Страница 5 из 12
– Я сейчас.
Елена Сергеевна прошла в маленькую комнату и скоро вернулась. Она причесалась, заколола седые волосы в пучок на затылке. На ней было темное учительское платье с отложным, очень белым воротничком, и Шурочка снова почувствовала робость, как пять лет назад, когда она в первый раз пришла в исторический кружок. Елена Сергеевна, в таком же темном платье, повела их наверх, в первый зал музея, где стоял прислоненный к стене потертый бивень мамонта, висела картина, изображающая повседневный быт людей каменного века, а на витрине под стеклом лежали в ряд черепки и наконечники стрел из неолита, найденные у реки Гусь дореволюционными гимназистами.
– Так ты посидишь немного? – спросила Елена Сергеевна.
– Конечно, я сегодня с обеда свободна.
Елена Сергеевна спустилась с крыльца, молодо процокала каблучками по деревянной дорожке двора, прикрыла калитку и пошла по Слободской к центру, через мост над Грязнухой, что испокон веку делит город на Гусляр и Слободу.
За мостом по правую руку стоит здание детской больницы. Раньше там был дом купцов Синицыных, и в нем сохранились чудесные изразцовые печи второй половины восемнадцатого века. По левую руку – церковь Бориса и Глеба, шестнадцатый век, уникальное строение, требует реставрации. За церковью – одним фасадом на улицу, другим на реку – мужская гимназия, ныне первая средняя школа. За гимназией – широкая и всегда ветреная площадь, наполовину занятая газонами. Здесь до революции стояли гостиные ряды, но в тридцатом, когда ломали церкви, сломали заодно и их, хотя можно было использовать ряды под колхозный рынок. Теперь здесь стоит, вглядываясь в даль, бронзовый землепроходец.
По ту сторону площади – двухэтажный музей, памятник городской архитектуры восемнадцатого века, охраняется государством.
Но Елена Сергеевна переходить площадь не стала, а у продовольственного свернула на Толстовскую.
На углу встретился провизор Савич, давнишний знакомый.
– Ты слышала, Лена, – сообщил он, отдуваясь и обмахиваясь растрепанной книжкой, – грузовик провалился?
– А куда, ты полагаешь, я иду? – спросила Елена Сергеевна. – Обследовать финифтяную артель?
– Ну уж, Леночка, – ответил мягко Савич, – не надо волноваться. Если мне не изменяет память, это третий провал за последние годы?
– Четвертый, Никита, – сказала Елена Сергеевна. – Четвертый. Я пойду, а то как бы они чего не натворили.
– Разумеется. Если б не такая жара, я бы сам посмотрел. Но обеденный перерыв короток, а мое брюхо требует пищи. Я так и полагал, что тебя встречу. Тебя все в городе касается.
– Касалось. Теперь я на пенсии. Передай привет Ванде Казимировне.
– Спасибо, мы все к вам в гости собираемся…
Но последних слов Елена Сергеевна уже не слышала. Она быстро шла к Пушкинской.
Савич поправил очки и побрел дальше, размышляя, есть ли в холодильнике бутылка пива. Он представил запотевшую темно-зеленую бутылку, шипение освобожденного напитка, зажмурился и заспешил.
На Пушкинской, не доходя до универмага, стояла толпа. Толпа казалась неподвижным, неживым телом, и только мальчишки кружились вокруг нее, влетая внутрь и снова выскакивая, как пчелы из роя. По улице не спеша шел гусеничный экскаватор. Вблизи толпа распалась на отдельных людей, большей частью знакомых – учеников, друзей, соседей и просто горожан, о которых ничего не знаешь, но здороваешься на улице.
Елена Сергеевна пронзила толпу и оказалась у провала. Асфальт расходился трещинами, прогибался, будто был мягким, как резиновый коврик, и обрывался овальным черным колодцем. По другую сторону колодца стоял лесовоз – его уже вытащили из ямы. Бревна лежали на мостовой рядком.
У провала спорили два человека. Один из них был низок ростом, агрессивен, и лицо его было скрыто под соломенной шляпой. Второй – баскетбольного типа, с нечесаной шевелюрой, в черном пиджаке, надетом прямо на голубую майку, – отступал под натиском низенького, но сопротивления не прекращал.
– Для меня это скандал и безобразие, – уверял низкий.
Елена Сергеевна сразу поняла, что это и есть директор ремконторы.
– Мы окончили асфальтирование участка, рапортовали и ожидаем заслуженной премии – не лично я, а коллектив, – а ты что мне советуешь?
Низенький сделал шаг вперед, и длинный отступил, рискуя свалиться в пропасть.
– Корнелий, ты забыл о науке, о славе родного города, – протестовал он, балансируя над провалом.
– А люди премии лишатся?.. Эй, Эрик! – Это низенький увидел экскаватор. – Давай сюда, Эрик!
– Подождите, – произнесла Елена Сергеевна.
– А вы еще по какому праву? – спросил низенький, не поднимая головы. – Давай, Эрик!
– Вот что, Корнелий, – сказала тогда Елена Сергеевна, которая наконец узнала, кто же скрывается под соломенной шляпой. – Сними шляпу и подними голову.
Кто-то в толпе хихикнул. Экскаваторщик заглушил мотор и подошел поближе.
– Где тут яма, – спросил он, – которая представляет исторический интерес?
Директор ремконторы послушно снял шляпу и поднял вверх чистые голубые глаза неуспевающего ученика.
Он уже все понял и сдался.
– Здравствуйте, Елена Сергеевна, – сказал он. – Я вас сразу не узнал.
– Дело не в этом, Корнелий.
– Правильно, не в этом. Но вы войдите в мое положение.
– А если бы на Красной площади такое случилось? – спросила строго Елена Сергеевна. – Ты думаешь, Удалов, что правительство разрешило бы вызвать экскаватор и засыпать провал, не дав возможности ученым его обследовать?
– Так то Красная площадь…
– Так его! – пришел в восторг Грубин. – Я сейчас мигом все осмотрю.
– Кстати, если не исследовать, куда ведет провал, – добавила Елена Сергеевна, – то не исключено, что завтра произойдет катастрофа в десяти метрах отсюда, вон там, например.
Все испуганно посмотрели в направлении, указанном Еленой Сергеевной.
Грубин присел на корточки и постарался разглядеть, что таится в провале. Но ничего не увидел.
– Фонарь нужен, – сказал он.
– Фонарь есть. – Из толпы вышел мальчик с длинным электрическим фонарем. – Только меня с собой возьмите.