был о них сообщить, вот и пришлось…
– Отступить, – сказал майор понимающе. – Ничего не вижу стыдного и унизительного в том, чтобы отступить перед превосходящими силами противника, особенно если задача требует… А этого где взял?
– Увидел, как он идет куда-то. Ваши, федералы, ни за что не будут в одиночку расхаживать далеко от своих. Или дезертир, или ваххабит. Я его взял украдкой. И повел, чтобы потом допросить. Он точно ваххабит. Сначала принял меня за «бородача», назвал пару фамилий их командиров, и правильно назвал, мы таких знаем, клялся, что мусульманин, наглядно показал… Я его вел…
– Ракетницу тоже у него забрал?
– Ага.
– Посиди пока, отдохни, – сказал майор.
– Развяжи руки!
– Обязательно развяжу, потом…
Он направился в ту сторону, где валялся второй. Разумеется, тот так и лежал, спутанный, а сидевший над ним на корточках Краб рассказывал пленному что-то увлекательное – настолько увлекательное, что связанного прошиб цыганский пот и он, полное впечатление, был близок к обмороку.
– Ну, рассказывай, сиротинушка, – сказал майор, тоже опускаясь на корточки. – Рассказывай, кто ты таков есть и как докатился до такой жизни. Вот тебе мое удостоверение, для ясности… А во вторых строках моего письма могу поведать кодовое слово «Георгин». Говорит оно тебе что-нибудь?
– Еще как, товарищ майор! – радостно возопил связанный. – Пион я, Пион! Я ж к вам шел, должен был дать белую и зеленую, когда стемнеет, ждать от вас красную и белую…
Испытав несказанную радость, майор, однако, никак этого не выказал. Наоборот, нахмурился:
– То ты – Пион, то – мусульманин, Бадруддина знаешь…
– А что тут удивительного? – зачастил пленный. – Я ж оттуда… был оттуда… словом… Что мне было кричать, когда этот начал вопить «Аллах акбар»? Я думал, наши… то есть ихние…
– Запутался ты, я смотрю, уважаемый, – холодно сказал майор. – Меж нашими и вашими…
Сплошные «Три мушкетера», – подхватил Краб, человек начитанный, как подобает морскому офицеру, пусть и бывшему. – Папенька Мушкетона изобрел веру смешанную, позволявшую ему быть то католиком, то гугенотом, – смотря кого приходилось грабить. Вот и этот сперматозоид… из таких. Из шатких.
– Я – Пион! Пион, понимаете?
– Тебя как зовут? – задушевно спросил Краб.
– Иван…
– Ну да? А на мусульманский манер? Только не притворяйся, что у тебя мусульманского имечка нету…
– Ну, А бдаллах…
– Так Ваня или Абдаллах?
– Ваня! Ваня! – заорал тот с ноткой истерики. – Ну что вы комедию ломаете? Я же говорю – Пион, Пион, Пион! К вам я шел!
– Я тебе вообще-то верю, – признался майор. – Вот только не думай, что мы от восторга тебе на шею кинемся, умиленные слезы лить будем… тебе, щенок, еще отмываться предстоит тремя мочалками, а то и с наждачком… Уяснил?
– Каюм мне обещал…
– Все равно, милый, – сказал майор. – Ну, не с тремя мочалками – с двумя. Возможно, исключим и наждачку. Однако ты не воображай, что делаешь мне, убогому, одолжение. Ты не мне одолжение делаешь, ты свою шкуру спасаешь…
– Я…
– Хватит ныть! – произнес майор так, что Ваня-Абдаллах поперхнулся остальными словами. – Что с Каюмом?
– Да ничего с ним. Когда я уходил, все было в ажуре…
– Что он тебе велел передать? Сосредоточился! Вспомнил дословно! И без всякой отсебятины!
Лежащий от усиленной умственной работы снова вспотел, на лбу собрались поперечные морщины, сразу сделавшие его лет на десять старше:
– Вы должны выдвинуться к «Амбару». Сразу, немедленно. Может быть, уже сегодня ночью там поселится крыса. Небольшая крыса.
– Дальше?
