Орден республики

Потом он сказал еще несколько слов о революционном долге, который лежит на бойцах и командирах дивизии, о высокой сознательности красных воинов, освобождающих Закавказье от белых банд, о великой интернациональной миссии Красной Армии.

– По местам, товарищи. Горнистам играть «Сбор»! – закончил он свой приказ.

Командиры быстро вышли из штаба. Начдив остался у карты. А начальник штаба снова закрутил ручку телефона.

Ашот не понял многих слов, сказанных начдивом. «Оседлать, блокирует, долг, интернациональная миссия…». Но одно ему было ясно: о докторе начдив забыл совершенно. И он спросил его:

– А как же доктор? Он там один, и у него всего восемь патронов…

Начдив оторвался от карты.

– Впереди Краснознаменного полка пойдет конная разведка. Она выступит немедленно. Это самое скорое, что можно сделать. А в общем, война есть война, будь она проклята, и за каждую, даже маленькую победу приходится расплачиваться, – сказал он и положил свою руку Ашоту на плечо. – Сам-то ты откуда? Как попал к Пашкову?

Ашот рассказал историю с колодцем. Рассказал о Сурене и Жене. Начдив слушал его внимательно, потом повернулся к начальнику штаба:

– Позвони в лазарет. Прикажи от моего имени, пусть этому человеку окажут всю необходимую помощь наравне с бойцами. А внучку доктора пусть пока придержат у себя. Потом решим, куда ее направить.

Он подошел к окну, посмотрел, как лихо снялась с места батарея горных орудий, как сытые кони по три в упряжке потащили, не чувствуя веса, передки и орудия через площадь. Проводил взглядом пулеметные тачанки и снова вернулся к Ашоту.

– И тебе, дорогой, пока суд да дело, тоже стоит побыть в лазарете. Там тебя и подлечат, и накормят, и со своими ты там будешь, и люди там пообходительней. А потом мы все решим как надо, – сказал он и добавил, обращаясь уже к начальнику штаба: – Дай команду. Пусть отвезут. Пусть поставят по всем правилам на довольствие и форму подберут как положено. Благодать возьмем, сам приеду, проверю, как выполнили.

Глава 21

Всю ночь группа Одинцова продиралась через горы и на рассвете вышла к перевалу. Бойцы были измучены, устали, руки и ноги у них были в ссадинах и царапинах. Но Одинцов и не помышлял об отдыхе. И очень ругался, что не успел дойти до перевала потемну.

– Так они и оставят тебе перевал без охраны, – ворчал он, щурясь от ярких лучей выкатившегося из-за горы солнца. – Шли-шли, а тут, может, на…

Бойцы с ним не спорили, хотя силы у всех были уже на исходе. Но когда со стороны перевала неожиданно послышалась частая оружейная стрельба, об усталости сразу же будто забыли.

– Во! – даже оживился Одинцов и окинул взглядом своих подчиненных. – О чем я вам говорил?

– А мы что? Жали, аж сало каплет, – за всех ответил чернявый боец.

– Значит, еще быстрей надо было, – не стал слушать его Одинцов. – Попробуй теперь сунься на перевал…

– Рано еще, командир, отходную петь. Еще неизвестно, кто там и что там, – рассудил другой боец, с повязкой на голове.

– Может, разведать? Я готов, – вызвался чернявый.

– Незачем разведывать. Невелик у нас гарнизон, – остановил его Одинцов. – Все разом пойдем. А то, пока туда да сюда – только время потеряем.

Группа двинулась дальше. Но стрельба прекратилась так же неожиданно, как и началась. И над горами снова сомкнулась хрустальная тишина. Стало слышно, как где-то звенела, падая с камня на камень, родниковая вода. Ласково и глуховато плескалась на перекатах речушка…

– Чудно. Вроде и не было ничего, – слушая эту тишину, сказал чернявый.

– А ты еще на орла и решку погадай: было или не было, – съязвил Одинцов. – Прибавим шагу!

Пошли быстрее, хотя идти было совсем непросто. Мешали кусты, колючки. Осыпались под ногами камни. А главное, вернулась тишина и снова на плечи навалилась усталость. Отяжелели ноги. Непослушными стали руки. Они вроде и хватались за ветки, но держались за них плохо. К счастью, подъем скоро кончился и лес стал реже. Продвинулись вперед еще на сотню метров. И впереди белесой лентой обозначилась дорога, а на ней мчащиеся во весь опор всадники. Разглядеть, кто они, мешала мглистая дымка, висевшая над откосом, и пыль, поднятая бегущим впереди скакуном. Да и далековато было.

