Страница 1 из 1
Драматические события, связанные со строительством в Москве нового американского посольства, постепенно уходят в прошлое. А многими уже и забылись.
Так что я их вам напомню.
Ввиду размножения сверх разума посольских чинов США и СССР согласились построить громадные, вместительные посольства на взаимной основе. Мы – в Вашингтоне, они – в Москве.
Чтобы не ввозить каменщиков и штукатуров, обе высокие стороны решили воспользоваться туземной рабочей силой. Трудилась она под наблюдением сотрудников безопасности враждебной стороны.
Когда возвели стены, Советский Союз выступил с пресс-конференцией, на которой были показаны всяческие жучки, трубочки и лампочки, которые американцы насовали в кладку.
Американцы ответили неадекватно. Они сказали, что из-за обилия подслушивающих устройств в их посольстве даже кирпича почти не видно.
Пошли взаимные оскорбления и обиды, строительство прервалось, американцы решили строить заново, верхние этажи разобрали. А тут у нас власть сменилась, и стали править страной люди откровенные и честные. И новый министр безопасности Бакатин возьми да и отдай американцам все наши планы: где что воткнуто.
Представляете, что после этого началось в Америке! Американцы решили, что Бакатин дьявольски хитер, и принялись разрушать свое посольство активнее прежнего. А наши сочли поведение министра чрезмерно честным и отправили Бакатина на дачу – разводить розы.
Американцы оставили от посольства только фундамент и на нем воздвигли корпус руками проверенных морских пехотинцев.
Это все история.
Но она имеет продолжение.
В кабинете нового министра Федеральной безопасности раздался телефонный звонок. Звонил прямой телефон начальника контрразведки.
Министр спросил:
– Чего тебе?
Начальник контрразведки ответил:
– Это не телефонный разговор. Спускайся к девятому подъезду. Буду ждать тебя снаружи. Узнаешь меня по красной гвоздике в петлице и газете «Слово и дело».
– Добро, – сказал министр, он по тону угадал, что дело предстоит важное. – Только с цветком измени ситуацию. Нас уже во всем мире по красным гвоздикам расшифровывают. Каких людей на этом потеряли!
Через десять минут, спустившись вниз, министр увидел у подъезда начальника контрразведки с журналом «Плейбой» и белой гвоздикой в петлице. Впрочем, он узнал бы его и без этой маскировки.
– Куда идем? – спросил министр, одетый скромно, но со вкусом.
Начальник контрразведки не ответил, перевел шефа по подземному переходу в кафе-стоячок на месте бывшей пионерской организации.
Заказали по капуччино.
– Сегодня, – сказал начальник контрразведки, – в девять сорок две перехвачен разговор между резидентом разведки США советником Робертсом и не известным пока агентом.
– Молодцы, – сказал министр. – Но капуччино здесь дерьмо.
Они перешли в соседнее кафе. Министр заказал себе эспрессо, а начальник разведки – капуччино.
– Где они беседовали? – спросил министр.
– В центральном корпусе нового посольства.
– Да ты что!
– Вот именно. А капуччино здесь отменный.
– Они здание разобрали по кирпичику? – спросил министр.
– Разобрали.
– Снова построили?
– Построили.
– Бакатин им документацию отдал?
– Отдал.
– Так как подслушали? Неужели Орнитолог?
Начальник контрразведки отрицательно покачал головой.
Орнитологом прозвали одного настырного изобретателя, который разработал метод впаивания микрофонов в головки ворон. Но оказалось, что снабдить передатчиком всех ворон Москвы технически неосуществимо и дорого, а если ограничиться избранными экземплярами, то они летят подслушивать куда угодно, только не к американцам.
– Говори, – попросил министр.
– Они оставили фундамент. Простучали его, прозвенели, сняли все что можно, но основу оставили.
– От фундамента до кабинета резидента не добраться, – сказал министр. – Звук не дойдет.
Начальник контрразведки кивнул. Он знал это не хуже министра.
– Так в чем же дело, докладывай!
– Грубин, – назвал начальник контрразведки короткую фамилию.
– Неужели?
– Он самый.
– Буди! – приказал министр.
Грубин для министра был агентом спящим, то есть незадействованным. Вроде бы не мертвым, но и не живым.
Впрочем, его трудно было назвать агентом, потому что он сам считал себя патриотом, но никак не агентом.
Но уже через сорок минут после разговора министра с начальником контрразведки скромный «Ауди» начальника городской безопасности Великого Гусляра со страшным скрипом тормозов остановился возле дома № 16 по Пушкинской улице.
Начальник по фамилии Полицеймако, пробегая по двору мимо окна грубинской скромной квартиры, постучал в него условленным стуком: «Спар-так-чем-пи-он».
Шесть лет Грубин не слышал этого стука.
Он вздрогнул.
Собрался с духом и пошел к двери. Открыл дверь. Впустил майора Полицеймако. Поздоровался.
Майор с ним тоже поздоровался.
Городок маленький, все друг друга знают.
– Чай, кофе? – спросил Грубин.
Полицеймако отрицательно покачал головой.
Он смотрел на худого взъерошенного человека средних лет, сутулого и узкогрудого. На Александра Грубина, известного в городе изобретателя и чудака.
Грубин достал из шкафа начатую бутылку «Гуслярского абсолюта».
Они выпили с Полицеймако за встречу, за прошедший Новый год, за День независимости.
– Твоя-то сработала, – сказал Полицеймако.
– Ты откуда знаешь, майор? – спросил Грубин.
– Если я прав, то быть мне генерал-майором, – сказал Полицеймако.
Выпили за это.
Помолчали.
Грубин вспоминал.
Пять или семь лет назад, когда еще строительство посольства только планировалось, профессору Минцу, что проживает в соседней квартире, попалась выпавшая из космоса бактерия. Или, даже вернее, спора.
Профессор по-хорошему заинтересовался пришельцем и стал его изучать.
Что обнаружилось?
Оказалось, эти бактерии носятся в открытом космосе и им трудно отыскать друг дружку. Вот они и научились в процессе эволюции читать мысли, слышать их на диких расстояниях. Иначе как отыскать любимую?
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.