Бульдожья схватка

– Ну, «шестерочка» есть, если ты помнишь. С гаражом теперь будут проблемы, но стоянку подыскать нетрудно.

– Другими словами, на улицу тебя, голого и босого, не выкинули, – рассудительно заключил Павел. – В перспективе и работа, и хата, и колеса есть… А она кто? Эта, про которую пока что неизвестно?

– Бухгалтер. В том самом заводоуправлении, то бишь АО.

– Это хорошо, – задумчиво протянул Павел. – Сможет крепкой рукой вести домашнюю экономику… Ты не думай, я не смеюсь. Да боже упаси! Ежели взглянуть с одной стороны, Петя, то все у тебя складывается просто-таки прекрасно: работа гарантирована, в перспективе приватизированная хата, на супружеском фронте тоже, будем надеяться, грядут положительные подвижки… Вот только, брательничек, есть еще и друга я сторона. И ежели взглянуть как раз с этой самой другой стороны, то мы узрим и не такую уж радужную картину. Сотня баксов в месяц и старая «шестерка»…

– Ну, когда все устроится, подыщу что-нибудь получше…

– Ага, вместо старой «шестерки» – новую? Или, подымай выше, «Волгу»? Слабовато, братан… Ты не сердись, но слабовато. По нонешним временам.

– Все относительно, – пожал плечами Петр, в общем, все это выслушавший без малейшей обиды, как-никак ему было не двадцать, и былой амбициозный юнец давненько затерялся среди призраков минувшего. – По сравнению с тобой я, конечно, нищеброд, но на фоне миллиончика-другого сограждан – и вовсе сущий Рокфеллер.

– Обиделся?

– И не думал.

– Честно?

– Да честно, честно, – сказал Петр беззаботно. Подцепил тяжелой серебряной вилкой – определенно антикварная – прозрачный ломоть белорыбицы и отправил в рот. – Сроду завидущим не был. Мне и на своей ступеньке удобно.

– Удобно или – привык?

– А какая разница?

Павел наклонился вперед, в глазах играло нечто непонятное:

– Преогромная, брательник. Как между березой и Березовским… Разные это вещи – «удобно» и «привык». А на другую ступеньку не хочется? Совсем-совсем? Ты мне только не ври. Хоть мы с тобой за последние двадцать лет и общались раз в пятилетку, помню я тебя живчиком… Да вообще не может нормальный мужик сам себе установить низкий потолочек, чтобы ходить двадцать четыре часа в сутки полусогнутым…

Похоже, его забрало – ничего удивительного, ежели с похмелья потреблять коньяк чуть ли не фужерами…

– Очень уж отвлеченные материи, – сказал Петр чистую правду. – Только не говори, что ты меня в компаньоны возьмешь. Такое только в индийском кино бывает, а я, братан, к нынешним своим годам здорового цинизма подкопил…

– И правильно, – кивнул Павел, – здоровый цинизм – вещь в голове необходимая. И полезная, ох, полезная порой… В общем, наше славное государство тебя кинуло по высшей марке. Ты, конечно, не строевик, а штабист, но это как раз с государства вины не снимает: уж я-то, бизнесмен, понимаю, как важен штаб, да и в любой армии, окромя нашей, жирную пенсию воякам дают, не деля на строевых и тыловых… Короче, страна от тебя отделалась пряжечкой и бляхами… Насчет службы безопасности на «Борее» – знаешь ли, тоже не фонтан…

– А ты что, предлагаешь что-то?

– Поглядим, поглядим… – протянул Павел.

Петр наконец сообразил, что это там поблескивало у него в глазах, – веселое озорство. Как в былые времена отрочества, когда замышлялась очередная каверза, безобидная и не особенно, основанная на идеальном сходстве.

Павел наклонился еще ближе:

– Знаешь, я ведь все-таки не скотина бесчувственная. И братьев у меня ровненько один – при полном, что характерно, отсутствии сестер. Ну их к ляду, все эти высокие слова, но мне и в самом деле в падлу смотреть, как родной брат, мало того, вылитый я, собирается жить на сотню баксов… Тут надо что-то делать, херр Питер. Вот только что? Выгрести из кармана пачку мятых баксов, сколько в жменю влезет? Пошлости… Во-первых, веришь ты или нет, не найдется у меня ни свободных, ни лишних денег. Во-вторых, уж прости, за десять лет бизнесменского бытия выработались свои стереотипы и рефлексы. И были б деньги, не дал бы. Не оттого, что черств душой, а оттого, что мне поперек души давать деньги просто так. Даже родному брату, кро-винушке. Привык я за десять лет, что деньги за-ра-ба-ты-ва-ют. Все вокруг меня и я сам. А с другими как-то не общаемся… Короче, в полнейшем соответствии с известным изречением не дам я тебе рыбки, а дам я тебе удочку. Заработать дам. Хочешь?