– Все, понимаете? Я дословно повторил, как он наставлял… Больше ничего, только это… Ой, нет, нет! Завтра танец. Так и сказал. Вы должны выдвинуться к «Амбару», сразу, немедленно, может быть, уже сегодня ночью там поселится крыса, небольшая крыса, завтра танец… Вот теперь все, товарищ майор, честное слово! Хотите, повторю?
– Не хочу, – хмуро сказал майор. – С картой работать умеешь?
– Немножко…
– Краб, распутай ему верхние конечности.
Краб проворно выполнил приказ, а сам, по врожденному недоверию к человечеству, устроился сзади, уперев пленному глушитель «Каштана» прямиком в ямочку меж шеей и затылком.
– Откуда ты пришел?
Ваня-Абдаллах присмотрелся, робко ткнул грязным пальцем:
– Вот отсюда. Там сам Джинн и с ним человек сорок. Остальные где-то поблизости, с Бадруддином. Только с Бадруддином осталась обычная пехота, а с Джинном – Каюм, и Аль-Бакр, и оба негра, и журналюги…
– Это которые? – небрежно спросил майор, впервые о журналистах слышавший.
– Немец и янкес. И телевизионщик из Риги. Голландец ехал с Касемом, их позавчера «внутряки» раздолбали где-то в горах, уже передавали по телевизору, так что журналюг трое осталось…
– Ага, – сказал майор. – Ты, выходит, был с Каюмом?
– Ну говорю же…
– А поскольку с Бадруддином осталась простая пехота, то ты, будучи в группе Джинна, относишься к чему-то рангом повыше, а?
Пленный охнул от неожиданности. Покривился, пытаясь перевести все в шутку:
– Приемчики эти ваши… Подлавливаете?
– Да считай, уже подловил… – дружелюбно сказал майор. – Ладно, без лирики… Значит, человек сорок?
– Ага. Только говорят, назавтра и наш… ихний! отряд опять разделится… Товарищ майор, мне поутру надо назад возвращаться, я ж якобы с агентурой пошел встречаться, с нашей… с ихней…
Я понял, – кивнул майор. – Не с моей, одним словом… Ладно, друг Ванюша, пойдешь назад. Твоя персона меня как-то не особенно волнует, я о Каюме думаю…
– Да я понимаю! Вы не думайте, я твердо решил… Каюм же обещал…
– Что-то подсказывает мне, Ванюша, что твой жизненный путь был крайне путаным и загогулистым… – сказал майор, положил ему руку на плечо, впился взглядом: – Я тебя убедительно прошу: не делай его еще путанее, ладно? А то под землей откопаю… Ты думаешь, Каюм там один?
– Да все я понимаю…
– Вот и ладушки, – кивнул майор, выпрямляясь. – Посиди пока.
Ну, вот так… Теперь у него на шее оказался еще и охранник лояльного нынче к власти муфтия Мадурова, которого, конечно, следовало сдать хозяину живым и невредимым во исполнение строгих инструкций командования.
Впрочем, это проблема из третьестепенных – посидит сопляк связанным под чутким присмотром, никуда не денется, а его эмоции никого в данный момент не волнуют…
Есть другая задачка, посерьезнее…
Сообщение Каюма переводилось на простой и понятный язык без особых непоняток: возможно, уже сегодня ночью к объекту «Амбар» придет Джинн в сопровождении небольшого количества людей и с наступлением светлого времени начнет некую акцию. Пока не начал, следует его взять.
Не так уж сложно. Если только это и в самом деле Каюм сообщает. Если это и в самом деле донесение своего, внедренного, а не толковая деза с задачей заманить их группу в засаду. Полностью отбрасывать этой версии нельзя…
Посмотрим правде в глаза: несгибаемых людей нет. Есть предел физических страданий и есть навыки, позволяющие умельцу подвести человека к этому пределу, пойти дальше… Чистая физиология, не более того, и нет тут ущерба для чести и идеалов. Оттого-то и подрываются на последней гранате те, кто знает в силу своего сурового ремесла о существовании предела. Не самих пыток боятся, а того, что перешагнут…
Так Каюм или деза? Не определить. Ни за что. А значит – нужно рисковать. Журналисты, о чьем пребывании в банде Джинна никто и не подозревал… Акция…
Словно головоломка, лежавшая до того бесформенной кучей деталек, вдруг мгновенно сложилась у него в мозгу.