Страница 6 из 14
Сергей молчал, внимательно глядя на маленького чекиста. Усиков распихал свои папки, вздохнул и наставительно сказал:
– Вы с ним там поаккуратнее, ясно? Будет вынюхивать, выспрашивать чего – аккуратно с ним.
– Да я понимаю.
– У нас тут особо секретного и нет ничего, но тем не менее следите. Архивы, знаете ли, и все такое прочее. У вас там какое-то убийство, не так ли?
– Есть одно.
– Каким-то боком с Эстонией связано, так?
– Да черт его знает. Надпись эстонская фигурирует.
– Вот и пусть думает, что за надпись, к чему такая надпись… В общем, чтобы эстонский гость уехал с чувством исполненного долга, но при этом ничего тут не навредил. Сработаете?
– Сработаю, – кивнул Сергей.
– Ну вот. Я вам позвоню, на днях станет известно, что за эстонец. Расскажу вкратце. Можете быть свободны.
В продуктовом Сергей с горя выдул еще два бокала пива, угостившись плавничком воблы у одноногого пенсионера, тоже любителя пива. «Скотина какая, – думал Сергей про капитана Усикова. – Можете быть свободны… Такой же капитан, а туда же…»
Хотелось выпить еще, но рабочий день был в самом разгаре, так что особенно разгуливаться не было смысла.
– А что, киевляне вчера выиграли? – спросил пенсионер, подразумевая матч Кубка чемпионов.
– Хрен их знает, – рассеянно ответил Сергей, обсасывая плавничок.
– Проиграли, наверно, – заключил пенсионер и добавил в бокал водки из мерзавчика «Губернской». – Не надо им было Шевченку продавать, вот что я скажу. Раньше никого не продавали, и футбол у нас хороший был. А сейчас всех продали.
– Э-э, дед, какие футболисты… Тут Россию продали, – неожиданно для себя сказал Сергей и заплатил за третий бокал пива. Пенсионер обрадовался и предложил взять под это дело водки, но Сергей на провокацию не поддался и отправился трудиться.
В отделение он пришел довольно-таки трезвый и сразу уселся за бумаги покойного. Первая записная книжка оказалась довольно свежей, с символикой БАМа на обложке, и в ней были заполнены всего несколько страниц – телефоны и адреса. Очевидно, друзья и товарищи. Проверим… Хотя чернила повыцвели, буквы и цифры местами затерлись, так что ищи-свищи тех друзей. Живы ли вообще… БАМ вон когда строили, уже и забыли все про него.
Зато вторая, пухлая и потрепанная, была отпечатана, как гласила затертая надпись на последней страничке, аж в 1939 году. Расплывшиеся записи делались то химическим карандашом, то чернильной ручкой, и Сергей углубился в чтение.
На второй странице он понял, что перед ним – дневник. Притом дневник зашифрованный. Старик все же не лаптем щи хлебал, да и не старик он тогда был… Понимал, что сегодня он доблестный ловец врагов народа, а завтра – этот самый враг, надо полагать, и книжечку эту прятал старательно.
Почти все упоминавшиеся люди были записаны инициалами – Б. В., А. К., ППВ, М., даты проставлены редко, да и информации стороннему человеку записи не давали. «А. К. в 12.40 был у ППВ. Разговор о ткани № 6, контроль, задействован Ф.». «21.01.41, звонок из Мс (Москвы? Минска?) относительно сроков. Просят ускорить, ППВ недоволен. Что они, с ума посходили?» «Два новых из Риги, проверить». «23.01 отправлено 8 конт. (контейнеров?), 24.01 – 5 конт.».
Это может быть о чем угодно. Так, чем там занимался дедок в 1941 году? Прикомандирован к НКВД Эстонии, без расшифровки… То есть мог заниматься чем угодно, от выискивания особо затаившихся буржуазных националистов до каких-то спецзаданий московского розлива…
«Согласно №№ 54-9873 исполнено». «13.02 – изотопы. Прибыл B.C., звонить по прямому, экстренный – на 9». «14.02. Оказался редкая сволочь. Проверить через Управление. Прослушка».
Сергей поскреб макушку и закрыл книжицу. Стоп. А это что такое?
Он прощупал коленкоровую обложку. Что-то под ней было – что-то типа тонкой пластинки размером с карманный календарик. Достаточно жесткое. Сергей выдвинул ящик стола, нашел старый скальпель, отобранный в свое время у какого-то малолетнего ублюдка, и подковырнул краешек оклеенной коленкором обложки. Тот подался, Сергей потянул сильнее, и на стол упала тонкая черная пластина.
