Анастасия

Дедушкины сказки, легенды, потаенные проповеди еретиков – мало, мало! Временами Анастасия готова была продать душу Гологоловому Хру – в обмен на Знания. Потому что в ее мире не было Знания – одни побасенки. Раздобыть бы что-нибудь, что существовало до Мрака! Ведь должно же было что-то существовать до Мрака. Копатели…

Анастасия поежилась от нахлынувших мыслей, насквозь еретических. И стало страшно – вдруг Гологоловый Хру почует ее мысли и придет? Как он выглядит? И что он сделает с ее душой? А вдруг ее душа уже давно погублена связью с Копателями?

Над крышами показалась Плывущая Звезда, Первая из десятка. Проплыла справа налево над багровым диском Луны, на расстоянии не менее двух лунных диаметров от него – ну, конечно, Первая. Пути всех десяти Анастасия знала наизусть и никогда бы не спутала одну с другой. Голубая, яркая звезда, гораздо больше и красивее Неподвижных Звезд, в основном белых и маленьких. Почему десятки и сотни Неподвижных Звезд остаются на своих местах, перемещаясь незначительно и незаметно для глаза, а Десять Плывущих в сравнении с ними прямо-таки мчатся по ночному небосклону? И куда деваются уплывшие за горизонт облака? И если небо в самом деле хрустальное, как учат жрецы, откуда там берется дождь?

Пора было остановиться. Бесконечные «почему» были форменным падением в бездну, бесконечным падением и от того еще более грозным. «Ну вот и стала бы ученым», – сердито говорил когда-то дедушка, рассерженный ее бесконечными «почему».

Ученые? Анастасию они от себя в свое время отвратили напрочь. Потому что не знали ровным счетом ничего – ни монахи-ученые, ни светские. Многочасовые споры до хрипоты о значении какого-нибудь третьестепенного понятия; кропотливые расчеты движения звезд, замкнутые на самих себя, гонка по кругу; бесконечные диспуты о том, какую из букв алфавита Великий Бре придумал раньше, какую потом. Б-р-р! Кровь замерзает! А кровь у Анастасии была горячая, что с грустью отмечали учителя, предрекая ей не самое лучшее будущее, сплетенное из одних безумств и безрассудств. И оказались правы, в общем. Золотые шпоры заслужила быстрее других, участвовала в турнирах и междоусобных войнах княжеств, зверей убивала – но все равно, Бре весть почему, осталась несерьезным рыцарем-шалопаем как в глазах окружающих, так и в собственных. А теперь еще и клятва… Мать женственно промолчит, стиснув зубы, и все поймет. А вот отец – слез будет… И ведь самой страшно до ужаса, но что поделать? Решилась наконец…

Она смотрела на спящий город так, словно там в переплетениях темных улочек таилась сама Истина, правдивое, неподдельное Знание. Но ничего такого, понятно, не было за распахнутым окном – только багровая ночная полутьма, спящие под острыми крышами люди всех сословий, да изредка дремотно пришаркивающие шаги ночного дозора.

Верстовой столб 2

Празднество по всем правилам

Статуя переживет народ.

Красавчика-слугу Анастасия вежливо выпроводила поутру, сунув в руку два золотых. Верная Ольга хитро и неискусно отводила глаза – значит, спала не в одиночестве. Анастасия мимоходом щелкнула ее по носу, они быстренько позавтракали, накинули плащи: Анастасия – родовой синий с белым единорогом, Ольга, как и полагалось оруженосцу, Кандидату в рыцари – фиолетовый без герба; надели на шеи церемониальные золотые цепи с Пятью Звездами, выложенными сапфирами. Прицепили мечи в парадных ножнах со множеством золотых накладок. Анастасия, поставив ногу на табурет, поправляла золотую шпору. Покосилась на нетерпеливо притопывавшую Ольгу:

– Буйный кто-то тебе попался, ухо прямо распухло. Кусил?

Ольга почему-то жарко покраснела. Это верный оруженосец-то, погрязший в легкомысленных романчиках? Что-то тут сложноватое, отметила Анастасия и тут же забыла об этом – не хватало еще перед Обедней забивать голову сложностями Олькиных увлечений.