– А ну, еще метров на триста вперед! – скомандовал Одинцов и первым, стараясь не высовываться из-за камней, где шагом, а где бегом двинулся к дороге.

Всадники на какое-то время исчезли из виду. Дорога на повороте прижалась к отвесной скале, и они скрылись за ней, как за щитом.

– Давай, давай ребята, – торопил Одинцов подчиненных. – За кустами отдышимся!

Добрались до кустов. Но дальше, как это часто бывает в горах, продвинуться не могли ни на шаг. Издали зеленый клин, через который намеревались проскочить бойцы, выглядел сплошным кустарником. Но на самом деле большая часть его оказалась глубокой расщелиной, сплошь заросшей деревьями. Они росли на обрывистых склонах расщелины, и их почти не было видно. Над расщелиной поднимались лишь их верхушки. Они сливались с кустами и виделись со стороны единым кудрявым массивом.

– Везет нам как утопленникам, – заглядывая на дно расщелины, вздохнул чернявый. – Вот так бы ночью. И загремели бы, будь здоров.

– А перелезать придется, – тяжело отдуваясь, ответил Одинцов.

Впереди снова прогремел выстрел. Потом, немного погодя, второй. А еще спустя самую малость стрельба загрохотала вовсю.

– Кто бьет? По кому? – прислушиваясь к выстрелам, спросил боец с перевязкой на голове. – Ничего не поймешь…

– Похоже, перестрелка, – ответил чернявый.

– А вроде с одной стороны лупят, – не согласился раненый.

– Что бы там ни было, а нам тут стоять и слушать – только время терять, – заметил Одинцов. – Берите, хлопцы, веревки, пояса, у кого, одним словом, что есть, связывайте и давайте по одному вниз.

Бойцы засуетились. В ход пошли даже ремни от винтовок, обмотки. Их связали. И по одному, с их помощью, опустились на дно расщелины. Последним спустился Одинцов. Он опускался без страховки, потому что уже некому было отвязывать ее наверху. Потом, так же по одному, полезли вверх. Стрельба за это время вроде бы немного поутихла, но еще продолжалась.

– Вперед, товарищи! Вперед! – торопил подчиненных Одинцов.

Теперь двигаться было легче. А может, это только так казалось, потому что всем не терпелось узнать, что же там, впереди, происходит. Бегом добрались до края кустарника. Раздвинули ветки, чтобы не мешали обзору, и увидели, как на ладони, картину. На дороге и на откосе лежат убитые белые солдаты. В стороне, немного выше их, распластался человек в гражданской одежде. К нему от дороги, с винтовкой в руках, подбирается офицер. Еще увидели сбившихся в кучу коней и бегущего к ним солдата.

– Небось добивать идет, – сказал Одинцов, глядя на офицера.

– Не дойдет, – ответил чернявый и вскинул винтовку.

– Смотри, того не зацепи, – предупредил Одинцов. – Вот, значит, что тут было…

– Не зацеплю, – ответил чернявый.

– И этот чтоб на коня не сел, – снова сказал Одинцов.

– Не сядет, – ответили сразу несколько человек. И тоже прицелились, кто с колена, кто стоя.

– Тогда, залпом, пли! – скомандовал Одинцов.

Грохнул залп. Офицер схватился за грудь, взглянул вверх, откуда стреляли, и повалился навзничь. А солдат упал словно подкошенный.

– Бегите вчетвером и всех до одного коней переловите, – приказал Одинцов. – А вы, хлопцы, за мной!

Они подбежали к Прозорову. Чернявый перевернул доктора на спину и приложил ухо к его груди.

– Ну? – нетерпеливо спросил Одинцов.

– Похоже, жив, – ответил чернявый и для верности приложил к груди доктора другое ухо.

– Дай-ка я сам, – оттолкнул его Одинцов. Послушал и подтвердил: – И правда жив. Перевязывайте его быстрее.

Пока Прозорова перевязывали, подвели коней. Собрали валявшиеся на земле винтовки и сделали из шинели носилки. Подвесили их между двумя лошадьми и положили на них Прозорова.