Страница 1 из 1
Меняется жизнь в стране, меняется она и в Великом Гусляре. Не так быстро, но тоже драматично.
Поэтому, если раньше в людях ценились законопослушность, активность в рамках профсоюзного собрания, товарищеское отношение к женщине и коммунистическая начитанность, то теперь многие качества, за которые гладили по головке, только мешают стать богатым и веселым.
Так случилось с Колей Гавриловым.
Гаврилов вырос, кое-как окончил речной техникум, поработал в одной конторе, второй конторе, и разочарование в жизни схватило его за глотку железной рукой. К тому же его бросила Тамарка по прозвищу Томи-Томи, финалистка городского конкурса «Лучший бюст», и ушла к лавочнику Ахмету. Любопытно, что Ахмет раньше был Василием, жил на Пролетарской, но не мог пробиться в люди, так как не имел связей и друзей. Объявив себя Ахметом, он вызвал к себе настороженное отношение соседей, но нашел друзей в области.
И тогда, видя, как гибнет ее сын, мать Гаврилова пришла к профессору Минцу, который все еще обитал в доме № 16 по Пушкинской улице. Профессор, к сожалению, состарился, что не повлияло на его научный гений, но резко ослабило тормоза и ограничители в его мозгу. Раньше, прежде чем изобрести что-нибудь, профессор трижды отмерял, а потом, может, даже и не резал. Хотя и тогда случались накладки. Теперь же профессор потерял способность предвидеть, чем закончится очередное его вторжение в земную цивилизацию.
– Лев Христофорович, – взмолилась гражданка Гаврилова, что она уже не раз делала за последние десять лет, – помогите моему великовозрастному. В последний раз.
Профессор повернул к Гавриловой крутолобую лысую голову и спросил:
– Опять Николай?
– Не в том дело, что наделал чего, – ответила мать Коли, – а в том, что нет ему дороги в новой жизни. А деньги нужны.
– Как же так? – удивился профессор. – И мальчик вроде неплохой.
– Никому такой не нужен, – всхлипнула Гаврилова. – Слишком он хороший.
– Это качество еще никому не мешало, – ответил Минц. – Я вас попрошу высказаться конкретнее.
– Вы тут сидите в своей изоляции, – сказала Гаврилова, – и не видите, кто у нас правит миром. Негодяи у нас правят миром! Бандиты и капиталисты.
– А раньше? – спросил профессор.
– А раньше правили душевные люди, коммунисты, – сказала Гаврилова. – Раньше если что – в райком! А теперь только вы и остались.
– В чем ваша идея? – спросил Минц, задумываясь над тем, зачем же раньше чуть что Гаврилова бегала в райком.
– Моя идея в том, чтобы дать ему, то есть Коле, шанс в этой жизни. Чтобы он перестал всем дорогу уступать и извиняться.
– А как же я узнаю, какие еще качества ему мешают, а какие помогают?
– Мы сейчас же пойдем с вами по улице, – решила Гаврилова, – а я как уловлю лишнее качество, буду вам сообщать.
– А я?
– А вы воздействуйте на мозг.
– Как бы блокировать? – Идея показалась профессору интересной. К сожалению, если профессору идея покажется интересной, он забывает о ее моральном аспекте. И как назло, он недавно смастерил биоблокатор, правда, с целью лечения шизофреников.
– Вот именно! – согласилась Гаврилова и побежала одеваться и звать Колю на прогулку.
Коля собрался послушно, благо все равно делать было нечего – он лежал на диване и предавался рефлексии. Он думал о том, что жизнь прошла зазря, что он не сделал в ней ничего красивого, а наступающая смерть – закономерный исход.
Профессор Минц представляет в науке искреннюю школу. Эта школа говорит больному или подопытному всю нелицеприятную правду. Так что Лев Христофорович уже у подъезда сообщил Гаврилову:
– Сейчас мы с тобой будем избавляться от лишних качеств и чувств, потому что твоя мать считает их вредными.
– А как избавимся, – сказала Гаврилова, – сходим в кафе-мороженое, угостим Льва Христофоровича и начнем новую жизнь.
В этот момент мимо пробегал котенок, имени не имеющий, из дворовых животных. Колю он знал и выделял из прочих людей. И на этот раз Коля при виде остановившегося животного сказал:
– Погоди, где-то я тебе специально котлетку захватил.
– Лев Христофорович, видите! – закричала Гаврилова. – Немедленно уберите! Это же лишнее качество!
Гаврилов отыскал кусок котлеты, завернутый в бумажку, котенок кинулся к нему и встал на задние лапки, опершись передними о штаны Коли. В этот момент Минц вытащил свой блокатор и нажал на кнопку.
Эффект был мгновенным. Гаврилов больше не видел котенка. Глаза его потухли, и он сделал шаг к воротам, стряхнув по пути котенка с брюк. Но, к счастью, котенок этого не заметил, потому что пытался развернуть бумажку с котлетой. Минц остановился, нагнулся, несмотря на свой тугой живот, и помог котенку. А с улицы уже несся призыв гражданки Гавриловой:
– Лев Христофорович, вы только поглядите!
Выйдя за ворота, Лев Христофорович был удивлен таким зрелищем.
Увидев надломанный сук росшей на улице липы, Гаврилов стащил с себя галстук и перевязал им дерево.
– Идиот! – кричала на него любящая мать. – Ну кто тебя после этого уважать будет!
Профессор Минц был иного мнения, к тому же в нем зрело желание показать этой женщине, что человека любят именно за слабости, но он не стал возражать, а отключил в Коле чувство жалости.
Коля рванул за конец галстука, сук липы обломился, а Коля на ходу принялся повязывать себе галстук большим узлом.
И тут они встретили Тамарку по прозвищу Томи-Томи, которая шла по улице вся в слезах и соплях, потому что потерпела жизненное крушение. Несколько минут назад Ахмет поменял ее на Римку, которая была старше Ахмета в полтора раза и бюстом уступала Томи-Томи, зато была умела в любви и соблазнении наивных мужчин.
– Оу, Николя! – кинулась к бывшему возлюбленному девица.
Коля замер, и лицо его озарила робкая улыбка надежды.
– Лев Христофорович, включай блокатор! – зашипела Гаврилова.
Минц послушался. Драма жизни, разворачивавшаяся перед ним, его забавляла.
И тут же вместо того, чтобы раскрыть свои объятия согрешившей, но раскаявшейся подруге, Коля прорычал неприличное слово и поднял кулак, чтобы вместо чувства любви ввести в дело чувство мести.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.