Они вышли на улицу. Народу там было – не сосчитать, и все, понятно, принаряженные в праздничное, поспешали в одном направлении – к храму. Засвистала флейта, ударили медные тарелки, и Анастасия оглянулась. Четко печатая шаг, по четыре в ряд посреди мостовой шагали Красные Дьяволята, личная гвардия Серого Кардинала – алые камзолы с черными языками пламени на груди и на рукавах, алые береты с оранжевыми перьями, желтые брюки. Девушки были как на подбор – рослые и женственные. Глаза у Анастасии нехорошо сузились – драться с офицерами Красных Дьяволят ей приходилось, и в Томе в прошлые визиты – тоже. Вообще-то обычаями это не приветствовалось, но среди молодых рыцарей считалось хорошим тоном задирать кардинальскую гвардию, отчего-то повелось так с незапамятных времен… (Ольга, понятно, могла пока что драться только с сержантами и рядовыми, о чем ужасно сожалела.) Гремела древняя боевая песня Красных Дьяволят:

– Ходить-то они умеют, – сказала Анастасия. – А вот…

Она охнула, осеклась, вгляделась пристальнее. Нет, никаких сомнений. Рядом с очередной двадцаткой Дьяволят браво маршировала вчерашняя напарница Катерины – в форме на сей раз, с золотыми сержантскими факелами на рукаве. А запястье аккуратно перевязано. Анастасию она не заметила – чересчур уж старалась показать свое искусство маршировки.

Анастасия подтолкнула Ольгу и показала ей глазами:

– Вот эта, я тебе говорила.

– А вторая, Катерина эта самая?

– Ее не видно. Может, уже прошла.

– С сержантами мне драться можно… – мечтательно сказала Ольга.

– Олька!

– А я – ничего. Они ж сплошь и рядом сами, чисто случайно нарываются…

– Тихо! – урезонила Анастасия. – Все-таки сегодня такой день.

К храму, Собору Пяти Звезд, они подошли молча. Собор был выше и огромнее всех прочих зданий города – даже взметнувшиеся справа над крышами зубчатые темно-красные башни княжеского горкома были, понятно, пониже. У входа Анастасия, как полагалось, трижды оттолкнула от себя выставленной ладонью что-то невидимое – влево, вправо и вперед (так это со стороны какому-нибудь дикому язычнику показалось бы, а в святой истинной вере означало, что верующий отвергает всех трех главных врагов человечества, побежденных и проклятых Великим Бре).

Несмотря на все свои потаенные сомнения, многие из коих то ли опасно граничили с ересью, то ли ересью чистейшей воды и были, Анастасия ощутила робость и душевную приподнятость – все же это был Собор. Огромный зал, где стены сверху донизу украшены яркой искусной мозаикой, изображавшей свершения и победы Великого Бре. Десятки лампад светились под мозаикой, а впереди, напротив входа, сверкал золотой диск с множеством лучей – Лик Великого Бре. И под ним уже стояли лицами к пастве двенадцать почтенных жрецов – Почетный Президиум – в ниспадающих белых одеждах. Седые волосы перехвачены золотыми обручами с маленькой копией Лика Великого Бре, на груди каждого – Пять Золотых Звезд. Так были одеты одиннадцать. А вот двенадцатый – вернее третий, если считать слева, и десятый, если считать справа, – выглядел совсем иначе. На нем мешком висел серый балахон с опущенным на глаза капюшоном – только глаза посверкивали в прорезях да кончики пальцев высовывались из широких рукавов. Как повелось с незапамятных времен, так и должен был выглядеть Серый Кардинал – один из двенадцати жрецов, отвечавший за душевную чистоту и незамутненность помыслов паствы. Красные Дьяволята как раз и были его личной гвардией.

Анастасии, вместе с другими равными ей по сословию стоявшей в первом ряду, показалось вдруг, что взгляд Серого Кардинала встретился с ее взглядом, и по ее телу прошла дрожь – но это не страх перед всесильным жрецом, здесь что-то совершенно иное…