Очень легкая, изготовлена вроде бы из пластмассы или целлулоида черного цвета, на одной стороне едва заметная штриховка, словно на игральной карте, на другой – восемь значков, напоминающих иероглифы. Но не иероглифы – слишком округлые, с хитрыми завитками… Значки, казалось, были впечатаны внутрь «карты» и серебристо поблескивали в солнечных лучах.
– Зотов! – Сергей нажал кнопку селектора, – Милый друг, зайди ко мне.
– Щас, – сказал Зотов. Через минуту он вошел, держа в руке вскрытую пачку вафель. – Хочешь вафлю? Миндальная.
– Потом. Смотри сюда.
Зотов повертел в пальцах «карту».
– Ну и что?
– Что это, по-твоему?
– Печатная плата от телевизора японского, например.
– Не подходит. Контактов не вижу.
– Ну, мало ли что они там напридумывали. Читал вчера в газете, какие-то плазменные телевизоры делают. Стоит – не поверишь! – 570 тысяч! Там не только платы, а что угодно может быть… Видишь, иероглифы. – Зотов ткнул пальцем, осыпав стол градом вафельных крошек.
– Вижу… – поморщился Сергей. Он снова осмотрел записную книжку. А коленкор-то подклеен недавно, причем не древним силикатным клеем, как следовало ожидать, а «Моментом», его сопли легко узнать. Значит, Корнеев спрятал пластинку не столь давно или периодически ее извлекал… Да, скорее второе – наслоения клея явно многократные.
– А может, это для телефона магнитная карта? – продолжал строить догадки Зотов, хрустя вафлями. – Похоже. Из Японии кто-нибудь привез или из Китая.
– Из экспертов кто у нас на месте?
– Борисыч сидел, кофе сосал. Хочешь показать?
– Надо бы.
– Ну давай я снесу, мне по пути. Потом перезвонишь, спросишь.
– Хорошо. И на-ка тебе книжечку вот эту, – Сергей отдал ту, что новее. – Проверь адреса, может, кто про нашего старикана что интересное расскажет.
Перезванивать Сергею не пришлось, потому что Борисыч появился сам спустя минут десять. Он взирал на Сергея через затемненные стекла очков и восторженно шевелил губами.
– Ты где это взял? – с порога спросил он.
– Вешдок. А что?
– Занятная штука, вот что. Смотри. – Он вынул из кармана рубашки скальпель и, не успел Сергей заорать, с силой провел по черной пластинке. На ней не осталось и следа.
– Вот так, – наставительно сказал Борисыч, кладя скальпель. – Это еще не все, можешь попробовать забить в нее гвоздь или топором рубануть. Ей по хрену.
– Это что, металл?
– Ума не приложу. Что-то типа кевлара, но очень гибкое. Не горит, не плавится. В воде не тонет.
– В огне не горит и в воде не тонет… – пробормотал Сергей. – А значочки эти?
– Тоже не знаю. Но тут я не мастак, может, японский или китайский, или кто там еще иероглифическое письмо использует… Так где взял?
– Государственная тайна. Ты можешь написать мне справочку по этой пластинке? Чего с ней делал, что получилось, из чего сделана?
– Написать-то я могу, но ничего толкового не скажу.
– А ты напиши, напиши… Она, кстати, не излучает? – встрепенулся Сергей.
– Дозиметром проверял, ничего. – Ну и слава богу. Пиши, пиши…
Борисыч пожал плечами и удалился, что-то шепча себе под нос, а Сергей остался в полнейшем недоумении. Вот еще и пластинка появилась. К чему бы такая? Оборонное сырье? Секретные штучки? Может, пока не поздно, отволочь ее в ФСБ, да и черт с ней?
Нет, это не решение. Тем более к смерти старика Корнеева эта пластинка может не иметь никакого отношения. Мало ли, на улице нашел… Тогда бы не прятал, впрочем. Без поллитры не разберешься, решил Сергей, и снова позвонил Зотову.
– Чего? – отозвался тот, чавкая.
– Что вечером делаешь?
– Ничего.
– Может, по сто грамм?
– Жена завопит.
– Скажи, по работе.
– Я уже третий вечер по работе, а потом она унюхивает и давай брюзжать.
– Ну и черт с тобой. Потом жалеть будешь.