– Ежели только не киллерством.

– Да какой из тебя киллер? – хмыкнул Павел. – Киллера – оне совсем другие… И уж не стал бы я родного брата… а если уж с тем самым здоровым цинизмом, то не стал бы ждать, когда выйдет в отставку бедный братец. Вон Митьку возьми – молод и жаден до благ, он, как в анекдоте, даже номер квартиры уточнять не будет, а то и номер подъезда… Шучу. У меня, Петруша, бизнеса всегда были серьезные, легальные и услуг убивцев, сглупа именуемых киллерами, отроду не требовавшие. В общем, пятьдесят тысяч баксов хочешь?

Нельзя сказать, что Петр был так уж ошеломлен. Даже дыханье в зобу не сперло. И все равно, сумма впечатляла…

– Ага! – Павел торжествующе уставил в него указательный палец, и в перстне холодными лучиками сверкнул крупный бриллиант. – Что, авторитетная суммочка?

– Да уж. В моем положении…

– И не только в твоем…

– Я вот только в толк не возьму, что мне за такие деньжищи надо будет сделать, – признался Петр.

– А почти что и ни хрена, – будничным тоном сказал брат. – И всего-то-навсего побудешь пару-тройку месяцев мною. Что ты сделал глаза пятаками? Повторяю. Побудешь пару-тройку месяцев мною. Как во времена упорхнувшего детства и беззаботной юности. Говоря конкретнее, в один прекрасный день я залягу на дно, а ты однажды сядешь в мою машину в виде меня. На два-три месяца. От и до, я имею в виду. Никаких французских комедий, когда один близнец то и дело ныряет за занавеску или там в соседнюю комнату, а второй выскакивает и на четверть часа делает вид, будто он и есть первый. Все эти месяцы будешь мною. От звонка до звонка. В офисе. Дома. Где еще потребуется. Я не нажрался, я пока еще почти трезвехонек. И выдаю я тебе сейчас не экспромт, не похмельный розыгрыш, а результат скрупулезнейших двухнедельных раздумий. Все прокручено в голове на сто кругов. Какие, к черту, экспромты… Что молчишь?

– В голове не укладывается.

– Да? – прищурился Павел. – А помнишь, как экзамены сдавали? Как я вместо тебя ходил и куда, как ты вместо меня ходил и куда? И ведь не обнаружилось, даже тогда, с Галочкой, так и не догадалась, коза…

– Ох, насчет Галочки… – сокрушенно опустил глаза Петр. – Ведь молодые были, щенки, сейчас стыд пробирает…

– А… Ей-то что? Получила двойной кайф, только и делов. О другом подумай. О том, что подмену обнаруживали примерно в одном эпизоде из десяти – да и то потому, что заранее знали: двое их, Савельевых, двое. Знали. Теперь представь, что подмену мы устроим в условиях, когда ни одна собака и не подозревает, что нас двое… Все шансы. Сто из ста.

– Нет, ты серьезно?

– Да мать твою! – вскинулся Павел. – Абсолютно. Совершенно. Что я, по-твоему, стану убивать две недели, чтобы в деталях придумать примитивный розыгрыш? Любой розыгрыш не стоит пятидесяти штук в зелени. Потому что есть ситуация, когда меня просто-таки должно быть двое… коряво с точки зрения грамматики, да лучше и не скажешь. Меня должно быть двое.

– На тебя что, наезжают?

Павел даже приоткрыл рот:

– Эт-то с чего тебе в голову пришло?

– Черт его знает. Просто это первым в голову и пришло. Вспомнил вдруг, как разные императоры, по сплетням, двойников себе устраивали.

– Ер-рунда полнейшая, – с чувством сказал Павел. – Двойник на случай покушения? Фу ты… Не такая уж я свинья, чтобы родного брата под пулю подставлять, даже если представить, что и в самом деле… Вздор. Глупости, Петя. Никто в этом городе мне не желает зла настолько. Враги есть. Недоброжелателей хватает. О конкурентах вообще молчу. Но заказывать меня никто в жизни не станет. Не тот уровень, не те круги. Чем хочешь поклянусь.